Фридрих Барбаросса - Фердинанд Опль

За пределами Польши едва ли можно отметить признаки более интенсивных политических устремлений штауфеновского государя на востоке. Кажется, скорее, что император использовал силы в пограничных зонах своей собственной Империи или в предлежащих ей соседних королевствах, чтобы проявить активность при необходимости. В 1165 году мы узнаем об одном присягнувшем на верность императору русинском князе, который явился перед Штауфеном в Вене в составе свиты венгерского короля[680]. Подобные единичные контакты определенно представляли интерес не для императора, а для внешних сил. Сходные отношения можно видеть и в случае обращения за помощью к Барбароссе со стороны Владимира Галицкого. Этот князь после своего бегства в Венгрию был взят под стражу королем Белой, намеревавшимся сделать правителем в западнорусском княжестве собственного сына Андраша. Штауфен, непосредственно готовившийся тогда отправиться в крестовый поход, никоим образом не предполагал своего прямого вмешательства в это дело, но посоветовал Владимиру обратиться к Казимиру, великому князю Польскому[681].

Отношения королевства Дания с Империей[682] во многом обнаруживают параллели с изложенными выше штауфеновско-польскими отношениями. Хотя и в случае с самостоятельным королевством, здесь тоже отчетливо выступали на первый план тесные ленно-правовые связи и сюзеренитет Империи. В значительной степени благоприятным для нее было доминирование в Дании все еще архаичной, связанной с военной функцией королевской власти. Бушевавшие при Конраде III усобицы дали Фридриху повод уже в первые месяцы своего правления принять меры по наведению порядка и тем самым энергично подчеркнуть зависимое положение Дании. В связи с разделом страны между тремя претендентами на трон — Кнудом, Свеном и Вальдемаром — на Мерзебургском хофтаге, состоявшемся на Троицу 1152 года, королевская власть была отобрана у Кнуда и передана Свену, с которым Барбаросса был знаком со времен своего собственного рыцарского воспитания. Усобицы здесь тоже продолжились, подобно тому, как это было в Польше. В 1157 году король вероломно напал на обоих своих противников во время одного из пиров. Кнуд при этом погиб. Когда в августе того же года дело дошло до решающей битвы на равнине Гратехайде, Вальдемар все-таки сумел добиться победы. Свен был убит, когда пытался бежать.

В июне 1158 года датское посольство появилось в лагере уже готового выступить в Италию императора близ Аугсбурга. Было согласовано личное прибытие Вальдемара для принесения присяги на верность: датчанин должен был появиться при дворе спустя сорок дней после возвращения Штауфена в Германию. В сентябре 1162 года Вальдемар с чрезвычайной пунктуальностью исполнил это обязательство, принеся требуемую присягу в Безансоне. Несмотря на оппозицию части датского клира штауфеновскому антипапе Виктору IV, дело не дошло до антиштауфеновской позиции в схизме и перехода короля датчан в противоположный лагерь. Правда, в последующем контакты с Германией были всецело доверены вельфскому кузену императора, герцогу Генриху Льву. Вельф активизировал свои связи с Данией не в последнюю очередь благодаря браку своей дочери Гертруды с наследником датского престола Кнудом VI в период между 1171 и 1176 годами[683]. Только низложение герцога, и прежде всего военный поход императора летом 1181 года, достигший Любека, привели к возобновлению прямых контактов с Империей. Король Вальдемар тогда оказал Штауфену военную помощь, авторитет Империи совершенно определенно перевесил родственные связи с тестем единственного сына. Оживленные таким образом контакты необходимо было застраховать матримониальной связью: дочь Вальдемара была избрана невестой императорского сына Фридриха Швабского[684]. Хотя после смерти Вальдемара (12 мая 1182 года) Кнуд VI отправил свою сестру в Германию с половиной приданого, в дальнейшем он все же не проявил ни желания прислать недостающую половину приданого, ни готовности принести требуемую присягу на верность Империи. В 1187 году Барбаросса повелел и невесту, и ее приданое отвезти назад в Данию. В этот момент притязания на ленную зависимость датчан от Империи, успешно поддерживавшиеся долгие годы, потерпели крах. Кнуд VI, для которого во многом именно низложение Генриха Льва создало необходимое пространство политической свободы, заложил впоследствии фундамент для возвышения датской монархии.

