Роковая ошибка княгини - Ирина Сахарова

Хоть карточка выпала и не полковника, Сергей всё равно остался доволен.

— Так ему и надо! — Злорадно сказал он, остановившись между Сашей и Алёной. Последняя произнесла нечто укоризненное, что всегда принято говорить взрослым, в ответ на невинные детские шалости — укоризненное, но не слишком.

Малая зала замерла в предвкушении, всем было интересно, чем закончится столь дерзкая шутка молодого хозяина. Казалось бы, публика застыла, прислушиваясь к шагам в коридоре, словно боясь своим неровным дыханием спугнуть идущего к ним человека. Шаги приближались, и большие часы тикали в такт им — тик-так, тик-так…

И всё бы ничего, если бы этим нежданным гостем не оказалась Ксения Митрофанова, вернувшаяся, чтобы попросить карету у отца. С Мишелем она не поехала, потому что он был настроен искать Дружинина весь вечер, а на наёмном извозчике ехать посчитала ниже своего достоинства, и это сыграло с ней злую шутку.

Ксения переступила порог, и тотчас же остановилась в нерешительности, как и Саша, мгновениями ранее. Все взгляды были устремлены к ней, а она понять не могла, отчего все на неё так смотрят, но, на всякий случай, поправила декольте и лямку своего атласного платья, чтобы предстать перед публикой безупречной. Смущаться перед публикой она не привыкла.

— Мы в фанты играем, Ксения Андреевна! — Сообщила, на всякий случай, графиня Авдеева, предвидя катастрофу. Кто-то, кажется, чета Штайгеров, высказал робкое предложение отменить желание или загадать новое, но Сергей демонстративно проигнорировал эти слова. И взгляд Антона, полный мольбы, брошенный на него исподлобья, тоже проигнорировал. И, даже наоборот, подал товарищу знак, взмахнув рукой: давай-давай, действуй, дружище, уговор есть уговор, что же ты?

Голицын, оставшийся один на один со своей горькой участью, тяжело вздохнул.

— Он меня убьёт за такое. — Пробормотал Антон себе под нос, но, тем не менее, решительными шагами направился к вновь пришедшей Ксении. Остановившись перед ней, Голицын, как истинный джентльмен, предупредил, чтобы у барышни не возникло лишних иллюзий: — Прости, Ксюша, это всего лишь глупый авдеевский фант! — После чего взял её лицо в ладони и нежно поцеловал. Прямо в губы.

— Бог ты мой! — Вырвалось у Александры, и она поспешила зажать рот ладонью, чтобы никто не услышал её возмущения, но никто и так не услышал — по толпе прокатился сдавленный гул схожих высказываний, точно пчелиный рой разбередили.

— Так ей и надо, сучке! — Отчётливо донеслось откуда-то слева. Алёна, кто же ещё? Заводчик Алеев, кажется, услышал её фразу, и спрятал улыбку в усы. Остальные продолжали вполголоса возмущаться, думая и гадая, что теперь будет.

— Ну же! — Тихонько подначивал Сергей Авдеев. — Пощёчину ему, негодяю, чтоб знал!

Он говорил это с таким видом, будто бедный Антон сотворил сие безобразие не с его подачи, а исключительно по собственной инициативе! Это попахивало откровенным лицемерием, и Александра решила, что до конца вечера ни слова Сергею не скажет.

Ксения, может, и впрямь стерва и негодяйка, но такого позора явно не заслуживала, да и со стороны Авдеева это было некрасиво. И вообще…

Про вообще Александра не успела подумать, во все глаза наблюдая за реакцией Митрофановой на происходящее безобразие.

Увы, к величайшему расстройству Сергея, она не залепила Антону пощёчины за этот грубый поцелуй, на глазах у всего честного народа, и не высказала ни малейших признаков негодования или возмущения. Она так и осталась стоять, ошарашенная, не понимающая, что происходит, глядя на Голицына во все глаза. Да так бы и до утра простояла, не иначе, если бы не её отец, воззвавший ко всеобщему вниманию.

— Господа, это возмутительно! — Воскликнул он, ещё минуту назад громче всех кричавший о том, как весело будет исполнять этот забавный фант, и какой молодец Сергей Авдеев, что его придумал. — Где это видано, чтобы… я немедленно сообщу обо всём Михаилу!

— О-ох! — С сочувствием к бедному Голицыну протянула Александра, качая головой, но перспектива неминуемо кровавой расправы, которая тотчас же возникла в воображении у всех собравшихся, исчезла без следа, когда в малой зале раздался звонкий смех Ксении, а затем её весёлый голос:

— Господи, папа, вы совсем не понимаете шуток! Это же фанты, всего лишь игра! — Она взяла за руку Антона, самого немного опешившего от такой неожиданной реакции, и подвела его к купчихе Савиновой, по-прежнему стоявшей со шляпой, полной карточек, в центре собравшихся гостей. — Но ведь это не по правилам, Катерина Ивановна, моего имени не было в списке! — Смеясь, добавила она, выпустив руку Антона из своей руки, как только они поравнялись с остальными.

Гости вздохнули с облегчением — беда миновала. Ну, кто-то с облегчением, а кто-то с явной досадой, как Алёна, например. Она была бы куда счастливее, если бы Ксения сбежала в расстроенных чувствах, а ещё лучше, разрыдалась бы у всех на глазах. Но не на ту напали, Митрофанова умела проигрывать достойно, в тех редких случаях, когда вообще доводилось проигрывать.

Имя Ксении тотчас же вписали в пустую карточку и бросили её в шляпу, и она с похвальным рвением подключилась к игре, будто позабыв о том, что собиралась уезжать. Антон уступил ей свою роль ведущего, сказав, что после его столь дерзкой выходки она заслуживает этого в большей степени, чем кто-то другой. Никто не стал с ним спорить. Ксения тотчас же принялась загадывать, как будто бы ничего и не было, как будто это и впрямь была всего лишь игра, и во всеобщем веселье и азарте никто, кроме Сашеньки, и не заметил, что Антон Голицын бесследно исчез. Он вышел на веранду, как будто бы покурить, но так и не вернулся, а вид у него при этом был до того странный…

«Да нет, не может быть!», сказала себе Саша, с каждой секундой всё больше убеждаясь в собственной правоте, несмотря на попытки убедить саму себя в беспочвенности этих догадок.

Влюблён? В неё? Что, и этот тоже?! Да что же это за барышня-то такая, свет клином, что ли, на ней сошёлся? Взглядом возвращаясь к Митрофановой, Александра понимала — да, барышня, наверное, и стоит того, чтобы два князя сходили по ней с ума. Правда, на её собственный вкус, слишком плоская, худая, ключицы так и торчат! — но зато собою хороша неимоверно, темноглазая брюнетка, с угольно-чёрными волосами, идеально прямыми, и всегда красиво уложенными. И эти брови её соболиные… от природы такие, или искусственно начерченные?

«Эх, мне бы каплю её красоты!», с растерянностью подумала Александра. Князья, глядишь, тоже сходили бы с ума. Вот только нужны бы они ещё были, эти князья! С каждой секундой своих размышлений, Александра ловила себя на мысли, что попадает под дурное влияние этого общества.