Если бы не ты - Алиса Гордеева

– Мне плевать, какие чувства воспылают у Горского! Скорее всего, никаких! Способность чувствовать у него отбили еще в тюрьме. А Реми твоего отобьют, как только ты к Горскому на десять метров приблизишься. Ты совсем не понимаешь, кто такой Горский? – Мне хотелось вытрясти душу из Ксении, чтобы ее милая и светлая головушка наконец-то начала думать.

– Он мой отец, Тимур! Большего я о нем знать не хочу, – прошептала она, глядя мне в глаза своими неземными океанами.

– Только потому, что он твой отец, я отведу тебя к нему. Но пойдешь ты со мной, и точка! Если, конечно, не хочешь еще пару месяцев носить передачки своему другу. – Я очень надеялся достучаться до Ксении.– Меня люди Горского не тронут, но даже мне не дадут близко подойти к нему, как, впрочем, и тебе.

Больше спорить Ксюша не стала, и между нами опять повисла гнетущая тишина. Глядя на нас со стороны, невозможно было поверить, что еще несколько часов назад мы были самыми близкими друг для друга людьми.

– Мы справимся с этим. Вместе! – Я не имел в виду Горского или своего отца, но не мог подобрать нужные слова, чтобы моя девочка меня поняла, чтобы не закрывалась от меня, не убегала, не пряталась. Нас двое! Мы – единое целое! Но по ее глазам я читал совершенно другое: если еще днем мы были просто Тимуром и Ксюшей, то сейчас на полу в спальне сидели Черниговский и Горская. И это разъедало мою душу почище любой кислоты.

57. «Берлинго»

– Это слишком короткое, – крутясь перед зеркалом в примерочной, сообщила я Тимуру.– Давай на черном остановимся?

– Хорошо, но и это возьмем тоже, – подмигнул он и тихо добавил: – Для меня.

Несмотря на то, что вещи из дома Миронова я забрала еще утром, ничего подходящего для завтрашнего аукциона у меня не нашлось. Поэтому мы и выбрались в торговый центр.

После встречи с Федором Черниговским я очень долго не могла прийти в себя. Мне было до жути страшно. Одно дело – знать об опасности, но совсем другое – смотреть ей в лицо, особенно в такое неприятное и отталкивающее.

Сколько бы Тимур ни убеждал, что Черниговский меня не узнал, я успела разглядеть правду в глазах Федора. Он смотрел на меня, но видел маму и своего некогда лучшего друга. Сказать, что он был рад этому, значит, солгать самой себе. И если я буду сидеть сложа руки, очень скоро Черниговский-старший завершит начатое. Именно поэтому я решила действовать. И прежде всего, найти отца.

Мое внутреннее чутье убеждало меня, что Гена ошибался: отец не ненавидел меня. Возможно, по какой-то причине избегал, но все равно любил. Как иначе объяснить его помощь бабушке все последние годы или его охранников в «Шаляпине». Я была уверена, что он меня не оттолкнет, когда я найду его.

– Давай перекусим, – предложил Тимур, когда мы, обвешанные пакетами из бутика, шли по торговому центру.

– Может, лучше дома?– Я до жути боялась его отца. Даже съездить за платьем Тимур уговаривал меня весь день, заверяя, что Федора нет в городе и мне ничего не угрожает.

Еще вчера мне хотелось убежать далеко-далеко. Я была разбита на мелкие кусочки, но Тимур терпеливо до самого утра собирал меня обратно. Никогда не думала, что этот с виду нахальный и жесткий парень может оказаться настолько мягким, заботливым и чутким. С пола мы перебрались на кровать и решили нарушить табу. Мы говорили о наших семьях, о своих страхах и надеждах.

Мой самый главный страх уже наступил. Моя жизнь была в руках психопата. Неудивительно, что мне хотелось спрятаться. Наверно, будь Соболев в городе, я уехала бы в его особняк. Там, под круглосуточной охраной, я могла бы не бояться встречи с Федором. Но жить в том доме в одиночестве, пожалуй, было еще страшнее. И что самое главное, я не могла понять, сколько времени мне пришлось бы скрываться там или в другом месте. Если Федор Черниговский меня узнал, то вряд ли уже остановится, а жить в заточении всю жизнь – та еще радость.

По этой же причине мы с Тимуром договорились ничего не говорить Гене: ни о моем переезде к Черниговскому-младшему, ни о встрече с его отцом – по крайней мере, пока. Миронова я хорошо знала: одно упоминание о Федоре вывело бы его из себя. Но что бы он мог реально сделать? Что? Забрать к себе и поставить под угрозу жизни Софьи Александровны и Гришки? На это я точно пойти не могла! А отправить меня из города без Соболева Гена вряд ли бы решился. Значит, вариант оставался один: он бы запер меня в пустом особняке Максима Петровича и приставил охрану. Помимо того, что этот вариант меня пугал, я еще прекрасно осознавала, что он спутал бы мне все планы. А я хотела увидеть отца и быть рядом с Тимуром, который, в свою очередь, прошлой ночью удивил меня своей откровенностью. Он рассказывал мне о своем детстве, о своей маме и деде, который, пожалуй, был единственным близким для него человеком. Именно ради деда Тимур продолжал заниматься делами отца, хотя давно задумал свое. А еще Тимур поведал о своей договоренности с Мироновым, о поисках виновного в смерти Киры. Говорить ему о том, что это никак не изменит отношение ко мне Федора, я не стала. Понимала, что эта правда нужна ему самому, иначе боль в его сердце никогда не утихнет. Но сам факт общения Тимура и Гены удивил и даже порадовал. А еще подарил надежду, что рано или поздно Миронов сможет принять Черниговского. Как ни странно, но одобрение Гены казалось мне намного весомее того же от Соболева или мамы.

Время до аукциона пролетело до безумия быстро. Волнение, которое еще утром казалось терпимым, к вечеру возросло в геометрической прогрессии. Голову переполняли глупые мысли: узнает ли меня отец, что я ему скажу? А если он не захочет меня слушать или вообще не придет в «Берлинго»? Как Тимур ни пытался меня подбодрить и настроить на волну успеха, сомнения раздирали меня на части.

– Твой отец не может там быть? – пытаясь забрать аккуратно волосы на затылке, спросила его.

– Исключено. Если где появляется Горский, отца туда поганой метлой не загонишь. В принципе, обратное тоже верно, – успокоил Тимур.– Их неприязнь друг к другу зашкаливает. А я так и не знаю, откуда она берет корни. Ты говорила,