Бедный Павел. Часть 2 (СИ) - Голубев Владимир Евгеньевич

— Да нет, мама… Жалко мне Прасковью, вот и придумываю ей оправдания, ну и обкатываю варианты общественного мнения и ищу, как с ними бороться… — криво усмехнулся я.

— Помогает? — участливо спросила императрица.

— Мало помогает. Однако есть империя, есть дела по устроению её — вот это помогает! — уже более открыто улыбнулся я, — Матушка Иулиания советует Киево-Николаевский Новодевичий в Алатыре, там и устав строгий и игуменья благочестивая, и места от границ удалённые…

— Уже и монастырь ей подобрал… Молодец, значит, решил твёрдо?

— А как ещё это можно делать?

— Прости меня, Павлуш, ведь это я выбирала её, мне казалось, что она может стать хорошей женой тебе и твоей опорой в жизни.

— Пусть ты и выбирала, но решения принимал я сам! — я обнял её. Мне была важна её поддержка в этом вопросе. Всё-таки пусть у меня за плечами уже много лет в двух мирах, но вот семейного счастья я пока так и не нашёл.

— Я буду рядом с тобой столько, сколько нужно!

— Не спеши, Мама! Тебе скоро рожать, да и Маше местный климат не подходит. Я справлюсь! Позаботься о себе и своих детях!

Екатерина лишь усмехнулась, глядя на меня.

Глава 19

Ивашин шёл по лесу. Шёл вполне уверенно — валежник уже не похрустывал предательски под его ногами, птицы в испуге не прекращали свой щебет в ветках над его головой, нос его различал запахи на несколько вёрст вокруг, ему было легко, как птице в полёте. Кто бы сказал Петру несколько лет назад, что его судьба — охота, лес и этот остров. Пусть другие его называют — Южный остров, для него — Петра Ивашина — он только остров Счастья.

Ивашин был благодарен своей Туне и её отцу Кунасику, которые подобрали его — раненного медведем охотника, вы́ходили и научили жить в лесу. Теперь он был настоящим человеком — айном на местном языке и членом большой семьи Кунасики. Пётр шёл к родичам — семье Саткетека обменять меха куницы и сушёное мясо на медвежью шкуру, которую очень просил его привезти голова Новой Вязьмы — небольшой деревни на юго-востоке острова.

Ивашин стал вольным охотником, который снабжал русские поселения — все пять посёлков на берегах Южного острова, что были основаны Камчатским наместником как базы для исследований и освоения местных земель, мясом и шкурами. Иной раз Пётр приносил в посёлки необычные камни или растения.

Меньше всего бывший солдат ожидал, что станет лесным жителем. Даже до рекрутчины он любил лес, но жить так даже не думал. Однако вот так сложилось. Он записался в добровольцы и прибыл в числе первых русских поселенцев на Южный остров, мечтая о том, чтобы видеть как можно меньше людей вокруг — он их научился терпеть, но не любил. Так и не смог перебороть Ивашин свою злобу ко всем окружающим.

А на новом берегу командир их партии, бывший капитан Викентьев, прямо сказал, что вокруг лес и море, и удержать всех своих людей в поселении он не в состоянии, да и не желает. Кто захочет, тот может уходить в неизвестность, есть на то и воля исправляющего обязанности наместника Никиты Ивановича Панина. Люди вольны уйти с оружием и припасом, но посёлок всегда ждёт их назад. Порох к ружьям тем, кто выживет, понадобится, а его можно будет получить на обмен в поселении.

Пётр пожелал уйти первым. Кроме него, этого захотели всего двое из сорока первопоселенцев — слишком уж страшно было уходить в незнакомый дремучий лес, по которому бродят дикие звери и люди… Трудно было очень, охотиться он умел, но в лесу жить навыка не было. Повезло, что была весна, погода не огорчала, а звери не привыкли к охотнику с огнестрельным оружием, и мяса было вдоволь. А потом была встреча с медведем.

