Предателей (не) прощают (СИ) - Суботина Татия

– Это современная постановка, фьюжн. Тебе разве не интересно посмотреть на меня в новом амплуа?

– Я каждый день любуюсь твоим мастерством, Лампа. Уже покорена.

Такое признание таланта бабушку не удовлетворило.

– Пора развеяться, Шуша, а то совсем зачахнешь, – строго сказала она. – Попробуй только не приехать, я не буду с тобой говорить до конца года.

Эта угроза подействовала. Лампа никогда не бросала слов на ветер, если сказала, то готовность к действию точно имелась. Мне не хотелось испытывать ее обидчивость на прочность.

К восьми часам я была в насыщенно-синем вечернем платье, а мальчишки в смокингах. По нужному адресу нас доставило такси. Я готовилась к современной эпатажной постановке, а попала… на собственную фотовыставку!

– А вот и виновница торжества, – проплыла к растерянной мне Валерия Отрада –известный искусствовед страны и основательница премии творческим талантам «Открытие года». Я ее сразу узнала. – Машенька, где же вы так долго прятались?

– Я? – переспросила ее и даже оглянулась. Вдруг не мне предназначалось?

– Нельзя же скрывать такой талант от общественности, – улыбнулась женщина, протягивая мне визитку. – Позвоните мне на днях, вашими работами заинтересовались заграничные меценаты, попробуем раскрутить их на сеть выставок в Нью-Йорке, Париже, Праге…

– Э-э-э… Хорошо? – больше вопросительно, чем утверждающе протянула я.

– Приятного вечера. – Валерия отсалютовала мне фужером с шампанским и примкнула к группе роскошных женщин бомонда.

– Поверить не могу, – покачала головой я, обернувшись на мальчишек.

Но их и след простыл, как и Лампы нигде видно не было.

Я медленно прошла по залу, посетителей оказалось неожиданно много, и, судя по обрывкам разговоров, им нравились мои работы.

Я словно в сказку попала! Очень давно мечтала о персональной выставке, но все никак… То денег не хватало, то связей, то уверенности в собственном таланте.

А в следующем зале я заметила… Давыдова! Он рассматривал знаковую для нас обоих фотографию туманного утра под мостом.

– Это все ты? – выдохнула я.

– Это все ты, – улыбаясь, развел руками мужчина, которого я очень рада была видеть.

– Как ты узнал? – мне все не верилось, что происходящее не сон.

– Скажем так, мне помогли, – подмигнул Иван и жестом указал в сторону, где стояли сыновья с Лампой и Большим.

Вот где собака оказалась зарыта!

– Спасибо, – искренне поблагодарила я Давыдова.

– Это тебе спасибо, Манюня. За сыновей. За все, – сказал мужчина. – И прости за то, что тебе пришлось пройти.

У меня опять подступили слезы к глазам, но пролиться я им не позволила.

– У меня с Алессандро ничего не было, – сказала я, глядя на реакцию Давыдова. Но она не была бурной.

– Я знаю.

– Знаешь? – округлила глаза я.

– Будь это иначе, ты бы мне сразу сказала, – ответил Иван. – Ведь сказала бы?

– Да, – кивнула я. – Но раньше ты предпочитал делать выводы прежде, чем разговоры разговаривать.

– Я очень стараюсь учиться на собственных ошибках, Маша. Очень.

– То интервью… – замялась я в попытке подобрать нужные слова.

– Было единственным выходом, чтобы заткнуть Ольге рот, – закончил за меня Иван.

– Много проблем пришлось решить? – закусила нижнюю губу я.

– Теперь все хорошо, – пожал плечами Давыдов. – Может, выйдем наружу и поговорим?

Буквально через несколько минут мы дышали свежим вечерним воздухом и любовались яркими звездами, как тогда перед роковой ночью.

Мы застыли друг напротив друга в преддверии неминуемой искренности. Глаза Ивана горели такой же страстью, только к ней еще и нежность прибавилась, а мне плечи грел его пиджак.

– Манюня, я тебя…– проникновенно начал Давыдов, а я уже знала, что он скажет. И так испугалась этого признания, что вдруг встрепенулась.

– Не надо, – нервно повела плечами я.

– Не надо?

