Я был драгдилером "Rolling Stones" - Тони Санчес

Через пару лет мне попалась на глаза заметка в «Дэйли Миррор»:

Вчера Пола Гетти Младшего вызвали в Рим — после того, как вскрылись ошеломляющие обстоятельства смерти его жены: она умерла от инъекции слишком большой дозы героина… После тщательного и внимательного анализа всех улик и свидетельств медиками Римского университета было составлено и передано властям новое медицинское заключение, которое, надеемся, поможет прояснить, что же случилось ночью 11 июля 1971 года.

Это была последняя заметка о ней. Пола я тоже с тех пор не видел. Однако наркотики, снотворное и загадочные смерти часто ходят об руку.

Смерть друзей не произвела особого впечатления на отношение Кита и Аниты к героину. Они продолжали регулярно покупать наркотики у корсиканцев и у «ковбоев» (так звались местные «Ангелы Ада», жившие на побережье и разъезжавшие на мотоциклах). Однако им, как всегда, не хватало ни кокаина, ни героина, и однажды Кит послал меня в Лондон — привезти одну из его заначек с Чейн-Уолк.

Я откровенно испугался. Перевозка наркотиков из страны в страну каралась примерно так же, как массовые убийства. А я не имел ни малейшего желания гнить заживо во французской тюрьме.

Несколько дней я мучался, продумывая варианты, пока меня не озарило — игрушки! Ни у кого из таможенников не хватит жестокости разломать детские игрушки, проверяя их на предмет наркотиков. Я провел несколько часов, выбирая в огромном универмаге Хэмли на Регент-стрит полые внутри игрушки. Я купил куклу, пианино, человека-оркестра и несколько других красивых и дорогостоящих игрушек.

Я остановился на пианино, и полдня ушло на то, чтобы разобрать его, аккуратно спрятать внутри унцию кокаина и собрать снова.

Кит еженедельно отправлял в Лондон грузовик, который привозил во Францию записи, ковры, мебель и все остальное, что могло понадобиться им для уютной жизни в «Нелькоте». И вот я просто сунул туда среди всего прочего пианино с контрабандой. Водителю ничего не сказал.

Через два дня мне среди ночи позвонил из Франции Кит.

— Ты все еще не послал то, что я тебя просил! — обвиняющим тоном сказал он.

— Послал, — возразил я.

— Ну и где оно, черт побери? Я перерыл весь грузовик, нет там ничего!

— Аккуратно вскрой маленькое пианино, которое я прислал Марлону. Там под клавишами…

Кит с грохотом бросил трубку на рычаг и кинулся ломать несчастную игрушку. Черт с ним, с пианино, главное — доза!

Мы еще несколько раз переправляли наркотики подобным образом. Затем вновь позвонили корсиканцы, и после этого Кит попросил меня вернуться в Виллефранш. Ему одному там становилось скучно и как-то не по себе.

— Пошли купим катер, — неожиданно предложил он однажды утром. — Один из тех, что мы видели в Болье, когда этот сумасшедший начальник хотел нас пристрелить.

Все, кроме Аниты (она терпеть не могла лодок), согласились, что идея стоящая. Мы поехали впятером — я, Кит с Марлоном, наш шофер Дейв и один из гостей, Оливер Кромбль, сын голландского винопромышленника.

Мы быстро нашли человека, который согласился продать катер. Он с благодарностью взял 1000 фунтов и вручил нам ключи. Мы собрались поплыть на нем обратно, взяв с собой Дейва, — он больше всех нас разбирался в моторных лодках.

Оливер согласился отогнать машину обратно в Виллефранш и ждать нас там. Когда он уехал, Кит спросил у бывшего хозяина катера, как сегодня море и можно ли доплыть до Виллефранш вдоль берега.

— О нет, мсье, — француз удрученно взмахнул руками, — сегодня плыть очень небезопасно.

— А по мне, так нормально, — возразил Кит. И правда море выглядело спокойным и ровным. Тогда мы решили спросить об этом у других местных рыбаков.

— Нет-нет-нет! — в один голос воскликнули они. — Сегодня море очень бурное.

Но мы решили, что море, вероятно, уже успокоилось с тех пор, как они выходили туда и, залив в бак горючее, отправились в Виллефранш. Нам предстояло проплыть три мили.

Из гавани мы вышли благополучно, нам все нравилось, и мы орали от радости. Однако чем дальше мы отплывали от берега, тем более грозным становилось море. Вскоре мы начали тяжело скакать с волны на волну, опускаясь на них с таким грохотом, что, казалось, катер сейчас развалится. Марлон громко заплакал.

— Эй, давай помедленнее, — крикнул Кит водителю, — видишь, ребенок боится.

Однако мы с Китом не скрывали, что и нам страшно не меньше, чем Марлону. Дейв взялся за рычаг переключения скоростей, и катер замедлил ход. Теперь мы мягко скользили по метровым волнам, качка прекратилась.

К несчастью, теперь мы плыли слишком медленно, и нас все больше сносило в открытое море. Дейв настаивал, что нам надо плыть побыстрее, не то мы будем дрейфовать так до Алжира. В конце концов мы с ним согласились, и он резко передвинул рычаг скорости.

Катер словно бы сошел с ума и ринулся вперед по волнам торпедой. Каждая следующая волна грозила опасностью перевернуться.

— Медленней, черт тебя побери! Медленней! — заорал Кит, слетевший с сиденья на пол.

— Не могу, — беспомощно проговорил Дейв, — рычаг сломался…

Дейв долго ползал вокруг двигателя с плоскогубцами, и в конце концов ему удалось замедлить бешеную скачку. Катер успокоился и остановился, тяжело качаясь на волнах. Дейв пытался починить механизм, но после часа ругани и проклятий повернулся к нам и с тяжелым вздохом сообщил:

— Извините, но сделать тут уже ничего нельзя.

Спускались сумерки, подул свежий бриз. Море начинало волноваться еще сильнее. Марлон орал так, словно близился конец света. Впрочем, последнее для нас, пожалуй, было недалеко от истины. Я нашел в катере несколько сигнальных ракет. Тщательно прочитал инструкцию, напечатанную на английском, французском и немецком. Все выглядело достаточно просто: верхнюю часть снять и ввинтить в нижнюю. Но ракеты оказались старыми и отсыревшими, ни одна из них не сработала.

Пытаясь прекратить наш упрямый дрейф в открытое море, Кит бросил маленький якорь, но это, казалось, не возымело никакого эффекта. Минуты тянулись нескончаемо долго (на самом деле прошло всего минут сорок), но наконец на малиновом от заката горизонте появилась маленькая рыбацкая лодка, пыхтящая как паровоз. Мы, бешено жестикулируя, просили нас спасти, но они только махали нам руками и кричали в ответ: «Bonsoir![10]».

— Вот черт, — сказал Кит, — похоже, мы помрем здесь.

Марлон начал орать так, что, наверное, перевалило за десять децибел.

Спустя еще час показалась другая лодка. На этот раз мы взвыли как оглашенные, понимая, что третьего случая явно не представится. Рыбаков, казалось, развеселили наши усилия, тем паче что они почти не говорили по-английски. Но когда я попросил их взять нас на буксир, у них проснулся лингвистический талант: