Реквием опадающих листьев - Ирина Молчанова

А парень в камуфлированной куртке поинтересовался:

— Просто угадала?

Упавший с мотоцикла возмущенно заорал:

— Пусть объяснит! Я не верю в такие совпадения. Пацаны, так и скажите, что продали ей число за отсос!

Организаторы переглянулись и засмеялись, бритоголовый в рокерской куртке развел руками:

— Мы с девушкой незнакомы.

А тот, что снимал на камеру, попросил:

— Пусть она объяснит свой ответ.

Бесс пожала плечами.

— Гонка называется «Памятные даты». Во дворе Михайловского на памятнике Павлу я нашла двенадцать лент. Двенадцатое — дата смерти царя. На Казанском было семь лент. Семерка — последнее число в дате освящения собора — тысяча семьсот тридцать седьмой. Становится очевидным, что у входа Спаса на Крови количество лент равно последней цифре в дате освящения храма. Тоже семь — тысяча девятьсот седьмой. В случае с мостом — все просто, дата открытия Подьячего моста — тысяча восемьсот тридцать четвертый. Четыре ленты. Александрийская колонна воздвигнута в том же году. Еще четыре. Медный всадник открыт в тысяча семьсот восемьдесят втором. Две. И фонтан. Вот тут я сомневалась, какую дату использовали. Опиралась на тот факт, что на карте с маршрутом гонки был обозначен именно фонтан, а не само Адмиралтейство. Открытие самого крупного на тот момент фонтана в Петербурге произошло в тысяча восемьсот семьдесят девятом.

— Слыхал, Алик, — хохотнул бритоголовый, обращаясь к тому, кто снимал на камеру, — а ты говорил, никто не догадается!

Максан выругался и, глянув на организаторов, плюнул:

— Вы за кого нас принимаете, за Инштейнов?

— Да ладно, — посмеялся бритоголовый. — Погнали в «Rock Cafe», отметим! — и, подмигнув Бесс, спросил: — Угощаешь?

Она кивнула и, тряхнув увесистой пачкой, пообещала:

— Гуляем.

Спустя полчаса они все завалились в клуб. Играла музыка, одни танцевали уже изрядно пьяные, другие сидели у барной стойки.

Веселье шло полным ходом, когда девушка ощутила вибрацию телефона в кармане. Она выхватила его, уставилась на экранчик — сердце сжалось от разочарования. Звонил не тот, чьего звонка она весь день ждала. Бесс вырубила телефон.

Максан поднял очередную стопку водки за победительницу. На сцене пел худощавый мальчишка в больших очках. Ювелир выпил и потянул девушку на площадку для танцев, где медленно топтались другие пары.

Девушка подняла на него глаза. Он никогда не танцевал с ней прежде. От его пристального взгляда Бесс стало жарко, а Ювелир крепко прижал ее к себе и, наклонившись уху, вкрадчиво сказал:

— Я осяду тут.

— Здорово, — все, что она смогла вымолвить. И видя его выжидающий взгляд, пробормотала: — На своей квартире?

Он не ответил, обхватив ее за шею, поднял ее лицо и сказал:

— Не встречайся больше с тем мальчиком.

Бесс потрясенно моргнула. Что это было? Ювелир требовал от нее верности?

— Не встречаться только с ним? — с трудом выдавила она.

— Да, — утвердительно кивнул тот.

Девушка отстранилась.

— Извини, но я сама решу, с кем мне спать.

В желтых волчьих глазах зажегся зловещий огонек, но она не испугалась, лишь отступила и, бросив: «Увидимся, если захочешь», вернулась к друзьям.

Он недолго постоял посреди зала, затем, не прощаясь, покинул клуб.

Глава 18

Модель падшего ангела

Звучало адажио из флейтового квартета ре-мажор Моцарта — воздушно-легкая мелодия. Она словно незримо переплелась с ветром за чуть приоткрытым окном и плавно покачивающимся тюлем. В гостиную проникала сырость, в листве шумел дождь.

Полчаса назад у Кати закончился урок философии с ее учителем Всезналом. Но с той минуты, как тот упомянул созвездие Корабль Арго, ее мыслями полностью завладел другой корабль, с названием «Deuda»[13].

Мысли о нем не давали ей покоя с того дня, как она узнала, что выкинула в фонтан последнюю золотую монету дьявола, необходимую капитану для обретения долгожданной свободы.

Лайонел, пожелавший присутствовать на уроке, за два часа не проронил ни слова. Он и сейчас сидел в кресле посреди комнаты, подперев рукой голову и глядя на золотые прутья клетки. Последние дни он мало разговаривал, постоянно о чем-то думал и злился.

— Я хочу позвонить сегодня маме, — сказала Катя.

Молодой человек не отреагировал.

— Родители пишут, что скучают по мне. Я по ним тоже.

Даже не взглянув на нее, а продолжая смотреть в одну точку, Лайонел безразлично промолвил:

— Я мог бы их убить, само собой, быстро и безболезненно, чтобы никто не мучился.

На целую минуту девушка потеряла дар речи.

Когда он не отмалчивался, с его языка порой срывалось такое, что ей хотелось заткнуть уши, но это новое заявление побило все рекорды. У нее не хватало слов, в которых она сумела бы уместить все свое возмущение. Поэтому она просто поднялась и зашагала к двери, не желая оставаться с ним в одном помещении.

— На улице дождь, возьми зонт, — обронил тот. Можно было подумать, это не он только что, как само собой разумеющееся, предложил убить ее родителей. Абсолютно ничто не поколебало его задумчивости, даже музыка не изменилась.

Схватившись за дверную ручку, она обернулась и с обидой выплюнула:

— Гнусный червь!

Он наконец посмотрел на нее, да так, слово они давно не виделись, а тут — нежданно-негаданно — бац.

— Прости?

— Да, именно «Прости» ты должен говорить. Только, черт тебя побери, без вопросительной интонации!

— Я чем-то обидел тебя? — утомленно потерев переносицу, поинтересовался он.

— Еще осмеливаешься спрашивать? — задохнулась она от ярости и, выходя, громко захлопнула дверь.

В своей комнате Катя переоделась из легкого домашнего платья в джинсы и куртку, взяла зонт и покинула дом. Во дворе она увидела Йоро. Мальчик сидел на коленях возле лужи и зачарованно наблюдал за игрой капель. Они покрывали его черное обнаженное тело, водяные прозрачные струи текли с волос по лицу.

— Катя! — обрадовался мальчик.

Она улыбнулась.

— Что ты делаешь?

Он поднялся, на коленях остались отпечатки земли с песком. Оборотень не придавал значения таким мелочам.

— Мне нравится вода. А куда ты идешь?

Девушка приподняла над собой зонтик.

— Туда, где очень много воды. Хочешь со мной?

— Еще бы!

Они вышли из ворот, и мальчик, весело шлепая босыми ногами по лужам, удивленно поинтересовался:

— Зачем тебе зонт? Дождь — это слезы самих ангелов. — Он выставил перед собой ладошки. — Разве можно укрываться от него клеенкой?