Почему забыли русских героев? Параллельная история Первой мировой войны - Валерий Евгеньевич Шамбаров

Особенно тяжело приходилось на Муханджикских позициях, где держался полковник Джебашвили с батальоном стрелков и армянскими дружинниками. Дрались два дня. 1 мая солнце уже стало клониться к закату, а противник по-прежнему напирал. Казалось, что больше держаться невозможно. Назарбеков приказал Джебашвили контратаковать. Андраник сам повел армян вперед, вместе с ними поднялись стрелки. Дружной штыковой турок опрокинули, они откатились назад. Отряд захватил село Барчитлы, оно располагалось на фланге неприятеля, на высоком холме, господствующем над местностью. Дрогнул и стал пятиться весь корпус Халил-бея. А к нашим частям подоспел Чернозубов, привел 4-ю Кавказскую казачью дивизию.

На следующий день русские перешли в общую атаку. Вражеский корпус был уже измотан, начал отходить. В сражении под Дильманом Халил-бей потерял только убитыми 3,5 тыс. аскеров. (Кстати, одним из дружинников, участвовавших в этом бою, был Анастас Микоян, будущий видный государственный деятель. Он был учеником Тифлисской духовной семинарии и добровольцем поступил к Андранику.) Наши войска устремились вслед за разбитыми турками. Гнали, не давая остановиться.

А с севера пришел в движение корпус Огановского. Для быстрого броска на Ван был создан Араратский отряд генерала Николаева из Закаспийской казачьей бригады, 4 армянских дружин, батальона пограничников, нескольких батарей и саперных рот. С правого фланга его прикрывали основные силы корпуса, с левого — Забайкальская казачья бригада Трухина. 5 мая Араратский отряд выступил на Тапаризский перевал. Его высота достигала 2800 м, даже в мае лежал глубокий снег. Саперы рыли в нем проход, и войска шли, как по каналу. За день преодолели всего 10 км, страдали от мороза. От яркого солнца и сверкания снегов у людей воспалялись глаза.

На спуске с перевала в нескольких столкновениях разбили курдов и вышли в долину Аббага. Тут перед нашими воинами открылись зрелища резни. Участник похода хорунжий Елисеев вспоминал, как его сотня спугнула банду курдов, орудовавших в деревне. «Мы вскочили в село. Оно оказалось армянским. В нем — только женщины и дети. Все они не плачут, а воют по-звериному и крестятся, приговаривая: «Кристин! Кристин! Ирмян кристин!» Ничего не понять от них о событиях, происшедших в селе. Жестом руки успокаиваю их. Сняв папаху и перекрестившись, я этим показал им, что они находятся теперь под защитой русского оружия. И, не задерживаясь, наметом, двинулись на юг». А за околицей увидели причину рыданий — десятки мертвых юношей с перерезанными глотками. «Картина жуткая. Казаки молча смотрели на них. И для них, как христиан, лик войны менялся».

Перешли в наступление и соседи Араратского отряда. Основной группировкой корпуса Огановского, 66-й пехотной и 2-й Кавказской казачьей дивизиями командовал Абациев. Со своей задачей, прикрыть прорыв на Ван, он вполне справился. В Дутахе расположилась 37-я турецкая дивизия, только что пришедшая из Сирии. Абациев обложил ее пехотой, связал боями. А казаков бросил в неприятельские тылы, они захватили город Мелязгерт. Отряду Николаева теперь никто не угрожал, и он продвигался почти без сопротивления. Но русские вступили в зону, где все живое было уничтожено. Проходили села, заваленные трупами. Натыкались и на уцелевших жителей, прячущихся среди скал. Заметив казаков, бежали к ним, не верили своему спасению, обливались слезами и целовали стремена…

Джевдет-бей выпустил по Вану 10 тыс. снарядов. От этих обстрелов погибло около 100 человек. Но укрепления, порушенные днем, за ночь восстанавливались. Помогали и женщины, дети. Выносили раненых, рыли окопы, подтаскивали камни для брустверов. Подростки занимали места выбывших из строя мужчин. А из Персии в сторону Вана катились отступающие части Халил-бея и преследующие их войска Чернозубова.

