«Если», 2012 № 10 - Журнал «Если»

Переговоры шли трудно — сказывались и языковый барьер, и настойчивость астерийцев в ведении честного, в их понимании, торга. Пока Гаррет и Костони в многословном диалоге выясняли, чего хотят стороны друг от друга, Бентон ловил на себе пристальные взгляды одвана Фрейи, а себя — на том, что неосознанно поглядывает на нее.

Но вот она произнесла несколько фраз, потом снова заговорил Костони. Гаррет отвечал то одной, то другому, наконец с озабоченным видом обратился к Бентону.

— Сэр, я понял: они настаивают, что одван Фрейя предметом торга являться не может.

— Что? Как это понимать?

— Сэр, в старину договоры часто скреплялись браками и… гм… другими мероприятиями.

Должно быть, на лице Бентона отразились его чувства: астерийцы перестали следить за ним столь напряженно.

— Скажите ей… Отставить, я сам отвечу. Одван Фрейя, прошу извинить меня за нескромное любопытство, которое, по-видимому, является причиной этого недоразумения. Мне бы и в голову никогда не пришло считать вас… предметом торга. Вы лидер народа и свободная женщина, и я не могу относиться к вам как товару — это было бы попросту оскорбительно. В моей стране не далее как пять лет назад закончилась ужасная война, погибли многие тысячи, но было установлено законом, что человек не может принадлежать другому человеку, не может быть куплен или продан, не может рассматриваться как имущество. И я клянусь, что блюду этот принцип в своей профессиональной деятельности и сам в него свято верю.

Он не знал, многое ли из этого поймут одван Фрейя и другие астерийцы, но они, похоже, уловили суть. Фрейя кивнула ему и даже отдала честь, как в армии США (по крайней мере, похоже). Бентон ответил тем же. В обоих случаях это не было знаком подчинения, а лишь данью уважения равному.

В холодную пору года войны здесь не велись, поэтому рота устроилась пережидать зиму в непривычном, если не сказать неслыханном, уюте. И хотя солдаты по-прежнему не понимали, что с ними произошло, они были рады пожить в относительной роскоши, купаясь в радушии жителей, близком к благоговению. Бентон продолжал усиленно учить астерийский, отмечая, что Гаррет был прав: горожанам куда легче дается освоение английского. Капитан напряженно думал не только о возвращении домой, но и о безопасности города. Поэтому, когда мало-мальски научился изъясняться на местном наречии, он обратился к Фрейе.

— Я хочу спросить про армию, что штурмовала Астеру, про викосийцев. — Викоса находилась примерно там же, где Канзас-Сити в мире Бентона. — Вам известно, почему они напали на нас без предупреждения?

— Викосийцы — плохие люди, — ответила Фрейя.

— Но почему они решили, что мы враги? Почему пошли в атаку?

На этот раз, прежде чем ответить, Фрейя задумалась.

— Вы слезли с коней. Пеший строй, длинная, тонкая линия. Вас мало. Они подумали, что можно легко смять. А тут ба-амм! Ба-амм! Дым и огонь, как у демонов.

Ну конечно! Английский пехотный квадрат, к примеру, мог противостоять натиску конницы, но для этого вооруженные пиками или копьями воины должны были стоять тесно, плечом к плечу. Викосийцам две неплотные шеренги спешенных кавалеристов, конечно, показались легкой добычей.

Чем больше Бентон узнавал об Астере, тем больше утверждался во мнении: какая бы таинственная сила ни занесла его сюда, он попал к людям, которые, безусловно, заслуживали спасения. Своим расцветом Астера была обязана последним годам империи, когда на этих равнинах царил мир. На запад и восток от города уходили торговые пути; основные северные и южные тракты, лежавшие на территории Викосы, также были открыты. В окрестностях города было полно пахотных земель и пастбищ. Но когда рухнула империя, на спад пошла и торговля, а вне стен обедневшей Астеры стало небезопасно. И тем не менее она оставалась бастионом культуры, порядка и благополучия, одним из очень немногих во владениях хаоса.

Викосийцы, тоже желавшие своему городу добра, выбрали другой способ спасения — они принялись грабить соседние земли. Это помогло, но ненадолго. Ближние поселения вскоре оказались обчищены до нитки, и приходилось забираться все дальше и дальше.

— Кэпн? Сэр? — неуклюже обратился сержант Тиндалл через несколько дней после вступления роты в город. — Тут без вас не решить. Рядовой Мерфи спрашивает, будут ли у нас церковные богослужения.

Бентон уже слышал, что этот вопрос беспокоит роту, особенно солдат ирландского происхождения.

— Сержант, а вам удалось найти здесь католических священников?

— Никак нет, сэр. Но что сказать Мерфи и другим?

— Дайте мне сначала переговорить с одваном.

Он не удивился, услышав от Фрейи, что католической церкви не существует в этом мире или по крайней мере в этих краях. Но астерийцы ничего не имели против чужой веры, лишь бы не было человеческих жертвоприношений. Бентон сообщил подчиненным, что они могут совершать все обряды по своему усмотрению.

Но потом возникла проблема посерьезнее. Когда в комнату к Бентону вошел Тиндалл, его сопровождал рядовой Бэннок, а на заднем плане маячила астерийский «сержант» Белиса. Бэннок, обеспокоенно взглянув на Тиндалла, отдал честь.

— Капитан, прошу разрешения жениться.

— Сержант, что случилось? — обратился к Тиндаллу командир.

— Сэр, тут стараниями Бэннока одна девушка оказалась в интересном положении. Белиса говорит, что семья девушки не против, лишь бы Бэннок выполнил свой долг.

Астерийка с суровым видом кивнула.

— Пусть будет связан с ней и только с ней. Пусть женится. Или заплатит цену ребенка.

— Что значит «цена ребенка»?

— Достаточная, чтобы можно было вырастить.

Все имущество рядового Бэннока состояло из его мундира, да и тот считался собственностью правительства Соединенных Штатов. Бентон недобро взглянул на солдата.

— Значит, жениться захотелось? А ты понимаешь, что это будет самый настоящий законный брак? И ты не сможешь просто взять и уехать отсюда?

— Так точно, сэр.

— И догадываешься, что я с тобой сделаю, если посмеешь плохо обращаться с этой женщиной или каким другим поступком вызовешь недовольство горожан, тем самым причинив ущерб своей роте или репутации кавалерии Соединенных Штатов?

— Так точно, сэр. Не причиню ущерба, сэр. Я буду хорошо обращаться с ней.

— Жениться разрешаю.

Кавалерийская рота безвылазно сидела в городе. Набирала силу зима, выли северные ветры, под крепостной стеной намело высоченные сугробы. Чтобы враг не воспользовался ими как штурмовыми насыпями, приходилось отправлять на расчистку отряды жителей.