Гарем - Патриция Грассо

— Я не умру? — шепотом спросила Эстер после нескольких минут забытья, которые Михриме показались часами.

— Конечно, нет. Лекарь зашил твою рану. Он сказал, что ты скоро поправишься, а на память останутся лишь крохотные шрамы.

Лицо Эстер исказилось в страдальческой гримасе. Михрима поспешила к двери и приказала дежурившей там рабыне принести кубок с шербетом.

— Где Халид? — спросила Эстер.

— Пытается ухватиться за кончик оборванной нити, хотя это бесполезно. Убийца мертв, а те, кто нас охранял, — тупые ротозеи. Я восхищаюсь твоей храбростью, ты спасла мне жизнь!

— Если бы я сознавала, что убийца покушается на тебя, я бы не стала ему мешать, — неожиданно для себя самой выпалила Эстер.

— То, что ты сказала, — неправда, — покачала головой Михрима. — Ты нарочно чернишь себя.

— Надеюсь, твои слова не означают, что ты теперь меня полюбила?

— Нет, но я узнала тебя получше.

— А как поживает Омар?

— Маленький евнух полностью выздоровеет к утру. Лекарь осмотрел его и дал лекарство.

Юная рабыня внесла кубок с шербетом и удалилась. Михрима добавила туда немного порошка, размешала пальцем и предложила напиток невестке. Эстер резко мотнула головой.

— Выпей шербет.

— А потом я засну?

— Да.

— Во сне я вижу кошмары.

— Какие?

— Они тебя не касаются. — Эстер была настороже и натянута как струна. — Лучше скажи, за что ты презираешь своего сына?

Михрима в крайнем изумлении уставилась на невестку и довольно долго хранила молчание.

— Несмотря на его прегрешения, я своего сына люблю, — наконец заявила она.

— Лгунам в вашей стране отрезают языки, — как бы между прочим заметила Эстер.

— Откуда ты взяла, что я не люблю своего единственного сына?

— Я слышала, как ты обвиняла его в гибели своих детей.

— Когда это было?

— Неважно, но я слышала это из твоих собственных уст.

— Временами горечь от утрат затуманивает мой мозг, и невольно обидные слова срываются с языка, — призналась Михрима. — Из-за своего уродства Халид должен быть готов к оскорбительным высказываниям в свой адрес, особенно со стороны женщин.

— О каком уродстве ты говоришь?

— О его шраме.

— Это не уродство. Это знак воинской доблести.

— Рада слышать это от тебя, — с сомнением в голосе произнесла Михрима. — Может быть, аллах и предназначил тебя, по мудрости своей, в жены моему сыну. Плохо лишь то, что он, всемогущий, ошибся немного и прислал дикарку.

Эстер оскорбилась, хотела вскочить и дать бой, но, пронзенная болью, вновь упала на подушки. Обида, беспомощность и боль — все вместе заставили ее горько заплакать на глазах у враждебно настроенной к ней свекрови.

Вошедшему в этот момент Халиду она пожаловалась:

— Твоя мать довела меня до слез. И рука болит нестерпимо.

Халид уже был готов обрушиться на мать.

— Я только хотела успокоить ее, — защищалась Михрима.

— Ты никого не способна успокоить. А все потому, что ты и есть воплощенное зло.

Оскорбленная до глубины души, Михрима направилась к двери, но с порога все же решилась дать совет:

— Если упрямая дура выпьет шербет, прописанный ей лекарем, то боль ее утихнет.

В ответ Эстер собралась с силами и крикнула:

— Ты зловредная, ядовитая ехидна, оставь меня без своих лживых советов!

— Я навещу тебя завтра утром, дорогая, — пообещала Михрима с улыбкой на устах.

— Чтобы убедиться, что я при смерти? — спросила Эстер.

— Разумеется, дорогая, — откликнулась свекровь уже из коридора.

— Обожди! — позвала ее Эстер. Михрима появилась в дверях спальни.

— Ты научишь меня, как дурачить торговцев? Михрима заметно смутилась.

— Я не понимаю, о чем ты.

— Я хочу научиться обводить вокруг пальца торговцев, как это делала ты сегодня. Халид подавился смешком.

— Торговаться — это не значит дурачить, — попыталась поставить на место зарвавшуюся невестку Михрима. — Все продавцы к этому привыкли и именно этого ждут от покупателей.

— Сможешь научить меня? — настаивала Эстер. Михрима выдержала паузу, как бы раздумывая, потом сказала:

— С одним условием. Если ты выпьешь шербет.

— Хорошо. — Эстер пошла на мировую. Халид поднес жене кубок с шербетом. Эстер сделала маленький глоток.

— Все до дна, — строго сказала Михрима.

— Ведьма! — пробормотала Эстер, чем вызвала усмешку Халида.

Когда она проглотила последнюю каплю, Михрима, не скрывая своего торжества, удалилась.

Халид отставил пустой кубок и присел на краешек кровати.

— Ты страдаешь по моей вине. Я не должен был выпускать тебя из дома, когда Форжер бродит где-то поблизости.

— А какое отношение имеет к этому делу Хорек?

— Бьюсь об заклад, что именно он организовал покушение.

— Кинжал был нацелен на твою мать, а не на меня, — резонно заметила Эстер.

— Разве это так важно, на кого покушался убийца? — Вопрос Халида показался ей странным.

— У Форжера нет причины убивать твою мать. Я сомневаюсь, что он направлял руку убийцы.

— Кроме него, некому, — возразил Халид. — Он стоит за этими всеми покушениями.

— Для чего ему нужна смерть твоего кузена?

— Хорек ненавидит всех нас. Моя семья держит его в постоянном страхе.

— Но это не самая веская причина, чтобы лишать жизни твоих родственников. Чаще всего злоумышленником является тот, на кого люди и не подумают. Вполне возможно, что за всем стоит женщина.

Халид не смог сдержать улыбку.

— В чем дело? Я сказала что-то смешное?

— Ты становишься очаровательной, когда, наморщив лобик, пытаешься рассуждать о причинах и мотивах преступления.

— Пытаюсь рассуждать? — обиделась Эстер. — К твоему сведению, женщины способны на то, что и мужчины, только это получается у них лучше.

— Женщины не убивают, — возразил Халид.

— Так ли? Если женщина может спасти чью-то жизнь, как я сделала это сегодня, то она также способна и отнять жизнь.

— Женщина способна на убийство только в случае, если ее ребенку грозит опасность…

Халид внезапно замолчал. По его губам скользнула злорадная усмешка, потом он наклонился к Эстер и со страстью поцеловал ее в сухие от жара губы.

— Это поощрение или наказание? И за что? — поинтересовалась Эстер.

— Существует женщина, ребенку которой Мурад мешает. Но разоблачить такой коварный заговор способен только острый ум, да и то не один. Мне надо посоветоваться.

— Я к твоим услугам, мой господин, — скромно сказала Эстер.

Халид уставился на нее непонимающим взглядом.

— Ты уже отблагодарил меня поцелуем за то, что я пробила дыру в скорлупе, где ютился твой мозг. Теперь он на свободе и может изобрести нечто полезное. В этом моя заслуга. Я готова сотрудничать с тобой и в дальнейшем.