Те и другие углубились в ущелья высоких гор на турецко-иранской границе. Здесь пришлось очень тяжко. Генерал Назарбеков докладывал, что его подчиненные испытали «такие трудности от недостатка продовольствия и труднодоступной местности, которые редко кому приходится испытывать. Пройдено около 30 громадных перевалов от 8 до 11 тыс. футов высоты… одежда сильно истрепалась, многим пришлось бросить обрывки сапог и сделать поршни. Люди по нескольку дней не получали довольствия. Кони отощали».

Халил-бей умело использовал природные условия. Отводил корпус быстро, без боев, взрывал за собой мосты через пропасти и смог оторваться от русских. Добрались до Вана, и у Джевдета появились настоящие боевые полки. А сами эти полки кипели злобой за свой разгром. Решили перед дальнейшим отступлением разделаться с горожанами. Полезли на общий штурм. Защитники держались из последних сил, но и в этот раз отбились. Мало того, ночью сделали вылазку, подожгли турецкий лагерь и обозы, захватили 4 орудия и открыли из них огонь по противнику.

12 мая навстречу русским пробрались новые гонцы от Арама. Он писал, что положение критическое, нужна срочная помощь. Но туркам уже припекало. С севера приближался Араратский отряд. Вышел на берег Ванского озера, разогнал жандармов и курдов, осаждавших Джаник. Село и оборонявшиеся в нем армянские беженцы были спасены. А с востока выходили с гор части Чернозубова. Турок, обложивших Ван, брали в клещи. 15 мая войско Джевдета и Халила начало сниматься с позиций и уходить. Вместе с ним побежало все мусульманское население. После всего случившегося боялось, что армяне будут мстить.

Генерал Николаев дипломатично пустил в авангарде армянских дружинников, и 18 мая русские вступили в Ван. Разумеется, встречали как героев. А нашим воинам после снегов, боев, мертвых селений утопающий в садах большой город показался райским оазисом. Жители чествовали и обнимали казаков, солдат, наперебой угощали вином, табаком. Арам-паша устроил праздничный ужин для всех офицеров. С разрешения Николаева отправил телеграмму царю: «В день рождения Вашего Величества, совпадающий с днем вступления Ваших войск в столицу Армении, желая величия и победы России, мы, представители национальной Армении, просим принять и нас под Ваше покровительство. И пусть в роскошном и многообразном букете цветов великой Российской империи маленькой благоухающей фиалкой будет жить автономная Армения».

На следующий день был торжественный молебен. Хорунжий Елисеев вспоминал: «Церковная служба окончена, и офицеры стали подходить к кресту. И каково же было наше удивление, смешанное с восхищением, когда прибывшие ученицы армянских школ, возрастом не старше 14 лет, одетые в летние платьица с черными передничками, под управлением своего регента вдруг, словно ангелочки, запели:

Славься, славься, нас Русски Сарь,

Господам данни нас Сарь-Государь,

Да будет писмертни Твой Сарьски Род,

Да им благоденствуе Русськи нарот…

Несмотря на непонимание поющими русских слов в этом славословии русского царя, произносимом с большим акцентом, это нисколько не умаляло достоинства преподнесенного нам сюрприза. «“И когда это они успели разучить?» — делились мы между собой…»

Освобождение Вана праздновали армяне и в России, и за рубежом. Присылали поздравления и благодарности Верховному Главнокомандующему, Воронцову-Дашкову, Юденичу. А Николай II назначил Арама Манукяна губернатором Вана. В районах, занятых русскими, стала помаленьку налаживаться жизнь.

Но и война продолжалась. Пехотная дивизия и казаки Абациева разгромили Дутахскую группировку противника. На левом фланге стрелковая бригада Назарбекова заняла Баш-кале. У противника отобрали весь