Безрассудная Джилл. Несокрушимый Арчи. Любовь со взломом - Пэлем Грэнвилл Вудхауз

широк и разнообразен круг ее друзей. Там встретишь и видного дипломата, который делится с оперной фифой…»

— С кем? — резко перебила миссис Пигрим.

— С оперной фифой. Кажется, вы так продиктовали, — невозмутимо ответила мисс Фрисби.

— С дивой! Старайтесь все же вдумываться, моя милая… Продолжайте.

— «…Там встретишь и видного дипломата, который делится с оперной дивой последними сплетнями своего министерства в обмен на пикантные подробности из мира кулис, и модного автора, ведущего литературную дискуссию с юной дебютанткой светского общества. Поистине, можно сказать, что миссис Пигрим возродила традицию светских салунов…»

— Салонов! — поправила миссис Пигрим, досадливо прикусив губу.

— «…салонов, — бесстрастно поправилась девушка. — Мне сказали, мне сообщили, я получила известие…» — Она сделала паузу. — Вот и все, что у меня записано.

— Вычеркните последние слова! — ворчливо распорядилась миссис Пигрим. — Вы просто безнадежны, мисс Фрисби! Разве не ясно, что я перестала диктовать и подыскивала слово? Оти, как бы поизящнее выразить «мне сказали»?

Пилкингтон попытался усилием воли сосредоточить ускользающее внимание.

— «Я слышала»? — предложил он наконец.

— Фу! — бросила тетка. Лицо ее вдруг просветлело. — Ага, нашла! Продолжайте записывать, мисс Фрисби… «Маленькая птичка нащебетала мне, что вчера вечером на сцене театра «Готэм» произошло значительное событие. Сразу после премьеры мюзикла «Американская роза», автором которого, как всем известно, стал Отис Пилкингтон, молодой талантливый племянник миссис Пигрим…»

Она стрельнула глазом на молодого талантливого племянника, оценил ли тот рекламу, но мысли Отиса вновь уплыли далеко. Откинувшись на спину, он продолжал размышлять, и тетка стала диктовать дальше:

— «…в честь исключительно громкого успеха спектакля миссис Пигрим, которая неизменно вкладывает душу во все, что делает, устроила на сцене званый ужин с танцами для всей труппы. В числе приглашенных оказалось немало знаменитостей, а сама хозяйка блистала гостеприимством и выглядела как никогда очаровательно. Бурное веселье продолжалось допоздна, и все как один соглашались, что вечеринки восхитительнее они не припомнят». Все, конец! Напечатайте, мисс Фрисби, сколько надо экземпляров и разошлите после обеда с фотографиями.

Секретарша испарилась бледной тенью, а блистательная хозяйка вновь принялась за племянника.

— Должна тебе заметить, Оти, — огорченно начала она, — что ты как-то не очень весел после такого грандиозного успеха. Я-то думала, ты будешь на седьмом небе от рецензий на спектакль.

В одной мелодраме дитя гонимой всеми героини пролепетало: «А что такое счастье, мамочка?», заставив галерку утонуть в слезах. Слова Отис произнес другие, но тон несчастного ребенка воспроизвел почти в точности:

— Что мне рецензии!

— Не притворяйся, дорогой! — укорила миссис Пигрим. — Неужто не помнишь каждую наизусть?

— Тетя Оливия, я их даже не читал, — уныло отозвался он.

Тетка глянула на него с тревогой. Особой привязанности к своему долговязому племяннику она никогда не питала, но после его триумфа что-то вроде симпатии все же всколыхнулось в ее сердце.

— Должно быть, ты нездоров, Оти, — озабоченно заметила она. — Тебе плохо?

— Голова сильно болит, — пожаловался мученик, — всю ночь заснуть не мог.

— Приготовлю-ка я тебе одну чудесную микстуру! — предложила миссис Пигрим по-матерински. — Бедный мой мальчик! Неудивительно, после всех волнений… Сиди спокойно, отдыхай, я скоро вернусь.

Она поспешила из комнаты, а Пилкингтон обмяк в кресле, но не успел вновь погрузиться в размышления, как открылась дверь, и горничная объявила:

— Майор Сэлби.

