Знак шпиона - Андрей Троицкий

Медников набрал телефон любовницы и, когда Садовская, сняла трубку, тихо сказал:

– Марина, пожалуйста, позвони мне через пять минут. Если подойдет жена, положи трубку.

– Что? Я не понимаю.

– Просто сделай то, о чем я прошу. Ладно?

– Но зачем звонить и класть трубку?

– Завтра объясню.

Медников дал отбой, вытащил из сейфа коробочку с таблетками, которую получил от Ричарда Дэвиса, одну капсулу в желатиновой оболочке опустил в нагрудный карман рубашки, упаковку бросил в сумку. Если англичане ничего не перепутали, препарат мгновенно растворяется в любой жидкости, не оставляя осадка, он не теряет своих свойств даже если эта жидкость – кипяток, и всасывается в кровь медленно, в течение четырех-пяти часов. После чего наступает безболезненная смерть от остановки сердца. Значит, Медников, который уже уедет на дачу, не станет свидетелем агонии жены. Труп пролежит в квартире до вторника или среды, тело обнаружит домработница. К тому времени препарат распадется, и следы яда в крови эксперты не обнаружат. Впрочем, все эти тонкости уже не имеют для Медникова значения.

Он вошел на кухню, остановился у окна, краем глаза наблюдая, как жена, сидя за столом, сняла с подставки электрический чайник, налила кипятка в чашку и стала ложечкой размешивать растворимый кофе. Любовь распечатала пачку с песочным печеньем и откусила кусочек пастилы.

– Я уезжаю на дачу, – сказал Медников. – Нужно кое-что там сделать. И сторожу заплатить. Помнишь, он помогал мне в августе с парником, а бутылку я так и не поставил. И хорошо бы купить газовый редуктор и баллон заправить. К весне, к дачному сезону, эти штуки подорожают.

Жена не ответила, продолжая греметь ложечкой о стенки фарфоровой чашки. Медников смотрел на пустой темный двор, на редкие снежинки, летящие с неба.

– Вернусь завтра днем, – добавил он, наблюдая за секундной стрелкой часов. Жена снова промолчала.

– Я говорю, что уезжаю на дачу.

– Теперь ты мне можешь ни о чем не докладывать, – ответила жена. – Ты свободный человек. Катись хоть на дачу, хоть…

Любовь не успела договорить. Зазвонил телефон.

– Это наверняка тебя, – сказал Медников.

Жена встала из-за стола, пошла в прихожую, где стоял один из трех телефонных аппаратов. Медников шагнул к столу, вытащил из кармана рубашки желтую таблетку, бросив её в чашку с кофе, поспешно занял прежнюю позицию. Глядя в окно, он думал, что ещё слишком светло, чтобы выезжать из дома. Нужно выждать ещё час-полтора, когда дождливые сумерки сгустятся над городом, и только тогда выходить. Жена вернулась через несколько секунд, снова села к столу. Медников стоял к ней в пол-оборота. Люба взяла в руку чашку, но тут же поставила на место. Кофе что ли оказался слишком горячим?

– Кто звонил? – спросил Медников.

– Конь в пальто, – ответила жена. – Или одна из твоих девушек. Будущая невеста. Со мной она разговаривать не захотела.

Краем глаза Медников наблюдал, как Люба разломила надвое печенину, взяла уже надкушенную пастилу. Медников подумал, что жена выглядит плохо. Худая, лицо желтое, нос сделался острым, как у покойника. Он снова стал наблюдать за секундной стрелкой часов, описавшей круг на циферблате часов. Сердце билось в груди ровно и спокойно. Любовь взяла чашку указательным и большим пальцами, оттопырив мизинец. Чуть наклонила голову. Разжала губы, готовясь сделать глоток.

Медников сделал быстрый шаг к столу, слева ударил по руке жены. Чашка вылетела из пальцев, перевернулась в воздухе, через мгновение разбилась о керамические плитки пола. Жена снизу вверх посмотрела на Медникова. В глазах застыл страх, показалось, муж сейчас влепит пощечину или ударит по лицу кулаком.

– Ты… Ты что?

Не ответив, он быстро вышел из кухни, заперся в кабинете. Он сел на диван и закрыл глаза. Сердце билось тяжелыми ударами где-то высоко, возле самого горла. Медленно текли секунды и минуты.

Медников стряхнул с себя обморочное оцепенение и, чтобы чем-то себя занять, попробовал читать газету, но не мог сосредоточиться, смысл текста ускользал от понимания. Тогда он лег на диван, ворочаясь с боку на бок, раздумывал над тем, почему именно сегодня, в выходной день, за ним вдруг установили слежку. Ясно, он допустил ошибку, дал повод… Вопрос, что это за ошибка? С этим ученым Ермоленко, что б ему в могиле перевернуться, все прошло гладко, чисто. Джейн Уильямс больше нет. Значит, и концов не найти.

