«Додж» по имени Аризона - Андрей Уланов

И Каре навстречу шагнул.

— Ладно, — шепчу, — рыжая, раз напросилась — делай, как я!

Ежкин кот! Чего мы с ней там накрутили — не помню. Я ей чего-то там шепчу, а у самого только одна мысль в голове — как же ты, идиот, сапоги снять не догадался, наступишь ведь своей тушей — только косточки хрустнут.

Кое-как оттанцевал, сел, мокрый весь, словно не девушку невесомую вел, а мешки с углем по этой танцплощадке взад-вперед тягал. Рыжая переодеваться умчалась. Гляжу, а Колька на меня так смотрит, словно я только что «мессер» из винтовки завалил.

— Ну, — говорит, — ну…

— Да что «ну»? — спрашиваю.

— Ну, — говорит, — ты себя сейчас не видел — и до конца жизни об этом жалеть будешь.

Ладно. Остываю потихоньку, на представление поглядываю. После Кары, конечно, смотреть особо не на что. Рыцари эти, как и гномы, все больше разрубить чего норовят, а настоящих бойцов, вроде Арчета, почти не выходило. Я тоже сначала думал вылезти, из «ТТ» по тарелкам пальнуть или очередью чего-нибудь нарисовать, а потом опомнился. В самом деле, думаю, что я им — фронтовой ансамбль песни с плясками? Кара меня вытащила, ладно, заслужила, а на этих патроны еще тратить… ну их, думаю, в баню, а то и куда подальше.

А потом факелы почти все погасили.

— Что, — спрашиваю Кольку, — закончилось представление?

— Тихо, — бормочет, — сейчас самое главное будет. Принцесса выйдет.

— Ага, — шепчу, — а с чего это принцесса будет тут кривляться?

— Молчи, — говорит, — это у них древний обычай. Раз в год кто-то из правящей верхушки должен народу Эскаландер продемонстировать.

Наверно, думаю, показать, что не сперли его за год и в ломбард не заложили.

Выходит. Видно ее с трудом, хорошо еще у меня глаза к темноте привычные. И меч этот ихний в ножнах перед собой держит.

Черт, думаю, как же она все-таки эту железяку тащить умудряется? Я, когда по арсеналу бродил, попробовал один такой двуручный секач приподнять, да махнул им — чуть вслед не улетел. Принцесса, она ведь тоже еще девчонка совсем. А Эскаландер этот против того меча втрое толще. Ей такое — все равно как мне батальонный миномет вместе с плитой на горбу уволочь. Да и длиной он — почти с нее.

И тут словно вспыхнуло. Потащила она этот меч из ножен, а лезвие сияет, как будто на него прожектор направили.

Ничего себе, думаю, иллюминация.

Ладно. Вытащила она его полностью, ножны куда-то в темноту отбросила и держит его острием вверх — добрый метр над головой. А потом я и не понял даже, что случилось. Был меч, и вдруг не стало его, а вместо него — круг светящийся.

Если б я уже на бревне не сидел — так и сел бы на землю. Ни черта ж себе, думаю, я как-то тросточку легкую попробовал вот так крутить — и то пальцы устают. А тут… не-е, думаю, явно без магии не обошлось.

Принцесса стоит себе, даже по сторонам не смотрит, а круги вокруг нее так и порхают, словно мотыльки. То вертикальные, то плашмя, то на всю длину, то у самых волос. Только свист тихий слышится.

И вдруг звон раздался, металлический такой, протяжный взвизг. Все замерли, принцесса тоже, меч чуть наклонила наискось, а на земле перед ней стрела валяется. Короткая, толстая, не от лука, а от самострела.

Я еще подумать успел — на лету отбила, — а потом такое началось. Хватай мешки — вокзал отходит! Меня чуть не затоптали. Еще бы — покушение на главу государства.

Глава 20

Следующее утро я, как и собирался, начал со знакомства с личным составом.

Познакомился… посмотрел на строй, зубами скрипнул, Шаркуну головой мотнул — отойдем, мол.

— Что-то не так, командир?

— Это же… — у меня комок к горлу подступил. — Это же мальчишки! Им еще… в лапту играть. А у нас… ты же сам понимаешь, мы же с тобой вчера…

А Ралль на меня недоуменно так смотрит.

— Кажется, — говорит, — я догадываюсь, что тебя беспокоит, Сергей.

Ну, спасибо, ежкин кот! Догадывается он! Гений!

— Наверное, в твоем мире этим мальчишкам позволили бы, как ты сказал, доиграть в куклы. Но у нас идет война, идет давно, и то, что юноша в пятнадцать лет уже воин, а в восемнадцать — ветеран, нам привычно. Моему первому легату было двадцать. Они и не ведают, что может быть по-другому.

— Что-то, — говорю, — вчера, когда я по лагерю шел, мне навстречу другие призывные возраста попадались.

