Любовь и пепел - Пола Маклейн

— Конечно, делай, как тебе угодно. — И ушел читать свою почту, пока я кипела от злости.

Дело было совершенно не в этом. Он совсем меня не понял. В моем выборе не было слабости или гордости. Я была Геллхорн, под этим именем я писала еще до того, как познакомилась с ним. И мне было важно оставаться прежде всего собой, а не его женой или кем-то еще.

Все больше и больше я начинала понимать, что Эрнест — человек привычки. Он жил по календарю, следовал по пути миграции, как бабочка, возвращаясь год за годом в одно и то же время в одно и то же место. И было неважно, что мы только недавно вернулись домой из долгой поездки по Востоку. Осень означала Сан-Валли, и именно туда мы должны были поехать.

— А как насчет Аризоны или Мексики? — предложила я как-то вечером, пытаясь понять, смогу ли немного растормошить его и заставить сделать что-нибудь, что интересно мне. — Мальчикам бы понравилось в пустыне.

— Но все уже устроено. Поездка была запланирована еще несколько месяцев назад. В чем дело?

— Сан-Валли — прекрасное место, но разве мы уже не видели все, что оно может нам предложить?

Между бровями Эрнеста залегла морщинка. Я смотрела, как она становится все глубже, и понимала, что не только причинила ему боль, но и удивила. Кроме привычек в перемещении, для него очень важным было знать, что я чувствую то же самое, что и он, что мы всегда будем смотреть в одном направлении.

— Ты предлагаешь мне поехать одному? — осторожно спросил он.

— Нет. Но, может быть, я присоединюсь к тебе позже, если и правда нет возможности изменить наши планы. Я заехала бы в Сент-Луис повидаться с мамой, а потом, когда приедут мальчики, отправилась бы к вам.

— Значит, в октябре? В середине октября? — Эрнест смотрел на меня так пристально и знакомо. Он ненавидел одиночество. Он не мог оставаться в равновесии без меня — так он всегда говорил, — и я принимала это. Такова была его натура. Но я понимала, что подстраивание под его потребности становилось вызовом для моего собственного равновесия. Такова моя натура.

— Октябрь звучит отлично, — сказала я как можно радостнее. — Можно будет любоваться всеми красками природы.

— Да. Верно. — Его жесткий тон выдавал обиду. — Если нет других вариантов.

В начале сентября Эрнест отправился на материк на «Пилар», доверху забитой снаряжением. Когда он прощался, его лицо выглядело напряженным, я знала, что он абсолютно не понимает моего выбора. Эрнест дулся неделями, чувствуя себя преданным, и было трудно, по-настоящему трудно не уступить и не сделать так, как хочет он.

Я знала, что мне будет его не хватать, — я всегда по нему скучала. Но как только Эрнест ушел, мне стало как-то легче. Когда я вернулась в дом, он показался мне совсем другим без него — не просто более тихим, но и более просторным. Я ходила из комнаты в комнату, радуясь спокойствию. Стояла неподвижно босыми ногами на теплом полу в пятне солнечного света, и ко мне пришло осознание, что в течение многих дней можно не думать ни о чьих нуждах и развлечениях, не искать компромиссы и не прогибаться, чтобы подстроиться под чужие интересы. Я отпустила повара и экономку, надела чистую хлопковую пижаму, пообещав себе не снимать ее без крайней необходимости. И это было так здорово! Я лежала, не вставая, и читала, впитывая тишину и покой, лишь слегка испытывая вину за то, что была так счастлива в одиночестве.

Я была в Сент-Луисе, когда получила отправленный Максом первый экземпляр моей новой книги. Я видела все макеты суперобложки и знала, чего ожидать, но сама книга оказалась такой красивой и прекрасно сделанной, что просто покорила меня с первого взгляда. Обложка была сине-зеленой, с названием, написанным великолепным шрифтом и, конечно, с моим именем наверху. Все было выполнено идеально: от шрифта и толщины корешка до форзаца.

— Она так солидно выглядит, правда? — спросила я, показывая книгу маме.

— Получилось просто замечательно, — ответила она. — Настоящее произведение искусства.

— Мне было так плохо и страшно, — призналась я, — но, увидев книгу, сразу захотелось стать сильнее. Мне нравятся эти рассказы. Я рада, что написала их.

— Ты должна гордиться собой, — сказала мама, возвращая книгу. — Они проделали отличную работу.

— Наверное, по-настоящему любить книгу получается только до того момента, пока ты ее не выпустишь и пока критики не выскажут свое мнение или пока суммы от продаж не обрадуют или не разочаруют.

— Я могу только представить, как тяжело, когда то, что ты любишь, будет кем-то разбираться и оцениваться. Но даже наихудшие отзывы не смогут отобрать у тебя твою книгу, ведь правда?

— Если честно, дела обстоят гораздо хуже. Все начинается с того, что ты полон надежд, но появляются рецензии, которые ломают что-то внутри. Сначала ты с ними не соглашаешься или сердишься, но мало-помалу начинаешь верить всему ужасному, что говорят про твою книгу, и в итоге забываешь, как сначала она тебе нравилась. Надежды тают. Твоя книга никому не нужна. И ты от нее избавляешься.

— Ох, милая… — Мама смотрела на меня с нежностью. — У Эрнеста тоже бывали ужасные отзывы за эти годы, но он продолжает идти вперед. Ты не спрашивала его совета?

— Я не уверена, что он еще помнит, каково это — быть на дне. Сейчас в мире нет более успешного писателя. И не важно, что с тех пор он не написал ни слова. Он будет почивать на лаврах еще много-много лет.

— Думаю, что так любой забудет о прошлых трудностях. Но я уверена, что он хочет, чтобы ты преуспела.

— Хочет. Хотя раньше все было проще. Раньше мы чувствовали себя командой. Думаю, именно этого мне не хватает больше всего. Я не знаю, как снова стать с ним заодно. Возможно, уже слишком поздно.

Беспокойство пробежало по ее лицу, словно облака по чистому небу.

— Как я могу тебе помочь?

— Скажи мне, что все будет хорошо.

— Все будет хорошо, Марти. Надеюсь, так и будет.

Глава 57

Все думали, что знают, как ему помочь. Макс хотел еще один выдающийся роман, и как можно скорее. «Эсквайр» хотел объемную статью о Западе и американском мужчине. Они были готовы заплатить за это любую сумму. Теперь каждый раз, когда он оборачивался, кто-то швырял в него деньги огромными вонючими пригоршнями, но на самом деле ему лишь хотелось целыми днями ловить рыбу в Сильвер-Крик