Зигмунд Фрейд и Карл Густав Юнг. Учения и биографии - Валерий Моисеевич Лейбин

которой сексуальность играет исключительно важную роль в образовании неврозов, составляла основу психоаналитического понимания существа невротических заболеваний и их терапии. Неприятие этой теории или отступление от нее рассматривалось им в плане отказа от психоанализа.

Предпринятая в начале 1911 года критика Альфредом Адлером этой теории воспринималась Фрейдом в качестве первой попытки подрыва психоанализа изнутри. Поэтому нет ничего удивительного, что основатель психоанализа всячески отстаивал свою теорию либидо. После разрыва с Адлером он писал по этому поводу Юнгу:

«Теперь на меня возложены обязанности мстителя оскорбленной богини Либидо, и я буду придирчивее, чем раньше, следить за тем, чтобы ересь не распространялась».

Швейцарский психиатр не мог не понимать, что, приступая к написанию работы «Метаморфозы и символы либидо», он вторгается в ту область, которая была особенно дорога основателю психоанализа. Если верить его воспоминаниям, то еще в 1910 году Фрейд просил Юнга дать ему обещание ни при каких обстоятельствах не отказываться от сексуальной теории и подобная позиция основателя психоанализа привела его к пониманию обреченности дружбы между ними.

«Я все еще живо помню, как Фрейд сказал мне: “Мой дорогой Юнг, обещайте мне, что вы никогда не откажетесь от сексуальной теории. Это превыше всего. Видите ли, мы должны сделать из нее догму, неприступный бастион”. Он сказал мне это со страстью, тоном отца, говорящего: “Мой дорогой сын, ты должен пообещать одну вещь: ты будешь ходить в церковь каждое воскресенье”. В некотором изумлении я спросил его: “Бастион – против кого?”. “Против потока черной грязи, – мгновение он колебался, затем добавил, – оккультизма”. И это напугало меня – эти слова “бастион” и “догма”, – ведь догма – неоспоримое знание, такое, которое устанавливается раз и навсегда и не допускает сомнений».

Возможно, это так и было, но тогда следует предположить, что на протяжении всего последующего периода их сотрудничества он был «себе на уме» и умело скрывал от основателя психоанализа свое неприятие фрейдовского понимания сексуальности, которому следует хранить верность.

Но не исключено и то, что, будучи очарованным как личностью Фрейда, так и его психоанализом и столкнувшись с его непреклонностью в отстаивании того пути, по которому тот пошел, только в процессе работы над своим трудом о либидо Юнг оказался перед дилеммой: или следовать дальше за основателем психоанализа, или принести его в жертву ради развития загадочных предчувствий, навеянных непонятным, но влекущим за собой собственным миром видений.

Как бы там ни было, но в работе «Метаморфозы и символы либидо» Юнг прибегнул к такому символизму, в соответствии с которым либидо стало своего рода солнцеподобным божеством. Точнее говоря, рассмотрение древних мифов, привело его к восприятию солнца в качестве наиболее подходящей метафоры для духовно-сексуальной энергии. Во всяком случаи атрибуты и символы божества, бога солнца были соотнесены им с либидо.

«Солнце более чем что-либо способно изображать собою видимое божество этого мира, то есть действенную силу нашей собственной души, именуемую нами либидо».

«Что это сравнение не есть пустая игра слов, этому учат нас мистики; когда они сосредоточиваются внутри себя (т. е. интровертируют) и спускаются к глубинам своей собственной сущности, то они обретают “в сердце своем” образ солнца; они находят свою собственную любовь или либидо, которая по праву, мне хочется сказать, по физикальному праву именуется солнцем, так как источником нашей энергии и нашей жизни является именно солнце».

Позднее Юнг осуществил своего рода персонификацию и стал придавать важное значение львиноголовому богу, изображение которого было обнаружено в святилище культа Митры. Имя этого бога «Аион» было вынесено им в заглавие книги о феноменологии самости, опубликованной в 1951 году.

Эдип и сфинкс

Для Юнга было характерно инаковое видение многих событий, явлений, процессов, мифологических сюжетов, которые попадали в поле зрения различных исследователей. Типичным в этом отношении является переосмысление им эдипова комплекса, составлявшего ядро классического психоанализа. Оно касалось не только введенного Юнгом в 1912 году понятия комплекса Электры, но и иного понимания, по сравнению с основателем психоанализа, детско-родительских отношений.

Известно, что представления об эдиповом комплексе были почерпнуты Фрейдом из многих источников, в том числе и из трагедии Софокла «Царь Эдип», в которой повествовалось об ужасной судьбе Эдипа, убившего своего отца и женившегося на своей матери. На основании этого сюжета он перенес конфликты взрослого человека на конфликтные ситуации, развертывающиеся в детстве.

С точки зрения Юнга, такое перенесение было не совсем правомерным, особенно в плане сексуальной подоплеки между ребенком и матерью, вследствие чего термин «эдипов комплекс» представлялся ему не вполне подходящим. Более того, он рассмотрел миф об Эдипе под иным углом зрения, благодаря чему фигуры матери и отца приобрели иное звучание.

Юнг сосредоточил свое внимание на таинственном существе, загадывающем загадки, подобной той, которая была предложена Эдипу. Сфинкс представляет собой звероподобное изображение материнского образа, соотносящегося с тем, что швейцарский психолог и психиатр назвал «страшной матерью».

В древнегреческой мифологии Сфинкс – это нагоняющее ужас животное, обнаруживающее некоторые черты, восходящие к матери. Сфинкс – дочь Ехидны, смешанное существо, верхняя часть которого является прекрасной девой, а нижняя – отвратительной змеей.

Подобная двойственность соответствует образу матери, где верхняя часть является человеческой, то есть привлекательной и достойной любви, в то время как нижняя – звериной, страшной, отягощенной запретом кровосмешения.

Рожденная от связи матери земли с Тартаром (олицетворение подземного царства и места страха) Ехидна – мать всех ужасов (Химеры, Горгоны, Сциллы, Цербера), которая дала жизнь многим драконам, а также собаке Ортр. Если учесть, что Сфинкс появилась на свет в результате кровосмесительной связи Ехидны со своим собственным сыном, собакой Ортр, то становится понятным, почему это звероподобное существо вызывает у человека ужас. Ведь Сфинкс представляет, по словам Юнга, не что иное, как

«кровосмесительно отщепленную на заре жизни долю либидо из отношения к матери».

Такое понимание Сфинкс вело к переосмыслению не только трагической судьбы Эдипа, но и роли женщины в жизни человека. Эдип разгадал загадку Сфинкс и устранил препятствие на своем пути, но гибель «страшной матери» (кровосмесительно отщепленного либидо) обернулась для него инцестуозной связью с собственной матерью.

Фрейдовская интерпретация мифа об Эдипе привела к тому, что определяющую роль в развитии человека стал играть отцовский комплекс. Юнговское рассмотрение Сфинкс через призму кровосмесительно отщепленного либидо на первое место выдвинуло комплекс матери, вбирающей в себя образы «великой» и «ужасной» матери.

Не случайно, в отличие от Фрейда, Юнг уделил значительное внимание рассмотрению комплекса матери, нежели фигуре отца. Не случайно и его высказывание о том, что сознательно человек почитает мать, в то