— Странно ты изъясняешься, командир, — усмехается Ралль, — но смысл твоей речи мне ясен. В лагере ты видел наемников, у которых за плечами не одна сотня боев. А всех новобранцев гоняли на тренировку. — И, — продолжает, — позволь сказать, командир.

— Говори.

— Ты ведь будешь учить нас своему искусству боя? А этих, — кивает на застывший строй, — тебе будет научить легче, чем старых бойцов, которые все равно будут хвататься за твой…

— …автомат…

— …как за рукоять верного меча.

Вообще-то логичное соображение. Наверное.

Но вот для меня эти… пацаны, в сторону нового командира глаза косящие, — дети. Ну куда их… в тыл, как мамке под юбку! Успеют еще навоеваться!

Только никто их по домам не распустит.

У нас… помню, пришло как-то пополнение. Цыплячьи шейки из шинелей не по размеру. А на следующий день приказ на атаку. Занять господствующую высоту.

Весной это было. Снег уже сошел, земля раскисшая, на сапоги при каждом шаге по полпуда налипает. Так что бежать не получается, а получается лежать в этой жиже мордой и слушать, как пули вокруг хлюпают. А пулеметчик у фрицев был обстоятельный.

И что же мне делать, товарищ капитан? Подскажите, а?

Встал я перед строем, взглядом обвел, воздух вдохнул поглубже…

— Здравствуйте, — говорю, — товарищи. Будем знакомы. Я — ваш новый командир, старший сержант Сергей Малахов, а вы отныне — отдельный разведывательный десяток особого подчинения. Это большая честь и большое доверие вам. — Все, воздух кончился. Я еще раз вдохнул, паузу затянул и закончил: — Надеюсь, что вы это доверие командования оправдаете.

— Оправдаем, — негромко отозвался Ралль.

Пошел я вдоль строя. Неторопливо, каждую вихрастую голову отдельно оценивая. Потом, понятно, я их еще по косточкам разберу и под микроскопом изучу, но самый первый взгляд тоже дело важное. Он зачастую самым правильным оказывается.

Дошел до середины, вдруг слышу за спиной — хи-хик.

Поворачиваюсь, гляжу — и в самом деле, от смеха давится.

— И что же, — спокойно так интересуюсь, — вам, товарищ боец, таким смешным показалось?

Тот сразу давиться перестал, рот разинул, глаза выпучил.

— Риктор! — рявкает над моим плечом Ралль. — Я что, не учил вас, как требуется отвечать командиру?

— А-а, виноват, господин… э-э…

— Старший сержант, — подсказываю. — Так что ж вас все-таки так рассмешило?

— Э-э…

— Ну? — подбадриваю.

— Нам в лагере, — выдавливает этот герой, — рассказывали про великого воина, недавно попавшего в наш мир. Который в одиночку убил великого черного мага, спас принцессу. Говорили, что из глаз его сыплются молнии, что одним ударом он способен повергнуть наземь тролля. А вы… такой… у вас нет даже меча!

Да уж, думаю, вот же послал бог — или боги, их тут вроде много — подчиненного. Пока из него дурь выбьешь — с самого семь потов сойдет.

С другой стороны, чем раньше начнешь, тем раньше закончишь.

А парень, главное, здоровый, кровь с молоком. Вроде Олефа, того, которого я в замке по земле возил. Тоже грудь колесом — хоть ордена вешай, хоть доски ломай.

Ну, я на него спокойно так посмотрел — снизу вверх, — ничего не сказал, а просто повернулся и сделал вид, будто дальше идти собрался. И только этот дурень начал в усмешке расплываться — как врезал ему под дых! Он и свалился. Лежит, воздух кусками откусывает.

А я над ним наклонился и ласково, участливо так, спрашиваю:

— Больно?

Ответить он мне, понятно, не смог. Пасть побольше распахнул и глаза выкатил.

— Так вот, — к строю поворачиваюсь. — Запомните с первого раза, потому что второй повторять не буду. Бить надо один раз — но так, чтобы противник больше не встал.

Наклонился, взял здоровяка за шиворот и поставил рывком.

— А чтобы вы, — говорю, — лучше это усвоили, с вами, олухами, с сегодняшнего дня будет заниматься особый человек — инструктор рукопашного боя. И сейчас вы с ним познакомитесь.

Махнул рукой и отошел чуть в сторонку — наблюдать, как у подопечных моих при виде нового инструктора лица вытягиваются, челюсти отвисают и глаза на лоб лезут.

— Вот, — говорю. — Карален Лико. Прошу любить и жаловать!

Следующие две недели мы с Раллем эту, с позволения сказать, команду гоняли. Ох, как мы их гоняли. Даже не до седьмого пота — до десятого, а потом еще и третью шкуру спускали. Бывший имперский центурион, как я и думал, толковым мужиком оказался. Натаскивал будь здоров, хотя методики некоторые у него были еще те. Не знаю, что эта Империя собой представляет в общем, но то, что подготовка в тамошней армии на высоте, — это точно.