Наследница Магдалины - Элизабет Чедвик

Потрясенные гибелью де Монфора рыцари не сразу вспомнили об отце Бернаре. Упавший на колени священник истово молился, крестясь на крепостную стену. Он попеременно то плакал, то смеялся, а в его непроницаемо-черных глазах появился безумный огонек. «Видать, совсем бедняга со страху спятил, — решил про себя Жифар. — Но не оставлять же его здесь на верное растерзание еретикам». Схватив капеллана за капюшон коричневой рясы, оруженосец насильно усадил его на пегую кобыленку.

Пока они во весь опор неслись к лагерю, Бернар и впрямь стал заговариваться.

— Я видел ее! Видел, — монотонно повторял он, шевеля дрожащими от страха губами. — Сама дева Мария спустилась с небес, дабы спасти меня от верной гибели. Она стояла там, на стене, — рассказывал он. — И от одежд ее исходило святое сияние. Она уже являлась мне прежде, когда я был совсем юным монахом. Божья мать, благоволи мне! — восклицал он, переходя на непонятные рыцарям сумбурные латинские молитвы.

— Заткнись! — оборвал Бернара Амори, из последних сил сдерживающий себя от того, чтобы не разрыдаться. — Еще не известно, чем все это для нас может закончиться.

Сын де Монфора оказался прав. Весть о бесславной гибели надменного Симона распространилась по лагерю северян быстрее пожара в засуху. Ряды оставшихся без грозного полководца крестоносцев охватила паника. Увещевания Сито не помогали. Папскому легату так и не удалось поднять боевой дух христовых воинов. Особенно позорным для северян было то, что их непобедимый лев был сражен какой-то женщиной, пусть даже и при помощи метательной машины. С этим простые воины никак не могли смириться. Посовещавшись со своими командирами, они довольно скоро обратились в беспорядочное бегство. Сновавший между полками Бернар, утверждавший, что Тулузу хранит сама Богородица, представшая ему воочию в момент гибели бесстрашного Симона, только способствовал усилению паники.

Видя беспорядочное бегство противника, граф Раймон выслал за городские ворота арагонскую конницу, атаковавшую личный обоз де Монфора. Обозу, с которым бежала Алаи, прихватившая с собой немногочисленную челядь, детей и труп убитого супруга, тем не менее удалось уйти. Прикрывавшие его отход нормандцы были почти полностью перебиты. Трусливые наемники не пришли к ним на помощь. К вечеру от армии крестоносцев не осталось и следа.

Граф Раймон легко поднялся на стену, чтобы облобызать верного советника.

— В этом нет моей заслуги, — скромно отстранился от его объятий Рауль.

— Знаем, знаем, — улыбнулся молодой Рай, похлопывая по плечу старого товарища. — Весь город только об этом и говорит. Госпожа Брижит, отныне вы — хранительница богоспасаемой Тулузы. Да не прозвучит это кощунством, но теперь вы наша Богородица.

Брижит лишь рассмеялась в ответ, утаив от благородного господина то, что в его словах имелась немалая доля правды. Ведь она и впрямь приходилась сродни Пресвятой деве.

Тулуза тем временем ликовала. Народ пел и плясал, празднуя победу над лютым врагом. Девушки украшали головы своих любимых воинов венками из алых роз. Всеобщий восторг привел к опустошению не одного десятка винных погребов, а державшие оборону в знаменитом «мезон лупанар» шлюхи вызвались бесплатно обслужить простых ратников.

Веселая толпа вынесла Брижит и Рауля на ту же самую покрытую лепестками цветов торговую площадь, где проходила их ночная беседа. Они было хотели уйти оттуда, свернув в первую попавшуюся тихую неприметную улочку, как вдруг на их пути встал, явно чем-то встревоженный кузен Брижит.

— Прошу вас, пойдемте быстрее со мной, — в голосе Люка звучало неподдельное волнение. Оказалось, что в приют тамплиеров только что принесли смертельно раненного Жифара. Личный оруженосец бесславно погибшего де Монфора наверняка мог поведать Раулю о судьбе его близких.

— Думаю, Брижит удастся поддержать в нем жизнь хоть на какое-то время, — бросил на ходу Люк де Безье. — Главное, чтобы он не скончался до нашего прихода.

Увидев залитого кровью что-то невнятно хрипевшего Жифара, Брижит поняла, что уже вряд ли сможет ему хоть чем-то помочь. Жить несчастному оставалось буквально несколько мгновений. Положив свои исцеляющие руки на посеревший лоб оруженосца, она последним усилием воли заставила его говорить.

— Где моя жена? Что с моей матерью?! — крикнул, склоняясь к изголовью кровати, недобро сверкнувший голубыми глазами Рауль. Праведный гнев искажал мужественные черты его лица.

— Ваша мать умерла от чахотки шесть лет тому назад, — просипел умирающий. — Ваша жена утопилась.

Монвалану никак не хотелось верить в то, что слышали сейчас его уши.

— Монфор был уверен, что вы пали от его руки под Мюре. Он привез ей ваш щит и меч. Она сделала это с горя. Но Доминик… — Жифар поперхнулся, лицо его побагровело, и в следующее мгновение фонтан черной крови хлынул из его широко открытого рта.

— Он уже мертв, — прошептала Брижит, убирая забрызганные кровью руки.

— Интересно, о каком Доминике он хотел нам сказать? — призадумался, невольно перекрестившись, Люк.

— Известно, о каком, — ответил только что вошедший в комнату Жиль. — О духовном вдохновителе крестоносцев, самом главном черном монахе, Доминике Гузмане. Все они сейчас только о нем и твердят. Кстати. — Он внимательно посмотрел на мертвого рыцаря. — Это я сразил этого молодца, когда мы пытались захватить обоз де Монфора.

Прикрыв глаза мертвеца ладонью, Брижит поспешила выйти из душных покоев. Глубоко потрясенный Рауль, не говоря ни слова, вышел вслед за ней.

— Я понимаю, что после того, что ты только что узнал, тебе какое-то время необходимо будет побыть одному, — повернулась она, подходя к калитке. — Да и мне уже давно пора возвращаться. Кретьен и Матье наверняка уже сбились с ног, меня разыскивая. Рауль. — Ее нежные пальцы коснулись его запястья. — Тебе не следует более предаваться отчаянью. Твой враг повержен, а один из его сыновей убит. Ты же не станешь теперь вырезать всю его семью. Может, хочешь убить его жену или малолетнюю дочь? Но дети не отвечают за грехи своих родителей. Нет, Рауль, ты не такой. Ты добр и справедлив, хотя порою и бываешь праведно жесток. Успокой свою душу.

— Ты права, — промолвил после долгой паузы Монвалан. — Просто я не знаю, как мне сегодня вечером объяснить сыну то, что мы уже никогда не найдем его мамы.

— Скажи ему, что теперь она в лучшем мире, который не чета нашему.

— Ты говоришь, как катарка.

— Да какая из меня катарка! — в отчаянии воскликнула Брижит. — Я живая женщина и хочу жить с мужчиной, которого люблю. Я устала, мне надоело быть под опекой и вечно прятаться!