В борьбе с большевизмом - Павел Рафаилович Бермондт-Авалов

и подчинялись все русские добровольческие формирования в Германии до их прибытия в Митаву, где они в свою очередь поступали в распоряжение ротмистра князя Ливена. Таким образом, было лишь два начальника: один – ротмистр фон Розенберг на территории Германии и другой – ротмистр кн. Ливен в Митаве. Сенатор же, ради личных интересов, направленных к единственной цели – увеличению «верноподданнического» ему отряда, бесцеремонно нарушал общий ход военной работы и тем самым создавал атмосферу недовольства среди большинства офицеров.

На одном из частных совещаний русских и германских офицеров было решено, что дальше продолжаться так не может и потому необходимо тем или иным способом ликвидировать вредное влияние сенатора. При объяснении по этому поводу с сенатором последний очень ловко вышел из создавшегося положения и всю вину свалил на ротмистра фон Розенберга, объясняя свое вмешательство тем, что ротмистр по своим годам не являлся якобы достаточно авторитетным, чтобы объединить всю военную работу.

На самом деле, конечно, все это было сплошным вымыслом, и ротмистр, фактически вынесший на своих плечах всю тяжесть политической и военной работы в Берлине, был безусловно на месте как начальник военного отдела. Вся вина его была лишь в том, что он не хотел свой разлад с сенатором выносить наружу, верил в его порядочность и многие поступки старался объяснить его бюрократическими привычками и психологией старого человека. Ввиду этого ротмистр не раз выступал защитником его передо мною и некоторыми офицерами, тем самым навлекая на себя недовольство многих. И вот после такого безупречного и весьма корректного отношения к нему ротмистра сенатор, чтобы спасти свое положение, не задумался свою вину приписать ему.

Ротмистр, поняв поведение сенатора, подал рапорт князю Ливену об освобождении его от занимаемой должности и, передав исполнение своих обязанностей временно полковнику барону Делингсгаузену, совершенно отошел от всего дела. Рапорт, отправленный в Митаву, попал в руки князя Ливена в тот момент, когда последний был ранен и когда он, вследствие того что его войска перевозились уже на Нарвский фронт, передал командование всеми русскими войсками в Курляндии мне. Ввиду этого он решил вообще ликвидировать военный отдел формирования, и взамен последнего, уже по моему приказанию, было создано новое вербовочное учреждение в Берлине, получившее название мобилизационного отдела Западной армии. Начальником этого отряда, приказом по армии, был назначен подполковник Непорожный, который повел все дело согласно моим указаниям и совершенно независимо от сенатора Бельгарда.

Увидев, что после перехода всей власти в мои руки ему нечего делать в Берлине, сенатор перенес свои интриги против меня в Курляндию. Он приехал туда и сейчас же отправился к генералу графу фон дер Гольцу, которому, представившись главным организатором всего дела формирования, высказал свой взгляд о недопустимости того, чтобы во главе всех добровольческих войск стоял бы я. Вот как пишет об этом посещении сам генерал граф фон дер Гольц:

«Князь Ливен при своем уходе передал командование полковнику кн. Авалову. Однако полковник Вырголич не хотел ему подчиниться. Понадобились долгие неприятные переговоры пока, наконец, последний признал кн. Авалова как своего оперативного начальника и политического представителя. При всем этом выступлении против кн. Авалова играл большую роль старый русский сенатор Бельгард, который жил в Берлине и приобрел будто бы там большие заслуги при создании добровольческих отрядов и в особенности при создании отряда Вырголича, который он рассматривал как свою собственность».

Приписывая себе главную роль при создании добровольческих частей в Курляндии, сенатору удалось добиться у графа фон дер Гольца разрешения на выделение отряда Вырголича из-под моего командования и перевода его в гор. Шавли. Последнее было нужно сенатору для того, чтобы Вырголич, расположившись со своим отрядом вблизи гор. Шавли, лежавшего на пути следования эшелонов пополнения, мог бы при помощи своих агентов перехватывать к себе едущих из Германии офицеров и солдат и тем самым быстро увеличить свою численность.

Я сейчас же понял интригу сенатора и поставил об этом в известность генерала графа фон дер Гольца, причем добавил, что такого рода удаление отряда Вырголича из-под моего непосредственного наблюдения, помимо нарушения планомерной работы по формированию, принесет еще общему делу немало других неприятностей и затруднений.

Далее я охарактеризовал Выгролича как человека беспринципного, способного допустить всякие правонарушения на территории Литвы и тем самым испортить наши дружеские отношения с ее правительством, которые я все время старался поддержать. К сожалению, граф фон дер Гольц отнесся к моему заявлению не с достаточным вниманием, предполагая, по-видимому, что и я в данном случае действую также по личным неприязненным побуждениям. Между тем на самом деле мной руководили соображения лишь общего характера, что и подтвердилось ближайшими событиями. Так в период политических осложнений с Латвией Вырголич своим непозволительным поведением скомпрометировал русские войска и обострил наши отношения с Литвой. Достаточно указать, что он разрешил своему отряду производить у местного населения реквизиции лошадей и скота, а затем, обезоружив литовскую стражу, ограбил банк в Шавлях.

Для расследования этого позорного грабежа мной была назначена специальная комиссия из высших чинов армии под председательством генерала Альтфатера. При допросе Вырголич, по-видимому, желая выгородить себя, заявил, что ограбление и разоружение литовской стражи он совершил по распоряжению штаба генерала графа фон дер Гольца[47].

Вот как было использовано доверие, которое оказал сенатору Бельгарду генерал граф фон дер Гольц.

Вообще же, несмотря на все ухищрения, отряд Вырголича остался малочисленным и оказался совершенно непригодным в боевой обстановке. Объяснялось это тем, что там не разбирались в людях, гнались лишь за количеством и брали на службу всех, кто только попадался под руку. В результате получилось и мало, и плохо. Кроме того, ответственные должности занимались офицерами не по достоинству и чину, а по протекции и родственным связям. Так, например, сын сенатора Бельгарда, будучи прапорщиком артиллерии, да еще военного времени, командовал отдельным эскадроном, который он и погубил без всякой пользы. Обстоятельства этого преступления были таковы: в один прекрасный день прапорщик Бельгард без разрешения командира отряда выступил с эскадроном в неизвестном направлении. По дороге он встретился со взводом литовских войск и, вступив с ним в бой, был вследствие полного незнания военного дела совершенно уничтожен противником. Спаслось всего несколько человек, которые и рассказали о случившемся. Сам прапорщик позорно бежал с театра военных действий за границу под защиту своего достойного батюшки.

Об этом мне было рапортом донесено Вырголичем, и я приказом по армии лишил прапорщика Бельгарда офицерского звания.

Интересно также отметить некоторые весьма смелые производства, который были сделаны Вырголичем в период его самостоятельного существования в Литве. Он произвел, например, одного статского советника в генерал-майоры и, по-видимому, мог бы для окончания этого анекдота проделать ту