Записки о большевистской революции - Жак Садуль

Дебольшевизация в армии отразится на общей политике России.

Разве уже не заметно начало этой эволюции? Нужно быть ослепленным собственной предвзятостью, чтобы не видеть за неизбежной грубостью формы быстрое приближение большевиков к реалистичной политике.

Создавая армию, они обращаются к национальному чувству, к патриотизму, призывают на помощь старых офицеров, устанавливают выплаты, большие, чем при старом режиме. Они утверждают дисциплину и твердые уставные правила.

Проводя экономическую реорганизацию, они усиливают требовательность к рабочему классу, вынуждают его увеличивать производительность (идут разговоры об отмене восьмичасового рабочего дня). Они рассылают все более и более настойчивые и просительные приглашения инженерам, директорам заводов, самим заводовладельцам, гарантируя им необходимый для руководства авторитет, обещая повышенное жалование и проценты с капитала. Все эти значительные уступки плохо упакованы в иллюзорные угрозы, предназначенные главным образом для того, чтобы успокоить большевистские массы, удивленные этим неожиданным поворотом вправо.

Для восстановления финансового дела уже предложены подобные же гарантии специалистам и капиталистам.

В управленческом аппарате страны один за другим сокращаются бесчисленные и некомпетентные комитеты, к руководству в которых все чаще приходят специалисты, чиновники высших рангов и крупные промышленники, облеченные диктаторскими полномочиями.

Как хорошие игроки, Ленин и Троцкий громко признают свои ошибки (чего, очевидно, недостаточно, чтобы их исправить), идут на публичное покаяние, кивком здороваются с классовыми врагами сегодня и будут отстаивать классовое сотрудничество завтра.

Только Ленин и Троцкий обладают сегодня в России умом, энергией и престижем, достаточным для того, чтобы подвинуть свои войска, то есть большевиков из народа, на эту новую революцию, более трудную и опасную, чем Октябрьская.

Разумеется, лидеры оппозиции, личные и потому непримиримые враги Ленина и Троцкого, продолжают быть недовольными. Но многие буржуа, «здоровые элементы», интеллигенция понимают их и соглашаются участвовать в созидательном процессе, к которому их приглашают большевики.

Разве союзники не могут так же, как интеллигенция, как самая активная и порядочная часть трудовой буржуазии, сказать большевикам: «Мы были пять месяцев против вас потому, что не могли поддерживать то чудовищное дело разрушения, которое вы осуществляли. В деле созидания, которое вы начинаете, мы будем с вами, со всей Россией».

Речь уже не идет о том, чтобы помогать большевизму. Большевизма уже нет. Большевики хоронят его постепенно, день за днем, и левые эсеры и анархисты не перестают об этом с полным правом говорить. Было бы также смешно и глупо не помогать Ленину и Троцкому сегодня, по причине ошибок, которые они допускали вчера, как отрицать пользу для национальной обороны кампании, организованной Гюставом Эрве{122}в августе 1914-го, — я не говорю о том, что произошло с ним позднее — по причине той разлагающей роли, которую он сыграл в 1909 и 1910 гг.

Но чтобы сотрудничество союзников было эффективным, нужно, чтобы оно разворачивалось быстро и мощно. Мы слишком долго ждали. О том, что его нужно начинать, я писал в ноябре. В декабре я указывал на изменение отношения к этому вопросу уже наученных опытом Ленина и Троцкого и передал кому следует обращенные ко мне их предложения о сотрудничестве. В то время перемены не могли закрепиться без нашей помощи. Сегодня Ленин и Троцкий сумели начать их без нас, но они смогут осуществить их только с нами, с нашей помощью, с нашей поддержкой, при нашем контроле.

Так мы можем спасти русскую революцию и предохранить от гибели заложенные в ней силы, направленные на демократизацию Европы.

Так мы можем высвободить Россию из плена Центральных империй и вернуть ее в Антанту.

Дело это трудное, потому что оно начинается с опозданием, потому что немцы в России, и они хозяйничают и будут хозяйничать в ней еще больше, и они сделают все, чтобы помешать этой реорганизации, которая неизбежно направлена против них. Но ее возможно осуществить. И союзники должны попытаться ее осуществить, тем более что ничего другого им не остается.

Вот почти все, что я говорил в посольском поезде, стоящем на вокзале в Вологде, добавив еще, что благодаря этому сотрудничеству, ограниченному вопросами национальной обороны и восстановления демократического порядка, мы могли бы сплотить вокруг нас, вокруг правительства Советов все демократические русские силы, которые тем самым сначала преобразуют, а затем и сами попадут в это правительство.

Но изолированные от мира с 25 февраля послы союзников, — несвежие, подавленные, натерпевшиеся за четыре недели жизни на колесах, без всякой информации из внешнего мира, без всякой связи с русской политической жизнью, — не могут простить большевикам свое паническое и бесполезное бегство из Петрограда и неприятные приключения в Финляндии. Они, как видно, настроены решительно ничего не понимать.

Дорогой друг,

Внезапная высадка англо-японских войск во Владивостоке не может облегчить настойчивые попытки, которые я предпринимаю совместно с английским консулом Локкартом и американским полковником Робинсом, чтобы убедить Советы согласиться на межсоюзническую интервенцию в Сибири, затем в Европейскую Россию.

Сугубо локальное событие. Малозначительное полицейское мероприятие, — успокаивают дипломаты союзников.

«Так говорил волк несчастному зайцу, схватив его за лапу. Не беспокойтесь. Это сугубо локальное событие», — сказал Троцкий.

Тем не менее еще не все потеряно. Я несколько раз беседовал с Троцким по этому поводу. С его согласия я передал сегодня представителю союзников условия, которые должны быть рассмотрены и приняты державами Антанты и после этого вынесены на одобрение Совета Народных Комиссаров. Условия те же, что я сформулировал в одном из предыдущих писем, то есть: интервенция не чисто японская, но межсоюзническая; гарантия того, что интервенция не будет использована для свержения советского правительства; точное определение того, чем придется платить за эту японскую услугу. Если, как я надеюсь, условия будут союзниками приняты (как я сказал, они были переданы), очевидно, что интервенция в принципе будет принята и большевиками. Останется лишь уточнить ее детали и дату.

Как только принципиальное согласие будет получено, легко будет перейти к действиям в том месте и в те сроки, которые определят союзники и с которыми, исходя из военных соображений, согласятся большевики и все остальные.