– Прости, Ваня, прости, – голос у меня дрожал. – Говорят, дважды в одну реку не войти, а мы умудрились. Но третий раз… Я просто не могу, это слишком больно – очаровываться и разочаровываться…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

«Что же я творю? Что?» – набатом било у меня внутри.

Иван долго смотрел на меня. Сначала больным, а потом закрывшимся, нечитаемым взглядом.

– Я понял, Маша, – глухо ответил Давыдов и повернулся, чтобы уйти, но раздался крик.

– Ты не можешь так со мной поступить! – Ольга была растрепанной, с потекшей тушью, покрасневшими глазами и неестественно бледной.

– Что ты здесь делаешь? – прошипел мужчина, перехватывая ее на подлете ко мне.

– Ты оставил меня ни с чем!

– Ты сама не захотела по-хорошему развестись, – спокойно ответил Давыдов. – Я сделал то, что давно должен был.

– Гадина! С*ка! Это ты во всем виновата! Чтоб ты сдохла, ненавижу!

– Заткнись и уходи отсюда, – приказал Ольге мужчина. – Иначе я вызову полицию. Или в больничку захотела? Ты опять что-то принимаешь?

Моя бывшая подруга истерически рассмеялась.

– А тебе какое дело?! Ты попользовался мной и выбросил, как использованный презерватив!

– Уходи, Ольга. Мы с тобой чужие люди, так всегда было, – как-то устало покачал головой Иван. – Если мне надо будет получить судебный запрет на приближение, не сомневайся, я это сделаю, чтобы обезопасить свою семью.

Ольга опять расхохоталась.

– Семью? Семью! Как же я вас ненавижу! – заверещала она. – Ты еще пожалеешь, понял? Ты еще пожалеешь, что так поступил со мной!

Она так же быстро убежала, как и появилась. Просто вскочила в свой автомобиль и, визжа шинами, рванула с места.

– Прости, Маша, – поморщился Давыдов. – Кажется, она так просто не успокоится. Я сегодня же позвоню куда надо, пусть достанут запрет на приближение.

– Я хочу домой. Сможешь меня подвезти?

Такси брать не хотелось. И продолжать вечер на публике не было больше желания, а уж после эпического появления Ольги… Я чувствовала себя уставшей, голова раскалывалась от боли. Похоже, у меня начиналась мигрень…

Мальчишки ехать не захотели, остались с Лампой и ее ухажером. Бабушка на выставке была звездой программы. Как же, как же! Она же вырастила гениального фотографа. Именно так Лампа вещала в массы.

Улыбнувшись ее блажи, мы с Давыдовым уехали. Разговор не клеился. Иван сосредоточился на дороге, я же уткнулась в окно пустым взглядом, пытаясь справиться с нарастающей головной болью. Поэтому не сразу уловила момент, когда мужчина напрягся.

Он словно окаменел, вцепившись в руль до побелевших костяшек пальцев.

– Что-то случилось?

– Я узнал машину Ольги. Она едет за нами.

– Она нас что, поджидала? Уехала же раньше… – растерялась я.

– Не знаю, но мне это не нравится, – нахмурился Давыдов.

На ближайшем светофоре Иван потянулся и самостоятельно защелкнул на мне ремень безопасности. Машина плавно двинулась дальше, а на следующем перекрестке все оборвалось.

Авто Ольги на всех парах врезалось нам в бампер, нас закрутило и выкинуло на встречку.

– Маша! – Давыдов отщелкнул свой ремень и навалился на меня, прикрывая собой.

А потом был удар, скрежет металла и темнота.

ЭПИЛОГ

От запаха гари слезились глаза и першило горло. В голове у меня гудело, а мир вокруг плыл. Я даже не сразу поняла, где нахожусь, пока чьи-то руки не вытащили меня на свежий воздух.

Я зашлась в кашле, а незнакомец в деловом костюме все продолжал тянуть меня подальше от машины. Нет, погодите, совсем не незнакомец! Я его знала!

– В-ваня, – позвала я, и собственный голос показался мне чужим, настолько хриплым он был. Но на зов никто не откликнулся. – Ваня!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Один из телохранителей поддерживал меня за талию, продолжая ход. От машины Давыдова осталось лишь название… Всего-то груда покореженного металла с кармой бомбы замедленного действия, ведь рвануть могло в любое мгновение.

– Нет! Там Ваня! – надрывалась я. – Нам нужно вернуться!