Но откуда, с какого момента, начались его неприятности? Где находится эта точка отсчета? Очевидно, считать надо с самоубийства дипломата Никольского. С того рокового дня, когда этот малодушный сукин сын решил свести счеты с жизнью.

Медников вспомнил свою последнюю командировку в Лондон. Полтора года назад, встретившись на конспиративной квартире со связником из МИ-6, он сказал, что близко сошелся, можно сказать, сдружился с одним из русских дипломатов Максимом Никольским, отец которого генерал-майор, ответственный работник Генерального штаба, имеет доступ с секретным материалом по ядерному оружию. Командировка Максима Никольского заканчивается через несколько месяцев, в перспективе этот молодой человек может стать ценным источником информации. Через неделю англичане дали добро на проведение вербовочных мероприятий.

Оставался вопрос, как подступиться к этому малому? Поймать на женщине, сделав фотографии обнаженной натуры, начать шантаж, пригрозив отправить порнографические карточки «куда следует», в случае отказа от сотрудничества с МИ-6 испортить Максиму дипломатическую карьеру? Это топорная, кондовая работа, достойная дилетанта.

Нужен был другой подход, крючок со сладкой наживкой. Максим оказался натурой азартной, поэтому попался не на женщинах, а на картах. Несколько раз Медников, прививая молодому человеку вкус к легким деньгам, затаскивал его в букмекерскую контору, где якобы есть некое доверенное лицо, человек, который за определенный процент с выигрыша сообщает, на какую лошадку поставить в заезде, чтобы сорвать куш. За три приема Максим, делавший скромные ставки, выиграл около пятисот фунтов.

Позже Медников пригласил Никольского, считавшего себя великим знатоком покера, в один очень приличный английский дом, где по пятницам и субботам в своей компании собирались преподаватели одного частного колледжа, лопоухие одуванчики, дожившие до маразма. Обуть этих лохов на деньги, по словам Медникова, мог даже начинающий преферансист, который не в ладах со своими нервами, математикой и госпожой удачей. Роль статистов преподавателей выполняли сотрудники британской контрразведки. Просидев ночь за столом, Никольский унес в кармане тысячу сто фунтов. В следующую пятницу Максим снова оказался за карточным столом в той же компании, и выиграл около полутора тысяч.

А потом пошла черная полоса, Максим спустил все деньги. Следующие две пятницы он пробовал взять реванш, занял денег у Медникова, затем одолжился у одного из лже-профессоров. Затем у другого… Когда долг Никольского зашкалил за десять тысяч, Медников, чтобы отыграться, посоветовал позаимствовать определенную сумму, скажем, пять тысяч фунтов, из посольской кассы, из тех наличных денег, которые выдавали дипломатам на представительские расходы. «Но ведь это кража», – вяло возразил Никольский, он уже сломался и знал, что сделает так, как говорит старший товарищ. «В понедельник деньги будут на месте, – возразил Медников. – Правильно? На этот раз ты обязательно выиграешь. Это вытекает из теории вероятности. Какая же это кража? Взять деньги взаймы или украсть, это разные вещи». Никольский снова проиграл, на этот раз казенные деньги.

«Я наложу на себя руки, если не достану денег», – ещё тогда Никольский всерьез говорил о суициде, но Медников воспринял эти слова, как эмоциональную болтовню. Вариант спасения быстро нашелся. Оказалось, что среди английских друзей Медникова есть порядочный человек, бизнесмен, некто Ричард Дэвис, имеющий свои интересы в России, который готов выплатить долг русского дипломата. Позднее выяснилось, что Дэвис не совсем бизнесмен. А расписка, которую он взял с Максима, не простая расписка… К тому Моменту, кода Никольский рассчитался с долгами, он уже пускал пузыри в зловонной яме с дерьмом. В яме без дна, выбраться из которой не дано простому смертному, а, возможно, и самому богу. Потом было возвращение в Москву, первое задание…

Постепенно сотрудничество Ми-6 с Никольским, который оказался действительно ценным источником информации, сделалось плотным, а Медников, ставший промежуточным звеном между дипломатом и англичанами, неплохо заработал на этой истории. МИ-6 помимо постоянного жалования в полторы тысячи фунтов платило Никольскому наличными за каждый документ, который удалось переснять на пленку в кабинете отца-генерала. Половину, а то две трети этих гонораров Медников с чистой совестью оставлял в своем кармане, кое-то перепадало Дьякову, забиравшему микрофильмы у Никольского. И все бы шло своим порядком, но Никольский кончил все одним махом, пустив пулю в открытый рот.