Туна нашла его сильно помятого, под телом молодого медведя, и волоком притащила бывшего солдата в своё поселение. Айны жили охотой, били зверя из луков, собирали корешки и травки и земледелия не знали, но врачевать раны от когтей и зубов умели. Первым человеком, которого Пётр увидел, придя в себя, был глава семейного поселения — Кунасика. Невысокого дикаря с почти европейскими чертами лица с огромной густой пегой бородой и в странных одеждах Ивашин принял за лешего. А когда тот заговорил с ним гулким басом на непонятном языке, окончательно в этом уверился.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Вывела его из этой убеждённости только Туна, которая ухаживала за Петром, учила его языку и сразу, как он пошёл на поправку, стала его женщиной — не может быть у леших таких девок! Потом айны учили его ходить по лесу, выслеживать зверя и птицу, находить съедобные растения. Такая жизнь ему, конечно, нравилась, но вскоре Ивашин всё-таки отправился с двумя охотниками в русское поселение. Тогда ещё в ближайшее, Верхние Лужки, где успешно получил в обмен на шкуры порох, зерно и картофель — очень уж он соскучился по нормальной еде.

С этого визита и завязались отношения айнов и русских — сначала члены поселения Кунасика стали навещать русских, обменивая свои товары на железные инструменты, продовольствие и украшения, а потом пошли и прочие семьи. Пётр уже три раза был в Новой Вязьме, где посещал церковь и дом главы, с которым у него возникло множество общих интересов в части исследования внутренних земель острова и коммерции. С местным батюшкой он даже договорился, что приведёт свою Туну, чтобы крестить и венчаться — девушка была беременна, а жить во грехе, ожидая младенца, Ивашин не желал.

Внезапно охотник ощутил запах дыма. Дым пах плохо — горелой плотью. Возможно, что в селении айнов молодая хозяйка уронила вертел в очаг, но вонь сохранялась и усиливалась, будто бы мясо там в огне и лежало. Это заставило Ивашина насторожиться ещё больше. Он оставил свой груз, закрепив его на дереве, вытащил из чехла штуцер, который приобрёл совсем недавно, повесил его на плечо, а своё старое ружьё взял в руки.

Теперь уже крадучись, Пётр медленно по кругу стал походить к посёлку Саткетека. Ноздри его уловили ещё и слабый запах пороха, что ещё больше усложнило ситуация — огнестрельного оружия у айнов не было, значит, здесь были гости. Кто они, может, ниходзины[135] прибыли, которых местные как пожара боятся? Но как они попали так далеко от берега? Что происходит?

Вскоре он услышал крики — женские, мужские, но пока смысл их до него не доходил. Тогда Пётр решил зайти на лесистый холм, с которого деревенька была как на ладони. Медленно, прислушиваясь к каждому шороху, он забрался на высоту — картина, что предстала перед ним, заставила кровь зашуметь у него в ушах.

Человек десять русских солдат во главе с двумя офицерами грабили поселение. Бо́льшая часть нападавших была занята, деловито насилуя женщин. Один из офицеров курил трубку, с брезгливым видом смотря на горизонт. А вот второй, вместе с двумя солдатами, пытал огнём самого́ старого Саткетека — деда Туны, этот-то запах и привлёк внимание Иванишина.

Гнев охватил бывшего солдата — его, пусть и в прошлом, боевые товарищи убивали и насиловали его друзей и уже почти родственников! Как же так! Ведь ему много раз вбивали в голову, что местные жители должны стать друзьями русских, это помогло ему проще принять обычаи айнов и их скудную пищу. Что здесь происходит? Внезапно Ивашин узнал курящего в стороне офицера — это был бывший прапорщик Василий Кошелев, с которым Пётр прошёл почти весь путь до Южного острова.

— Ох ты, Василий Илларионович! Как же тебя так угораздило-то? Уж не думал — не гадал, что ты такое можешь-то сотворить! — бормотал себе под нос Иванишин, уже принявший страшное решение, снаряжая свой штуцер. Пётр был прекрасным стрелком, и перевести его в егеря, в ряды которых собирали самых метких солдат, во время службы не давали его командиры, и вот сейчас он свои умения готовился применить по своим русским людям.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Выстрел! Упал в огонь офицер, пытавший старого главу поселения. Солдаты не поняли ещё, что случилось — ветер унёс звук выстрела, да и дым от сгоревшего пороха тоже. Они оставили насилие над женщинами и испуганно заметались по посёлку. Охотник спокойно перезарядил штуцер и сделал ещё один успешный выстрел — упал немолодой солдат, в потрёпанном мундире, который пытался навести порядок среди паникующих.