Сестра (СИ) - Галина Гончарова

А ведь страшно представить, что он мог бы сейчас сидеть в Кремле, под присмотром таких вот… Морозовых и Матвеевых. Мог бы.

Если бы в свое время за него не взялась Софья…

Сонюшка, сестренка любимая…

Детская память избирательна. Алексей хорошо помнил детство, помнил нянек и мамок, помнил, как их разогнали, а к нему приставили воспитателей, которых он невзлюбил.

Помнил их бегающие глаза и почему‑то жадные толстые пальцы в богатых перстнях.

И — скуку.

Какими же тоскливыми казались ему уроки, какую зевоту нагоняли буквы и цифирь…

Тогда он еще не знал, сколько за ними скрыто всего интересного, нужного, важного.

Зато сейчас!

Лёша не обманывал себя, ему еще предстояло работать и работать, учиться и учиться, но первые шаги были сделаны достойно. И главное — он приобрел вкус к жизни.

А началось все с маленькой сестренки, которая как‑то раз предложила ему поиграть.

Хотя это внешне Сонюшка маленькая, разум у нее такой, что иногда он на нее смотрит, как на старшую сестру, а то и маму. И Сонечка его любит, он‑то видит. Она, конечно, скрывает, не показывает, но иногда у нее такой взгляд становится, что мальчишка понимает — за него сестра любого порвет. Зубами глотку перегрызет.

И этот взгляд ценнее сотни уверений в верности и преданности.

Не то, что другие сестры.

Дуняшка, Марфуша, Катенька, Машенька…

Любит он их всех, а вот огонек горит только в Софье. А остальные это видят — ну и завидуют. Как‑никак она с Алексеем всюду, а они в Кремле сидят ровно. И не учатся ничему, да и не надо им…

Тетка Татьяна намекала, чтобы сюда царевну Марфу, но Алексей пока тянул. И Софья‑то была нарушением традиций. А Марфа ему тут и даром не нужна. Вдруг батюшке в голову взбредет, что Сонюшку тоже надо в Кремле затворить и никуда не выпускать?

Ох, не надо…

Никому бы не признался Алеша, но своей жизни без Софьи рядом он уже и не мыслил.

Привык, что есть кто‑то, с кем всегда весело, интересно, кто расскажет, покажет, объяснит, научит, подаст новую идею… он и сам был не лыком шит, но не сравнивать же разум средневекового мальчишки — и разум переселенки, которая в своем веке прошла огонь, воду и триста метров канализации?

У Софьи было совсем иное мышление…

Алексей воспринимал мир цельным и необъятным. Софья полагала, что его можно разложить на составляющие и структурировать, и пыталась привить этот подход мальчишке. Получалось своеобразно, влияние шло в обе стороны, и если Алексей все чаще мыслил, как мальчишка двадцать первого века жил все стремительнее, стараясь угнаться за своей сестрой, то Софья все чаще старалась как‑то смягчить свой характер, а там маска и постепенно приросла к лицу.

Хищница просыпалась, только когда что‑то угрожало ее близким. Но об этом Алексей не знал. А и знал бы — ничего бы не поменялось. Любимых людей по мелочам не ругают.

Любимых и близких.

— Сидишь, ждешь?

Рядом на подоконнике устроился Иван Морозов, не спрашивая разрешения.

Лешка пихнул его в бок, просто так, без злобы, чтобы дать выход энергии.

— Ты как к царевичу подходишь, холоп?

— Ох, не велите казнить, вашество, велите миловать! Сами мы не местные, деревня деревней, сопли подолом вытираем, — темные глаза друга были веселыми и шальными.

— Вот и вытирал бы себе…

Алексей тоже улыбался.

И как это раньше он без такого друга жил? Ни посмеяться, ни побегать, ни подраться, ни вместе поучиться, посоревноваться, да и Ванька, когда приехал, тем еще мышонком был. Это сейчас мальчишка силы набирает, ну да и он сам не отстает…

А все опять же Сонюшка.

Не вытащила бы она его сюда, не было бы ни школы, ни друга, ни свободы, вкус которой уже почувствовал Алексей… и за свое он готов был драться. Князья?

Да хоть бы и с целым миром!

И Иван, и Софья были — его.

Родные, любимые, и что не менее важно, любящие.

Он бы убил ради них, но и знал, что может доверить и сестре и другу свою спину. А они, в свою очередь, готовы были уничтожить любого, кто посягнет на Алексея.

— А вот и Фрол…

Голос друга оборвал мысли Алексея.

— Вань, позови его ко мне, а?

Иван кивнул. Он отлично понимал, что царевичу предстоит нелегкий разговор. Но вот насколько нелегкий…

Скрывать от Фрола Алексей ничего не стал. Не то шило, которое можно в мешок запихать. Честно сказал, что ездил к отцу, требовал разобраться и получил категорический отказ.

Фрол потемнел лицом, понимая, что правды тут не найдет, но Алексей поднял руку.

— Постой на меня ругаться. Супротив отца я пойти не могу. Но перед иконой — мальчишка перекрестился на светлый угол, из которого строго взирала Богородица — клянусь тебе, что разберусь в этом деле и накажу тех, кто виноват. Пусть даже и прогневается на меня отец, только не по совести это! Нельзя так…

Фрол только головой покачал.

И откуда что взялось у мальчишки?

Но ведь не лжет, это видно.

Что ж.

Поверим. Но…

Чем для Софьи был еще мучителен семнадцатый век — это отвратительно низким информационным оборотом. Пока там спишешься, пока то да се — полгода пройдет. Софья, не долго думая, попросила построить в Дъяковском и на территории школы нечто вроде телеграфной башни — уменьшенную копию, из самых первых — и принялась налаживать их работу.

А что они представляли, первые‑то?

Самый первый — вообще мельницу ветряную обыкновенную. Крылья останавливали в нужных положениях — вот тебе и сообщение,

Или гелиограф. Тут еще проще, было б небо ясным.

Маленькая заминка была за табличкой символов, но разве это проблема, когда у тебя полная школа мальчишек — и все с фантазией, и всем интересно…

Дай задание, через три дня собери результат — и выбери лучшее.

И ведь получилось.

Чего другого, а ветряных мельниц по селам хватало, просто никто их так использовать не додумался. Теперь оставалось дело за малым — персонал. А то кто будет все это передавать?

Телеграфист должен отвечать трем условиям.

Быть грамотным — первое.

Быть в авторитете — второе.

Жить в том месте, где находится мельница — третье.

И где столько умных набрать?

После недельного размышления, Софье пришло в голову, что в каждой деревне должен быть поп — ну, в идеале… что они — откажут, если царь — батюшка попросит?

Ну, пусть откажут…

Сибирь — большая, Соловки — холодные.

Только вот попросит ли Алексей Михайлович? С его‑то пиететом по отношению к церкви?

И нельзя ли его как‑нибудь убедить? Или не его?

А чего это у нас патриарха до сих пор нет? И. о. — есть, а полноправного никак — с? И кого изберут?

Нельзя ли как‑то на это повлиять? Или лучше не лезть в тот гадюшник?