История призрака - Джим Батчер

Насколько огромной должна быть храбрость, и сколь всеохватным и праведным должен быть мой гнев, чтобы не чувствовать страха? Воспоминания мелькали передо мной, как кадры, в которых я видел себя снова и снова, бросающимся в огонь — иногда буквально — чтобы помочь кому-то, кто нуждается в помощи, или убить что-то, что должно быть убито. Приливные волны моих эмоций подталкивали меня, питая мою магию, и много раз они позволяли выжить, когда всё могло закончиться иначе.

Но когда я действовал впопыхах, я редко задумывался о последствиях своих действий. Спасая Сьюзен от Бьянки из Красной Коллегии, я нанёс всей нации вампиров немыслимое оскорбление. Когда Граф Ортега явился, чтобы бросить мне вызов на дуэль, дабы восстановить честь Красной Коллегии и окончить войну, это закончилось кровопролитием — и мне никогда не приходило в голову попробовать добиться другого результата. В результате провалившейся дуэли, чародей по имение Эбинизер МакКой, мой дед, сбросил старый советский спутник прямо на замок Ортеги. Никто не выжил. Затем Арианна, жена Ортеги и дочь Красного Короля, попыталась осуществить свою собственную месть, когда Красная Коллегия начала полномасштабную войну.

Местью Арианны было похищение моей дочери и убийство её приемной семьи. Как только Сьюзен узнала об этом, она связалась со мной. И снова я бросился в огонь, не раздумывая.

Ни одна из тех вещей не должна была произойти. Я имею в виду, я не был единственным парнем в мире, которым управляло  развитие событий. Я знал это. Но я был парнем, который оказывался в переломный момент между возможными исходами с удручающей регулярностью. Мог ли я сделать что-то по-другому? Был ли способ узнать?

В своих воспоминаниях я убил Сьюзен Родригес снова.

Время лечит, все говорят, но я-то знал, что мне не сбежать от этого. Конечно, для меня прошло всего несколько дней, с событий того вечера, так что в моей памяти до боли ясно было это воспоминание. И время не поможет исправить то, что я натворил. И этого, вероятно, не последует.

Я хотел причинить боль Серому Призраку и его весёлой кучке теней. Я хотел заставить их страдать, заставить их ощутить всю злость, сжигающую меня изнутри. Я хотел взять их и разбить на кусочки своей волей.

Но...

Может быть, мне стоит остановиться на мгновение. Может быть, нужно подумать. Может быть, я должен отказаться от гнева и страха, и стремиться к исходу не выбивая ногами двери и разрушая всё на своём пути. Сыграть разумно. Сыграть ответственно.

— Немного поздно для тебя, чтобы усвоить урок. Не так ли, дубина? — спросил я себя.

Нет. Никогда не поздно научиться чему-то. Прошлое неизменно в любом случае. Будущее — единственное, что мы можем изменить. Извлечь уроки из прошлого, является единственной возможность сформировать настоящее и будущее.

Почему я жажду этой битвы так сильно?

— Это мысль, гений, — сказал я себе. — Может быть, это имеет отношение к Мэгги.

Мэгги. Моя маленькая девочка. Я никогда не увижу, как она растёт. Я никогда не смогу наблюдать за проявлением её различных талантов, так, чтобы научить её и предложить выбор, как прожить свою жизнь. Я никогда не смогу услышать, как она поёт, или как постучится в дверь за сладостями, не смогу послать ей подарок на Рождество. Я никогда...

В какой-то момент, во время этой тёмной бури сожалений, огонь вырвался, казалось, из всего моего тела, яростное красно-золотое пламя. Сначала было не горячо, но спустя несколько секунд ощущение стало неприятным и быстро прогрессировало до реальной боли. Я скрипел зубами, закрыл глаза, и в принудительном порядке пытался заменить негодование своих мыслей — ледяной и устойчивой логикой.

Через несколько секунд пламя угасло. Я медленно открыл глаза, оглядывая прожжённые места на плаще и волдырь или два на открытом участке кожи. Прозрачные капли эктоплазмы сочились из волдырей.

— Вот так да, — сказал я. — Ты не можешь сдержать гнев, Гарри, когда дело касается Мэгги.

Хех. Ты так думаешь?

— Даже с пушкой в кармане, — пропел я. — Будь спокоен, парень.

Поёшь песни? Ты это серьёзно? Это ненамного лучше, чем разговаривать с самим собой, чувак. Теперь ты долбаный певец.

Но склонность к музыке имела для меня смысл.

— Просто будь спокоен, парень, — прошептал я. — Абсолютно спокоен.

Я осторожно приблизился к убежищу Больших Капюшонов по окольным путям. Можно было даже обвинить меня в чрезмерной осторожности. Я кружил вокруг убежища, в том числе и сверху, медленно приближаясь по спирали. К тому же, я прикрылся завесой. Это было нелегко сделать, будучи живым, не то что призраком, и я всё ещё не был способен набросить одну из лучших завес в мире, но  мне удалось сделать себя если не невидимым, то хотя бы трудно различимым.

Мне ни к чему лезть в битву. Я здесь затем, чтобы учиться. Морт нуждался в моей помощи, и, возможно, будет не лучшим способом идти за ним напрямик, как бешеный носорог. Знание — сила. Мне нужна вся сила, которую я могу собрать, если собираюсь помочь Морту.

Проблема состояла в том, что Серый Призрак, очевидно, собрал сторонников из духов и живых — и я не мог драться с чёртовыми фанатиками, которые просто оказались созданы из плотного вещества. Мне понадобится помощь. Возможно, я мог бы снова вселиться в Морта и выплеснуть достаточно энергии, чтобы он сбежал, но Морт вряд ли позволит мне вновь. Уверен, ему чертовски не понравилось и в первый раз. Также предполагалось, что освободившись, ему удастся сбежать, а я смог бы убрать его живых похитителей. Не было никаких гарантий, что хоть одно из условий будет выполнимо.

Я посчитал наводку Ника верной. Я считал, что он правильно определил банду, и верил в его знания улиц Чикаго. Прожив всю жизнь на этих улицах,  и оставшись в живых, Ник стал экспертом. Иногда, к нему приходили из департамента полиции Чикаго за советом. Иногда он даже давал его.

Но любой эксперт может ошибиться. Если Серый Призрак был достаточно хитёр, чтобы иметь отдельное укрытие, вдали от его живых приспешников и держит Морта там, то я впустую потрачу много времени. Но как мне узнать об этом без помощи живых? Если он достаточно силён, предположил я, то может иметь свои владения в Небывальщине — мире духов. Однажды, я имел дело с призраком по имени Агата Хэгглторн, и у неё имелось личное карманное измерение с копией Чикаго викторианской эпохи.

(Он сгорел дотла.)

(Это была не моя вина.)

Во всяком случае, я должен был задаться вопросом, есть ли у Серого Призрака нечто подобное. Это дало бы ему прекрасную возможность игнорировать такие раздражающие вещи, как восход солнца, дневной свет и недавно умерших чародеев.