В той же мере, как отношения Империи с Византией могут быть рационально изложены только с учетом отношений с Сицилией, Венгрией, но также еще с Венецией и папством, контакты Штауфена с западными державами — Францией и Англией — вследствие многосторонних сношений и связей лучше всего могут быть резюмированы в общем контексте[685]. До начала XII столетия отношения Империи с Капетингами развивались вполне гармонично. Генрих IV в конце своего правления искал у короля Филиппа I поддержки в борьбе против собственного сына Генриха V, отношения которого с Францией, таким образом, были омрачены с самого начала. Ситуация к тому же изменилась в результате союза между папством и Капетингами, заключенного в 1017 году в Сен-Дени: эта политическая ось удержалась и во время схизмы, начавшейся в 1159 году. В значительной степени основу для этого союза составляла угроза Французскому королевству со стороны норманнской Англии, которая обострилась ввиду утверждения Генриха I в Нормандии (1106 год). Английский государь уже вскоре после этого установил контакты с молодым Салием. В 1109 году он обещал отдать в жены Генриху V свою дочь Матильду, спустя пять лет этот брак был заключен. Конец его правления, казалось даже, предрекал начало прямого военного конфликта между Империей и Францией. Генрих V уже стоял с войсками в районе Меца, чтобы оказать помощь своему тестю (1124 год). Однако Людовик VI в этой ситуации сумел мобилизовать силы своей страны. Под золотым вымпелом (изначально, вероятно, знамя аббатства Сен-Дени), которому вскоре под именем «орифламмы» суждено было стать военным знаменем Франции, собирались силы против враждебного императора. К тому же Салий вынужден был остановить свой поход из-за восстания в Вормсе, и опасности настоящих столкновений удалось избежать.

Английская супруга императора после его смерти в 1125 году возвратилась на свою родину, но не сумела взять там верх над своим двоюродным братом Стефаном Блуасским. Вторым браком она сочеталась с графом Готфридом Анжуйским. Благодаря их сыну Генриху дому Плантагенетов суждено было добиться английского трона. В 1150 году Генрих стал герцогом Нормандии, два года спустя он женился на Элеоноре (Алиеноре) Аквитанской, которая незадолго до этого была разведена со своим первым супругом, королем Людовиком VII Французским. В результате норманнское королевство Англия, после того как Генрих в 1154 году вступил на трон вслед за Стефаном Блуасским, располагало обширными континентальными владениями, которые в существенной степени определяли отношения с Францией.

Контакты Империи с королевством Капетингов были возобновлены при Штауфенах, во время крестового похода Конрада III, и, несмотря на неоднократное военное взаимодействие, были отмечены недоверчивым и отрицательным отношением друг к другу. В первую очередь состояние конфронтации между Империей и Францией постоянно подчеркивал союз между королем Рожером Сицилийским, Вельфами и Людовиком VII, осуществленный в 1148 году. Из первых лет правления Фридриха I нам ничего не известно об отношениях с западными державами, очевидно, политика в эти годы и там, и здесь была сконцентрирована на другом круге вопросов. Лишь после своей императорской коронации, когда господство Штауфена в Империи было поставлено на надежную и прочную основу, Фридрих в 1157 году направил делегацию в Англию и предложил Генриху II заключить дружественный союз. Мы узнаем об этой инициативе из ответного послания Плантагенета, передаваемого Рагевином, которое благодаря своему бросающемуся в глаза покорному тону долгое время расценивалось как доказательство мнимых притязаний Барбароссы на «мировое господство». Хотя новейшая историография способна отвести надлежащее место этой явно ошибочной точке зрения[686], все же богатые дары, поднесенные английскими послами на рейхстаге в Вюрцбурге осенью 1157 года, указывают на принципиальную готовность к установлению или продолжению отношений взаимного согласия.

Якобы «всемирное» значение штауфеновского господства нашло свое первое, раннее выражение еще и в том, что на этом Вюрцбургском съезде ко двору Штауфена впервые явились послы из многих частей западного мира. Наряду с Англией и Византией туда направили свои делегации также Дания, Венгрия, Италия, Бургундия, Испания и Франция[687]. Французский король, самим основам господства которого угрожали не только внутренняя оппозиция, но и английские континентальные владения, ввиду такого развития событий оказался явно отодвинутым на второй план. Барбаросса, за год до этого женившийся на Беатрисе Бургундской, сразу после съезда в Вюрцбурге предпринял поход в Бургундию. Там он последовательно освидетельствовал самые значительные пункты и при этом применил на деле свои права — не только как император, но и как новый сеньор страны — в непосредственном соседстве с французскими землями. Таким образом, не случайным было то, что Людовик VII намеревался тогда встретиться со Штауфеном, но одновременно, движимый глубоким недоверием, предусмотрительно привел в готовность войска. Впрочем, до непосредственной встречи двух государей дело не дошло, ограничившись переговорами между двумя канцлерами — Райнальдом фон Дасселем и магистром Альдерихом. Послание императора возвещало Людовику, что он собирается провести совет с князьями по поводу назначения новой встречи, правда, только после предстоявшего итальянского похода[688].