Неповторимое. Книга 1 - Валентин Варенников

Этому событию предшествовал небольшой эпизод, когда автор был буквально на волосок от тяжелых последствий.

Действуя во втором эшелоне корпуса, 35-я Гвардейская стрелковая дивизия двигалась на открытом левом фланге армии, прикрывая главные силы от возможных ударов противника. В условиях, когда впереди действуют соединения и части первого эшелона да плюс еще мощная 2-я Гвардейская танковая армия сокрушает все на своем пути, настороженность и бдительность частей нашей дивизии, в том числе 100-го Гвардейского стрелкового полка, оказались недостаточными. Хотя формально все меры предосторожности мы как будто выполнили: вперед был выслан взвод конной разведки полка, полк двигался в походной колонне, имея в голове главных сил авангард в составе усиленного стрелкового батальона, справа и слева, по параллельным маршрутам, двигались боковые походные заставы в составе усиленных стрелковых рот, в арьергарде, то есть в хвосте колонны, за тылами полка, шел стрелковый батальон без роты. Артиллерия и приданный полку артиллерийский дивизион 118-го Гвардейского артиллерийского полка двигались ближе к голове главных сил.

Утром 23 июля, совершая марш по заданному маршруту, полк вошел в лесной массив, который периодически разрывали большие поляны. Впереди, в 3–5 километрах, двигалась наша конная разведка. Между нею и авангардом на равном удалении ехали верхом на конях начальник разведки полка — мой тезка, капитан Валентин Сергеев, и автор этих строк. Мы спокойно беседовали, в основном на тему второго фронта — в это время англо-американцы наконец решились-таки высадиться на севере Франции. В общем, ехали, абсолютно уверенные в том, что разведчики в случае опасности немедленно дадут сигнал. Дорога, извиваясь, вышла из леса на очередную, на этот раз очень большую, лесную поляну. Посередине поляны, справа налево, проходил овраг, через который был переброшен мост.

Ничего не подозревая, хотя и посматривая внимательно по сторонам, мы проехали мост, продолжая беседу, как вдруг с противоположной опушки леса — впереди справа от нас — раздалась одна, а затем вторая длинная пулеметная очередь. Лошадь начальника разведки рванула и помчала галопом вперед. Ее всадник как-то неуклюже припал к луке седла. А мой конь, вздыбившись свечой, сразу замертво рухнул на правый бок и, словно капканом, зажал мою ногу. Напрягая все силы, стараюсь вырваться и одновременно вижу, что от опушки леса, откуда раздалась пулеметная очередь, отделились трое верзил и бегут в мою сторону. Понял: это немцы. Естественно, это придало мне сил. Я наконец вырвался из одного плена и, боясь попасть во второй, то есть к немцам, а они, несомненно, ставили перед собой цель захватить меня, кубарем скатился у моста в овраг. Овраг густо порос терновником, покрытым большими жгучими колючками. Первая моя мысль: где пистолет? Хвать — кобура пуста. Сердце так и оборвалось. Но я рванул, как на старте, стометровку. Мчался по дну оврага к его устью, словно метеор. Недаром говорят, что у страха глаза велики. Это верно, но он еще и удваивает силу.

Немцы бросились за мной в овраг, закричали: «Рус, сдавайся!» Я слышу их топот за своей спиной и, казалось, ощущаю их дыхание. Это еще больше прибавило мне сил. Затем они начали беспорядочно стрелять из пистолетов, поскольку четко разглядеть мою фигуру в кустах им не удавалось. Наконец я почувствовал, что мои преследователи стали отставать. Правда, они еще до моста пробежали около трехсот метров, но я все так же мчался с неугасающей скоростью. Подгоняла мысль, что я без оружия — пистолет, очевидно, выпал из кобуры, когда мой конь вздыбился или когда я упал на землю и суетился, выбираясь из-под мертвой туши. Кобуру пистолета мы, как правило, никогда не держали закрытой. Она была расстегнута, чтобы можно было быстро воспользоваться оружием.

Погоня постепенно стала утихать, топота ног за собой я уже не слышал. Я решил поубавить свою прыть и вдруг почувствовал адскую усталость. Я сел. Сердце колотилось так, словно хотело вырваться из груди. В горле пересохло, чувствую, страшно болят десны и зубы. Руки и лицо расцарапаны в кровь, одежда разорвана в клочья — колючий терновник сделал свое дело: проучил меня, но и защитил от верной смерти. Соленый пот, стекая со лба, падал в глубокие борозды царапин и разъедал ранки. Но это уже мелочи, главное — я жив, самое страшное — возможный плен — позади. Прислушался: скрип телег, голоса. Спускаюсь по оврагу ниже — слышу: русская речь! Быстро пошел на эти дорогие мне звуки. Вышел из оврага — и сразу передо мной открылась дорога, а по ней шагает наш полк. Увидев меня, все, кто был поблизости, остановились. По колонне пронеслась команда: «Стой!» Подъехал верхом командир 2-го стрелкового батальона и спрашивает: «Что с тобой?» Коротко рассказал о своем «приключении». Мне подвели коня, и мы вдвоем поскакали в голову колонны — к командиру полка. Я доложил о происшествии майору Воинкову. Не расспрашивая о подробностях, Алексей Михайлович дал команду авангардному батальону развернуться в цепь, а сам помчался к командиру этого батальона. Полк остановился. Минометы были приведены в боевое положение. 45-мм батарея действовала вместе с авангардом. Командир полка кинул мне:

— Приведи себя в порядок, я сейчас.

