Расследования Корсакова. Комплект из 3 книг - Игорь Евдокимов

от лежащего посреди комнаты замерзшего насмерть Владимира до стен, выкрашенных в алый цвет кровью его исчезнувшего друга.

Реальность оказалась прозаичнее. Кровать. Стол. Стул. Кадка с цветком. Ни трупа, ни крови. Обычная пустая комната. Комаровский, озираясь, зашел внутрь, а затем обернулся к собравшимся.

– Как видите, ничего сверхъестественного, – даже как-то разочарованно объявил доктор.

– А где тогда Корсаков? – спросил Постольский.

– А, гм… Ну да… – растерянно протянул Комаровский, шагая обратно к выходу. – Знаете, может быть, он…

Договорить доктору не удалось. Дверь пришла в движение и с громким треском захлопнулась перед лицами стоящих в коридоре мужчин. Где-то в комнате раздался отчаянно-испуганный вопль Комаровского.

– Доктор! – крикнул Павел и бросился к двери, однако не успел он коснуться ручки, как его отбросила прочь невидимая, но пугающе могучая сила. Постольский впечатался в стену и рухнул на пол. Волков и Раневский застыли с выражением животного ужаса на лице.

Дверь меж тем медленно, не торопясь – приглашающе – отворилась вновь, с мерзким скрипом, напомнившим Постольскому довольную отрыжку насытившегося обжоры.

За ней вновь открылся знакомый вид.

Кровать. Стол. Стул. Кадка с цветком. Ни трупа, ни крови. Обычная пустая комната.

Только доктора Комаровского нигде не было.

* * *

– Так не бывает! – чуть не плача повторил Раневский. – Такое просто невозможно!

– Скорее, маловероятно, но нам от этого не легче, – холодно заметил Постольский.

В отличие от корнета, Павел, столкнувшись с опасной ситуацией, наоборот, ощутил, как нервозность сменяется спокойствием. Исчезновение Корсакова выбило его из колеи – оно было неправильным, нелогичным. Да, Владимир иногда бывал чересчур самоуверен, но просчитаться настолько, чтобы сгинуть в проклятой комнате? К такому Постольский оказался не готов. Он все еще не верил, что друг погиб, и предпочитал думать, что Корсаков как-то умудрится выкрутиться из ловушки, в которую попал. Но сейчас Павел помочь ему не мог. Зато пропажа доктора буквально на его глазах вывела поручика из ступора неуверенности. Что бы ни таилось в проклятой гостевой комнате, оно ясно продемонстрировало свою угрозу для окружающих. А значит, он, как единственный опытный в таких делах человек, должен был взять ситуацию в свои руки и обеспечить безопасность хозяев и гостей.

Первым делом он, стараясь не переступать порог, подцепил ручку гардой форменной сабли и захлопнул дверь. Скорее, для успокоения окружающих – таинственная сила уже показала, что способна распахивать и закрывать вход в комнату, когда посчитает нужным. Затем он переместил всех, включая Макеева и его спящую дочь, в гостиную, а сам уселся так, чтобы видеть коридор на случай, если из гостевой решит кто-то выйти. Или, куда вероятнее, что-то. Вот уже несколько минут он сидел и раздумывал над дальнейшими планами, и причитания корнета начинали сильно действовать ему на нервы.

Не то чтобы Павел винил Раневского. Нет, он сам окончил военное училище и хорошо представлял, какой образ мыслей закладывают в будущих офицеров: нападаешь ты или обороняешься, у тебя всегда есть возможность вступить в бой с врагом. Но что делать, если враг невидим? Его нельзя потрогать, ранить оружием, даже сдаться в крайнем случае невозможно. А к такому корнета не готовили.

Остальные справлялись как могли. Волков вполголоса вводил в курс дела присоединившуюся к ним Анну Ивановну. Макеев не отходил от беспокойно спящей Елизаветы. Постольский думал, что делать дальше.

Посторонних от комнаты он удалил. За помощью не послать. Дом не покинуть – в такую вьюгу они околеют быстрее, чем до них доберется обитатель комнаты. Оставалось действовать так, как учило начальство: искать зацепки, слабые места противостоящей ему силы, чтобы уничтожить ее или хотя бы заставить отступить.

– Леонид Георгиевич, в комнате остались какие-то вещи, принадлежавшие вашему прапрадеду? – спросил Постольский хозяина дома.

– Насколько мне известно, нет, – ответил Волков. – Вся мебель, все украшения, вся обстановка – появились позже. Так что… Пол, стены, да потолок – вот они могут помнить Александра Васильевича.

– А в усадьбе вообще?

– Наверняка что-то осталось, но ничего конкретного на ум не приходит.

– Хм… Придется еще раз осмотреть комнату… – обреченно признал Постольский.

– Вы собираетесь опять туда лезть? – воскликнул Раневский. – Мы здесь оказались из-за вашего приятеля, который уже сунул нос куда не надо!

– Совсем недавно вы открыто называли его шарлатаном и отказывались верить в существование потусторонних сил, – парировал Павел. Однако даже он был вынужден признать, что активность духов и исчезновение Комаровского слишком уж явно совпали с решением Корсакова остаться в комнате на ночь. Могла ли его пропажа пробудить оставленные предком Волкова силы?

– А теперь верю! И раз ваш Корсаков и Елизавета запятнали себя ведьмовством, то они и виноваты в том, что произошло!

– Корнет, не забывайтесь! – повысил голос Волков. – Это мои гости! И если все это время сие… нечто дремало в моем доме, то где гарантия, что оно не могло проснуться само?

– Если уж кто и виноват, то я, – произнес Макеев. – Лиза говорила, что ей снились кошмары об этом месте, но я ее не послушал…

– Самое бесполезное… Нет, опасное в данной ситуации – это начать винить себя и окружающих! – повысил голос Постольский. – Нам сейчас не спорить нужно, а держаться вместе и не терять головы.

– Мы потеряли двух человек, какая уж там голова… – нервно захихикал Раневский.

Постольский не стал с ним спорить. Он просто подошел к сидящему в кресле корнету и отвесил ему увесистую пощечину. По его расчетам, Раневский должен был либо разгневанно вскочить и полезть в драку, либо прийти в себя. Мысленно Павел был готов к любому исходу. Корнет, однако, просто застыл, будто не веря, что кто-то осмелился поднять на него руку.

– Успокоились? – уточнил Постольский и добавил: – Могу повторить.

– Нет, – помотал головой Раневский. – Я… Прошу прощения за свое поведение. Оно было недостойно офицера.

– Постольский! – резкий женский вскрик заставил всех присутствующих вздрогнуть и обернуться к дивану, где лежала Елизавета. Девушка резко села, оглядывая окружающих потерянным взором. Когда ее взгляд упал на Павла, она будто встряхнулась и пришла в себя. В наступившей тишине ее хриплый шепот прозвучал особенно отчетливо:

– Поручик, у меня для вас послание. От Корсакова.

* * *

– Во сне я была здесь же, в доме Волковых. Вернее, мне кажется, что здесь же. Стояла ночь, знакомые комнаты и коридоры скорее угадывались, чем узнавались. И словно бы менялись. Коридоры сжимались и разжимались, как пружины. Я заходила в комнату, а когда выходила в ту же дверь – оказывалась совсем в другом месте. Из пола росли лестницы, бесконечно уводящие вверх и вниз.

– Был бы здесь доктор, он сказал бы, что это вполне