Записки мертвеца - Георгий Апальков

раз удивляюсь, когда работает. Как голуби — ей богу! Один услыхал — все остальные за ним, как бестолковые, — комментировал он.

Покалеченные мертвецы медленно шли за машинкой, которая лавировала между их ног и продвигалась всё дальше, пересекая проезжую часть. Потом, когда она оказалась на противоположном от нас тротуаре, бородатый повёл её вдоль проспекта, чтобы привлечь шумом как можно больше заражённых со стороны перекрёстка. Когда она и толпа, влекомая ею, исчезли из поля зрения, он сказал:

— Так, а теперь выйди на крыльцо аккуратно, глянь, нет ли никого поблизости.

Я так и сделал. Дверь подъезда была тяжёлой. Я отворил её, выглянул наружу и не увидел рядом никого, кто мог бы представлять опасность. Недалеко от крыльца лежал труп с оторванными ногами. Но смотрел он не на меня, стоявшего на верхних ступеньках. Он лежал на спине и заворожено глядел в сторону своих сородичей, которые преследовали дребезжащую колонку на колёсах. Он простирал к ним руки, хватая пальцами воздух, и словно бы очень хотел встать и пойти сейчас вслед за ними. Но не мог.

— Чисто! — сказал я бородатому. Тот вышел за мной на крыльцо и тут же отпрянул.

— Ух ты, блин! Чё чисто-то? Не видишь, вон…

— Он ничего не сделает. Ну, даже если чудом перевернётся, встанет на руки и поползёт — успеете зайти обратно.

— Ай… Ладно. Где там они?

— Вон, бредут. Догнали они, похоже, машинку вашу.

— Сейчас проверим.

Бородатый зажал рычажок газа и несколько раз повернул туда-сюда рулевую ручку. Толпа не сдвинулась с места.

— По ходу да, застряла она. Но звук ещё идёт. Значит, не сломали. Чё делать будешь? Можно подождать, пока побольше дураков с перекрёстка придёт, чтобы наверняка, а можно сейчас бежать уже и не ждать: вдруг сломают колонку, и тогда уже точно всё.

Секунду-другую я размышлял. Вернее — думал, что размышлял. На самом деле, решение я принял сразу, а эта пара долгих секунд нужна была мне только для того, чтобы отважиться сделать этот метафорический шаг над бездной.

— Пойду. Спасибо! Увидимся!

— Стой! Ключи от квартиры отдай!

— А… Держите, — я бросил бородатому связку ключей из заднего кармана, махнул рукой и бросился бежать.

Рюкзак за плечами был лёгким: в нём всего-то был мой дневник и несколько смен нательного белья. Всё лишнее я выбросил к чёртовой матери, чтобы не замедляло перемещение. Вода? Чёрт с ней, найду ещё, а не найду — будет в запасе ещё несколько дней до того, как умру от обезвоживания, так что успею что-нибудь придумать, если понадобится. Еда? Ха-ха. Нет, я, конечно, любил спонтанно поесть на ходу, но не настолько. Куча вещей и идиотских изобретений на всякий случай, вроде тех надушенных полотенец, что я брал из своей квартиры? К чёрту всё! К чёрту «всякий случай», наплевать на всё то страшное, опасное и непонятное, что может случиться, к чёрту опасения, к чёрту планирование и продумывание всех возможных и невозможных неблагоприятных исходов! У меня есть я, есть цель, и есть путь, а всё остальное — просто белый шум.

Я бежал вдоль проспекта, и мёртвые не обращали на меня внимания. Они были всё ещё заняты дребезжащей колонкой, которая целиком и полностью захватила теперь их разум. Или, по крайней мере, то, что от него осталось. Я бежал и видел впереди трамвайные пути: не такое уж тут было большое расстояние, как оказалось. Дорвавшись до них, я обратил на себя внимание нескольких заражённых — самых медлительных и неповоротливых — которые ещё не успели присоединиться к своим собратьям в их погоне за игрушечной машинкой. Я пронёсся мимо них быстрее, чем они смогли развернуться и начать идти в мою сторону.

Затем я свернул направо, как и предписывал план бородатого. Потом я прыгал через рельсы и шпалы, очень стараясь не подвернуть на них ногу и не распластаться прямо здесь, заработав последнее в этой жизни растяжение связок. Миновав пути, я стал искать нужный поворот налево. Найдя его, я нырнул во дворы панельных пятиэтажек — таких серых и невзрачных пятиэтажек, которые, как овечка Долли, имели своих клонов во всех уголках страны. Я бежал прямо, никуда не сворачивая, и лишь когда увидел перед собой первого мертвеца, на которого всего час назад смотрел в бинокль, я стал петлять. Мертвяк, увидев меня и услышав мои шаги, кинулся за мной. Я перемахнул через оградку небольшого садика под окнами в надежде, что эта оградка задержит его: он споткнётся, и его тучному, безжизненному телу понадобится некоторое время, чтобы подняться на ноги. Наверное, так и вышло — не знаю. Я бежал со всех ног и не оглядывался назад.

Второй мертвец настиг меня тогда, когда я снова вышел на дорогу. Он выбежал из-под козырька подъезда совершенно внезапно, и если бы я тогда испугался или даже вздрогнул бы от неожиданности, то сейчас точно не писал бы этих строк. Вместо того, чтобы бросить всё и заорать от страха, я вскинул копьё и, едва завидев мертвеца, выставил его вперёд. Он только дёрнулся в мою сторону и только-только начал набирать разгон, когда я воткнул копьё острой частью куда-то чуть выше груди и чуть ниже шеи. Копьё моментально вылетело у меня из рук. Мертвец упал, сбитый с ног, но, казалось, вот-вот готов был подняться. Я побежал дальше.

Выйдя на улицу, перпендикулярную проспекту Второго сентября, я поймал самый жестокий тупняк за весь путь: я никак не мог вспомнить, куда идти дальше. Налево? Направо? Прямо? Куда? Улица была почти пуста: немногие мертвеца стояли и покачивались из стороны в сторону на внушительных расстояниях друг от друга и не представляли собою монолитную толпу, вроде той, что была на проспекте. Я смотрел на них и думал, что они похожи на две оставшиеся кегли после неудачного броска в боулинге: когда они стоят на разных концах дорожки, и их почти невозможно сбить. Но рассудок быстро возвратился ко мне. Какие нафиг кегли? О чём ты думаешь? Думай лучше, куда идти дальше! Я, наконец, вспомнил, что двигаться здесь нужно в противоположную от проспекта сторону, а там — свернуть на первом повороте. Но на первом повороте налево или направо? Ай — чёрт с ним! Какой будет первый — на таком и сверну.

Сейчас, восстановив в голове карту тех мест, я понимаю, что поворот направо зациклил бы мой маршрут, и я, если повезло бы, миновав целый квартал, вернулся бы к трамвайным путям. Но то сейчас. Тогда я не располагал такой роскошью,