Сладкая вендетта - Зоэ Арчер

Наконец он выпустил из рук ее бедра (у нее наверняка останутся синяки, но Еве было все равно) и изогнулся над ней. Их поцелуй был глубоким и долгим. Еве хотелось забыться, продлить этот момент как можно дольше, но Джек отстранился.

Прошлепав босиком через всю комнату к платяному шкафу, он достал полотенце, вернулся и бережно обтер Еву. Она прошептала:

– Спасибо, что тебе хватило здравого смысла… – и не договорив, многозначительно показала на свой живот.

Джек криво улыбнулся.

– Это единственное разумное, что я сделал, в отношении тебя.

Он отбросил полотенце в сторону и привлек мисс Уоррик в объятия. И хотя ее кровать была слишком мала для него, Джек ухитрился так извернуться, что они легли, прижавшись друг к другу. Он обхватил рукой ее талию и стал водить губами по ее щеке. После бурной активности всего лишь несколько минут назад теперь они лежали тихо, слушая, как на ветвях деревьев просыпаются птицы.

Ева спрашивала себя, что будет, когда взойдет солнце. Не попросит ли хозяйка квартиры ее съехать. Чем они с Джеком занимались, не вызывало ни малейших сомнений. Что ж, тогда она найдет себе другое жилье. Это не слишком высокая цена за самые удивительные ощущения, которые ей доводилось переживать.

А как же «Немезида»? Оттуда ее тоже попросят? Еве этого не хотелось бы. «Немезида» была для нее всем, она не могла уйти из дела. И все же Ева не жалела о том, что сделала, о том, что они с Джеком сделали вместе. Она не знала, что ждет ее в будущем, но сейчас мисс Уоррик просто наслаждалась моментом. Она без страха выпустила на свободу свое истинное «я», и это было… замечательно. И Джек был замечательным.

Однако их работа продолжалась. И если благодаря везению и упорству им удастся осуществить свои планы, «Немезида» больше не будет нуждаться в Джеке, и ему придется уехать. Оставаться в Англии было бы для него слишком опасно.

– Как бы я хотел остаться, – сонно проговорил Джек.

– Я бы тоже этого хотела.

Но это невозможно. Для них двоих вместе ничего невозможно.

Глава 15

Усталый и удовлетворенный, Джек возвращался к себе. До рассвета оставались считаные минуты, а ему хотелось только одного: забраться в кровать и проспать целый год.

Он влез через окно в свою комнату и напряженно застыл. Прислонившись к стене и скрестив руки на груди, за ним наблюдал Саймон.

– Что бы ты ни хотел мне сказать, – пробурчал Джек, снимая сюртук, – говори короче. Я не в настроении выслушивать лекции.

Он бросил сюртук и жилет на стул, туда же полетела и рубашка. У него возникло безумное желание прижать рубашку к лицу, ведь она могла еще хранить аромат Евы, но вместо этого он заставил себя подойти к умывальнику и ополоснуть лицо.

– Лекций не будет. – Голос Саймона прозвучал пугающе тихо. В зеркало Джек видел, что тот шарит взглядом по его спине, словно выискивает наиболее подходящее место, чтобы всадить нож. – Будет предупреждение.

Джек повернулся кругом и стал вытирать лицо полотенцем.

– Приятель, угрожать мне – не слишком умная затея.

– Я не угрожаю, – ответил Саймон все тем же убийственно-мягким тоном. – Когда я говорю, что что-то сделаю, я это делаю. Так что, Далтон, запомни мои слова. – Он оттолкнулся от стены. – Если ты причинишь Еве боль – не важно, в какой форме, – я тебя убью.

Хотя этот аристократ был намного мельче, Джек не сомневался, что драться Саймон умеет. Только настоящий боец мог стоять так, как стоял сейчас Саймон, – расслабленный, но в любую минуту готовый к бою. И острый взгляд голубых глаз тоже выдавал уверенность опытного бойца. Джек одолел бы Саймона, но драка вышла бы жестокой. Мысль, что он мог причинить Еве боль, привела его в ярость.

– Она сама может за себя постоять!

– Я в этом уверен. Но я знаю Еву намного дольше, чем ты, и буду рядом и после того, как ты исчезнешь.

Об этом Джек не хотел думать – о том времени, когда операция против Рокли закончится, и о том, что это означает для него. Он жил только настоящим.

– Вот, значит, какой у тебя план, – язвительно проговорил Далтон. – Сблизиться с ней после моего отъезда и утешать ее. Предложить сначала плечо, на котором можно поплакать, а потом и намного большее.

При мысли, что Ева будет с Саймоном, да и с кем бы то ни было еще, у Джека возникало желание переломать всю мебель в радиусе десяти миль, а потом обрушить стены всех зданий.

К чести этого аристократа, он принял оскорбленный вид.

– Господи, нет, конечно. Ева – мой друг. Я не пытаюсь найти способ забраться к ней под юбки.

– Но раньше пытался.

– С тех пор прошли годы. Я уже не думаю о ней в таком смысле.

Гнев, раздиравший грудь Джека железными когтями, немного утих. Далтон присел на край кровати и стянул с себя ботинки, позволив им со стуком упасть на пол.

– Тогда скажи, о чем ты вообще толкуешь.

Саймон показал на него пальцем.

– О том, чтобы ты не причинил боль Еве. Не надавал ей обещаний, которые не можешь выполнить.

Джек оттолкнул руку Саймона.

– Никто никому ничего не обещает.

Да и как он мог что-то обещать? Ему нечего ей предложить, нечего ей пообещать. Все, что у него есть, – это месть, и когда он ее осуществит – если осуществит, – то у него не будет вообще ничего. Даже своего имени, поскольку он считается мертвым. Но Саймон, черт бы его побрал, натолкнул Далтона на кое-какие мысли, которые раньше не приходили ему. А каково было бы, если бы Ева принадлежала ему, а он – ей? Не на несколько недель удовольствия, хотя, видит Бог, удовольствие это невероятное, а на месяцы и, может быть, даже годы.

Но нет, когда задание будет выполнено и он к тому времени будет все еще жив, ему придется уехать. Оставаться в Лондоне слишком рискованно. Всегда есть опасность, что кто-нибудь может его узнать, и тогда он снова будет в бегах.

– Ева понимает, что к чему, – сказал Далтон не столько Саймону, сколько самому себе. – Это все временное.

Саймон выдохнул.

– Хорошо, коль скоро вы оба это сознаете. Как только миссия будет выполнена, ты уедешь, а она сможет жить дальше без сожалений. Без тебя.

– Поверь, приятель, – сказал Джек, – никто не осознает это лучше меня.

В Бетнал-Грин счастье не раздают направо и налево, как пинты эля. Его нужно делать своими руками, иначе ты обречен жить в постоянном ощущении гнева и недовольства.

Проснувшись, Джек позволил себе несколько минут поваляться в кровати. Его взгляд бродил по маленькой, тесной комнатке, которая ненадолго стала его домом, в ушах все еще звучали предостережения Саймона. Ева может принадлежать ему лишь еще недолго. Эта мысль причиняла Далтону острую боль в груди, и он заставил себя сосредоточиться на том хорошем, что у него все-таки было, – так он делал, когда жил на улицах Бетнал-Грин.