Я разделся по пояс и хорошо вымылся. Солдат, сливая мне на руки воду, все уговаривал, чтобы я полностью разделся и окатил себя как следует. Вообще, можно и нужно было это сделать, тем более что из брюк торчали колени — голые и расцарапанные. Но, хотя соблазн был большой, я воздержался. Подошел полковой врач с санинструктором, обработали мне ранки — где прижгли, где смазали приятной и пахучей мазью, забинтовали кисти рук. При этом хихикали:

— Боя еще не было, а уже раненый.

Мне, конечно, было не до смеха. Вскоре принесли обмундирование, я переоделся и отправился к командиру полка. А здесь уже была продумана целая операция. Оказывается, в лесу, куда выходила дорога после моста, находился Господский двор. Это обнесенный сплошным забором участок, на котором имеются несколько строений, в том числе как центральное здание — большой барский дом. В нем засели немцы. Видно, наша конная разведка не осмотрела Господский двор, так как он стоял в стороне от дороги и не проявлял признаков жизни, а сейчас, в связи с моим «эпизодом», все и проявилось.

Авангардный батальон обложил по периметру весь Господский двор, а батарея 45-мм орудий «вентилировала» осколочными снарядами окна во всех зданиях. Им вторили пулеметы всех видов. Громкоговорящая установка полка, обращаясь к немцам, призывала выбросить белый флаг и сдаваться. Однако в плен немцы не торопились, наоборот, постреливали. Подъехал начальник штаба полка майор Васькин, предложил командиру оставить действующий батальон на него для доведения операции до логической развязки, а полку двигаться вперед. При этом имелось в виду, что очередной батальон в колонне составит авангард полка, а тот, что задействован у Господского двора, займет в свое время положение арьергарда. 45-мм батарею разделили пополам. Один взвод остался здесь, а другой отправился во вновь созданный авангард. Командир полка согласился с этим предложением, но наказал:

— Всех немцев, кто сдается, — брать в плен. Тех, кто не сдается и тем более стреляет, — уничтожать беспощадно!

Отдал также распоряжение, чтобы похоронная команда подобрала тело убитого начальника разведки. Его нашли, а коня почему-то не было. Возможно, немцы воспользовались им. Полк двинулся вперед, а начальник штаба полка майор Васькин с первым батальоном остался добивать противника в Господском дворе. Впереди опять действовал взвод конной разведки. До этого бойцы взвода, услышав стрельбу, примчались к месту событий и стали свидетелями всего того, что происходило. Командир полка A. M. Воинков дал им хорошую «накачку»:

— Вы что позорите полк? Ведь личный состав перестанет в вас верить. Немцы у вас под носом, как мухи, а вам лень даже от них отмахнуться. Так вы можете подставить весь полк, а с ним и дивизию, тем более что мы действуем на открытом фланге.

— Да мы же, товарищ майор, думали…

— Что вы думали? Чем вы думали? Вам и думать-то не надо — тщательно только осматривать все объекты, которые попадались на пути и поблизости: есть немцы — брать в плен, и ко мне. Кто сопротивляется — уничтожать. Все четко и ясно. Да по радио, как приказано, давать сигналы по установленной таблице. Если еще раз допустите такой ляп — всех отправлю в стрелковую роту и наберу других.

Подумав, добавил:

— Я никогда не прощу вам гибель нашего товарища — вашего начальника, начальника разведки полка.

Разнос был сделан по всем правилам войны — беспощадный, резкий, но справедливый. А концовка была убийственной. Конечно, разведчики проявили халатность, не проверив Господский двор. А немцы их пропустили и надеялись прихватить «языка», чтобы, допросив его, ориентироваться, что происходит. Конечно, для каждого из конной разведки самой большой опасностью была не внезапная встреча с сильным противником, а перевод в пехоту, как не оправдавшего надежды. Ведь каждый раз, когда бойцы из конной разведки, отправляясь на задание, лихо гарцевали на своих лошадях и, обгоняя пешие строи полка, демонстрировали свою молодцеватость и способность выполнить любую задачу — все смотрели на них с завистью. Еще бы! Они на коне, а мы — на своих двоих. Кое-кто из пехоты иронически ронял: «Подумаешь, полковая конница». В то же время все отлично понимали, что «работа» разведчиков всегда сопряжена с большим риском.