Город Звёзд - Мэри Хоффман

день прибытия к нему посланца. Арианна была слегка задета неожиданным отъездом своего спутника — тем более, что ей предстояло еще задержаться на два дня в Джилье, родном городе принца, — но смягчилась, увидев, насколько искренне Гаэтано огорчен недугом своего брата.

Гаэтано отправил гонца в Беллецию, так что Франческа должна была прибыть в течение ближайших нескольких дней Другие гонцы, посланные в Джилью самим герцогом, созвали остальных членов семейства. Фабрицио и Карло, старшие братья Гаэтано, и его сестра Беатриче, оставив все свои дела, отбыли в Ремору.

Бесчувственное тело мальчика перевезли из Санта Финн в городскую лечебницу, расположенную по другую сторону площади, как раз напротив собора и папского дворца. Папа ежедневно правил мессу за здоровье Фалько, а жители Реморы упоминали мальчика в своих молитвах.

Было официально, объявлено, что Фалько страдает от Morte Vivenda и что осталось крайне мало шансов на то, что он сможет прийти в себя. Происхождение бутылочки с ядом было прослежено, и садовник был сурово наказан плетьми. Люди собирались у стен лечебницы, принося с собой жертвенные дары богине, на развалинах храма которой выстроено было здание.

Герцог почти всё время проводил у постели сына, и только Беатриче, его дочери, удавалось хоть изредка уговорить отца поесть и немного отдохнуть. Герцог велел слугам отыскать мануша и узнать, не согласится ли слепой арфист прийти и сыграть под окном Фалько.

Аурелио пришел и сыграл самую трогательную и берущую за душу мелодию, которую когда-либо приходилось слыхать в Реморе. Собравшиеся вокруг люди не могли удержаться от слез, но собирать пожертвования Рафаэлла не стала.

Для Лючиано и Джорджии это было трудное время. Над ними дамокловым мечом висела угроза герцога, и, вдобавок к этому, они беспокоились о Фалько. Джорджия способна была убедить Лючиано, что в другом мире у мальчика всё в порядке, но никто из них не думал прежде, что его тело будет столько времени сохранять жизнь в Талии.

Гаэтано прибыл в Ремору после того, как его брата нашли потерявшим сознание, и немедленно направился в лечебницу. Только через несколько томительных часов он появился в Овне. Лючиано, Джорджию и Чезаре он нашел на конюшенном дворе. Поначалу они просто молча обнялись.

— Не думал я, что он так быстро решится на это, — прошептал Гаэтано. — Честно говоря, хоть он и попрощался со мной, я не верил, что он вообще пойдет на это. Вы все были с ним? Легко всё прошло?

— Я не был, — сказал Чезаре. — Я ведь не страваганте. Но я искренне сочувствую тебе.

— Мы были там, — проговорил Лючиано. — Джорджия позаботилась обо всем на той стороне.

— Он в хороших руках, — сказала Джорджия.

— В самых лучших, — кивнул Лючиано. — Он живет у моих родителей.

Гаэтано вздрогнул, а затем крепко обнял Лючиано.

— Значит, теперь мы братья с тобой.

— Как поживает герцогиня? — глубоко вздохнув, спросил Лючиано.

— Великолепно! — ответил Гаэтано. — Это и впрямь изумительная девушка. Через несколько дней она будет здесь.

Джорджия не знала, чье сердце забилось быстрее при этих словах — ее или Лючиано.

Глава 19

Мусор убран

Был уже поздний вечер, когда парадная карета герцогини Беллеции миновала Ворота Солнца. Порядочная толпа реморанцев, по большей части из округа Овна, приветствовала ее, размахивая штандартами своих округов, черно-белыми знаменами Реморы и несколькими украшенными масками беллецианскими флагами. Гаэтано стоял у ворот вместе со своими старшими братьями и дядей, представляя семейство ди Кимичи. Убедить герцога Никколо покинуть больницу не удалось даже ради такой важной гостьи.

Прозвучали приветственные фанфары, на фоне которых можно было расслышать барабанный бой, доносившийся из округов, продолжавших ни на минуту не прекращающуюся подготовку к параду. Родольфо вышел из кареты и подал руку Арианне, чтобы она могла сойти на землю и выслушать официальное приветствие Папы Лениента VI.

Толпа дружно вздохнула. Слухи о красоте герцогини были ничуть не преувеличены, жаль только, что нельзя было как следует разглядеть лицо, скрытое под маской по обычаю ее города. Видно было, что она высока и стройна. Густые каштановые волосы герцогини были лишь слегка стянуты на макушке, а ее платье было сшито из черного и белого атласа в честь традиционных цветов Реморы — деталь, которую горожане по достоинству оценили.

Юная герцогиня сделала реверанс перед Папой и поцеловала перстень на его руке, проявив тем самым должное уважение к церкви, что также было одобрено горожанами. Папа тут же подал герцогине руку и представил ее трем своим племянникам. Толпа аплодировала, когда молодые принцы по очереди склонялись, чтобы поцеловать ее руку. От внимания зрителей не ускользнуло, что больше всего времени герцогиня уделила беседе с младшим из братьев, довольно-таки невзрачным на вид.

Заметил это и Лючиано, стоявший в группе жителей Овна. Он уже почти месяц не видел Арианну и не знал, когда ему удастся побыть с нею наедине. Она будет жить в папском дворце на территории округа Близнецов, месте, от которого Лючиано в данный момент старался по возможности держаться подальше. И она всё еще продолжала беседовать с Гаэтано. Чувствовал себя Лючиано отвратительно. Гаэтано ему нравился, но всё же далеко не так, как Арианна.

Сутулый мужчина в черном, стоявший позади Арианны, повернулся и посмотрел прямо на Лючиано. Страваганте Родольфо почувствовал уже присутствие не просто одного из собратьев, но своего любимого ученика. Предназначенные Лючиано кивок и улыбка были мимолетными, но вполне достаточными, чтобы поднять настроение подростка. Родольфо был здесь, а это значит, что всё будет в порядке.

— Неплохо выглядят, не правда ли? — проговорил прямо в ухо Лючиано негромкий голос. Обернувшись, он увидел знакомое, хотя и укрытое под вуалью, лицо.

— Сильвия! — вырвалось у него. — Я не знал, что вы здесь.

— Они тоже не знают, — улыбнувшись, ответила она. — Доставит им это удовольствие, как ты думаешь?

— Разве это не опасно? — прошептал Лючиано. — Здесь ведь, как вы сами видите, полно ди Кимичи, а герцог сейчас в таком настроении, когда он опасен как никогда.

— Я слыхала о том, что случилось с его мальчиком, — сказала Сильвия. — Не странно ли, что человек, который способен