— Доброе утро! — беззаботно воскликнул дядюшка Крис, прокладывая курс в гостиную. — Как пожива… О!

Он резко остановился, не увидев миссис Пигрим, и заметив, что куда хуже, ее племянника. Было бы преувеличением сказать, что дядюшка Крис смутился, светский опыт такого не позволял, однако бойкости у визитера определенно поубавилось, и ему пришлось дважды дернуть себя за усы, прежде чем овладеть ситуацией с привычным апломбом.

Наткнуться здесь на Пилкингтона он не рассчитывал, а общаться с ним хотел меньше всего. Только что расставшись с Джилл, которая отозвалась о его последних финансовых операциях в резких выражениях, и обладая некоторыми зачатками совести, дядюшка понимал, что следующая встреча с Отисом, возможно, породит некоторую неловкость, а для подготовки защиты требовалось время. Теперь приходилось срочно выкручиваться.

— А, Пилкингтон! — воскликнул он. — Дорогой мой мальчик! Вас-то я и мечтал увидеть! Боюсь, произошло маленькое недоразумение… Теперь, конечно, все уладилось, но я все же твердо намерен дать личные объяснения, просто обязан! Случилась нелепость, сущая нелепость… Вот как обстояло дело…

Он приостановился, чтобы поразмыслить, и вновь дернул себя за усы, словно черпал из них вдохновение. Взгляд его голубых глаз был прям и честен, как всегда, не выказывая ни капли неуверенности, но дядюшка прекрасно сознавал: если он сумеет убедить слушателя, что действовал без всякой задней мысли в его же интересах, то совершит настоящий подвиг.

К счастью, коммерческая жилка у Пилкингтона сегодня отдыхала, и десять тысяч представлялись ерундой в сравнении с более тяжкими проблемами, занимавшими его мысли.

— Вы видели мисс Маринер? — живо спросил он.

— Да, только что с ней расстался. Конечно, бедняжка очень расстроена, чрезвычайно!

Пилкингтон глухо застонал.

— Она сильно на меня сердится?

От этого неожиданного вопроса дядюшка на миг онемел. С какой стати племяннице сердиться на Отиса, ограбленного на десять тысяч долларов? Она не излагала подробностей вчерашней бурной сцены, однако, по-видимому, как раз они его сейчас и волновали, и дядя Крис тут же изменил стратегию в связи с новым поворотом событий.

— Сердится?.. — неуверенно переспросил он. — Ну, в общем…

Он понятия не имел, о чем речь, и решил ограничиться отрывочными общими фразами, пока собеседник не прольет хоть какой-то свет на положение дел.

— Боюсь, в пылу спора, — признался Отис, — я наговорил мисс Маринер много лишнего, о чем теперь очень сожалею.

Дядюшка Крис тут же ощутил почву под ногами.

— Да уж… — горестно протянул он.

— Сгоряча, знаете ли…

— Надо думать, прежде чем говорить, мальчик мой.

— Я считал, что меня обманули…

— Дорогой мой! — Голубые глаза дяди Криса широко распахнулись. — Я же сказал, что могу все объяснить! Вышло чистейшее недоразумение…

— О, теперь мне все равно.

— Вы совершенно правы! — сердечно улыбнулся дядя Крис. — К чему ворошить прошлое? Начнем с чистого листа. Деньги вернулись обратно, и точка. Забудем о них, — заключил он великодушно, — и можете не сомневаться: я пущу в ход все свое влияние на Джилл, чтобы устранить этот досадный разлад между вами.

— Полагаете, есть шанс, что она забудет мои слова?

— Говорю же, я употреблю все мое влияние, чтобы уладить вашу размолвку. Вы нравитесь мне, мой мальчик, и я уверен — нравитесь и Джилл. Она проявит снисхождение к словам, вырвавшимся в пылу спора.

Пилкингтон мигом просветлел, и миссис Пигрим, вернувшись с порцией микстуры, порадовалась умиротворенному виду племянника.

— Вы настоящий волшебник, майор Сэлби, — лукаво заметила она. —