Сталинская премия по литературе: культурная политика и эстетический канон сталинизма - Дмитрий Михайлович Цыганов

записка не сохранилась). По всей видимости, это было вызвано не только отсутствием времени на детальное обсуждение, но и членством Храпченко в специальной экспертной Комиссии Политбюро, занимавшейся анализом и оценкой предложений Комитета. Предложение о создании такой Комиссии поступило Сталину 21 мая 1946 года:

Для предварительного рассмотрения представленных Комитетом по Сталинским премиям в области науки и изобретательства и в области искусства и литературы материалов о присуждении премий за 1945 год создать две комиссии Политбюро:

<…>

2) комиссию для рассмотрения предложений о Сталинских премиях в области искусства и литературы в составе т. т.: Жданова (председатель), Александрова, Фадеева, Храпченко и Большакова.

Срок работы для обеих комиссий установить 5 дней[1137].

Ил. 10. [Выписка из протокола № 52 заседания Политбюро ЦК от 3 июня 1946 г.; пункт 108] «О присуждении Сталинских премий за выдающиеся работы в области науки, изобретательства, искусства и литературы за 1945 г.» // РГАНИ. Ф. 3. Оп. 53а. Ед. хр. 11. Л. 3. Документ опубликован в: Власть и художественная интеллигенция. С. 556.

Соответствующее решение Центральный комитет партии принял уже 3 июня 1946 года.

На художественную литературу отводилось пять премий первой (по разделу художественной прозы — Фадееву и Айбеку; по разделу поэзии — Исаакяну и Коласу; по разделу драматургии — Лавреневу) и четыре премии второй степени (по разделу художественной прозы — Катаеву; по разделу поэзии — Бажану и Инбер; по разделу драматургии — Соловьеву). Новой практикой, учитывавшей прошлогодние замечания ЦК ВКП(б), стало указание на принадлежность того или иного произведения литературы или искусства к одной из советских республик[1138]. Таким образом Комиссия обращала внимание членов Политбюро на долю республиканского компонента в итоговом списке лауреатов Сталинской премии.

Комиссия внесла изменения лишь в список кандидатов по разделу драматургии. Пьеса Б. Лавренева «За тех, кто в море!» (опубл. в 1946; эта же пьеса публиковалась под названием «Дальняя дорога») изначально не была выдвинута на соискание Сталинской премии, но члены Комиссии Политбюро посчитали, что этот текст «является значительным произведением советской драматургии»[1139]. Из списка рекомендованных произведений были исключены пьесы «Ливонская война» И. Сельвинского, «Ярослав Мудрый» И. Кочерги и «Старые друзья» Л. Малюгина[1140] как «слабые в драматическом отношении»[1141].

Постановление Совета Министров СССР № 1413 «О присуждении Сталинских премий за выдающиеся работы в области искусства и литературы за 1945 год»[1142] было принято правительством 26 июня 1946 года.

По разделу художественной прозы было присуждено четыре премии, равно разделенных по двум ранжирам. Лауреатами первой степени стали А. Фадеев (за роман «Молодая гвардия») и Айбек (за роман «Навои»). В числе обладателей премий второй степени оказались В. Катаев (за повесть «Сын полка») и А. Упит (за роман «Зеленая земля»).

По разделу поэзии премий оказалось столько же. Первые премии получили А. Исаакян (за стихотворения «Моей родине», «Великому Сталину», «Бранный клич», «Сердце мое на вершинах гор», «Наша борьба», «Вечной памяти С. Г. Загияна») и Я. Колас (за стихотворения «Майские дни», «Дорогой славы», «Салар», «Родной путь», «Моему другу», «На запад», «Голос земли»). Вторые премии были присуждены М. Бажану (за поэму «Даниил Галицкий», стихотворение «Клятва» и цикл стихов «Сталинградская тетрадь») и В. Инбер (за поэму «Пулковский меридиан» и мемуарный текст «Ленинградский дневник»).

По разделу драматургии оказалось всего две премии: лауреатом первой степени стал Б. Лавренев (за пьесу «За тех, кто в море!»), лауреатом второй степени — В. Соловьев (за пьесу «Великий государь»).

По разделу литературной критики и искусствоведения премии присуждены не были.

Это был первый и единственный случай в истории существования институции, когда итоговое постановление минимально отличалось от поступившего в Политбюро варианта: в документе были полностью учтены рекомендации Комиссии, но по разделу прозы была учреждена дополнительная премия второй степени, доставшаяся латышскому писателю А. Упиту за роман «Земля зеленая»[1143], который был отвергнут в Комитете из‐за отсутствия на момент обсуждения перевода на русский язык. По всей видимости, инициатива премировать Упита исходила именно от Сталина. Косвенно на это указывают мемуарные свидетельства Д. Шепилова, которые хотя и относятся к более позднему периоду (концу 1940‐х), но все же весьма точно описывают логику награждения писателей из республик Балтии. Так, Шепилов отмечал: «…Сталин сам называл работы латышских, литовских и других писателей из союзных республик и спрашивал: — А это пойдет? А это годится? А это потянет на премию?»[1144].

Увлеченность партийного руководства производством «политического воображаемого» имперского сознания и его внедрением в мгновенно расширившееся социальное пространство «глобальной социалистической ойкумены» значительно снизила приоритетность внутренней идеологической работы, подорвав принципиальный статус целого ряда сугубо советских институций. Двадцатилетний период (с середины 1920‐х по середину 1940‐х годов) активной переделки официальной культуры привел к ее относительной стабильности, поэтому партийная верхушка считала возможным без каких бы то ни было серьезных последствий для внутрисоветского идеологического фронта направить свою преобразовательную интенцию вовне. Иными словами, Сталин и вся партийная верхушка были заняты куда более важными вопросами идеологического порядка, поэтому почти полностью доверились мнению специальной Комиссии и поэтому, например, допустили премирование фадеевского романа, после которого (но лишь через полгода) разразился один из крупнейших литературных скандалов в истории послевоенной сталинской культуры.

После присуждения Фадееву первой премии за «Молодую гвардию» в конце июня 1946 года писатели и критики (среди которых П. Антокольский, Г. Бровман, С. Герасимов, А. Дерман, Г. Корабельников, Е. Книпович, Ю. Лукин, А. Макаров, Л. Субоцкий, С. Трегуб, М. Чарный и другие) наперебой хвалили роман, а В. Ермилов в статье «Самая демократическая литература мира» писал:

В романе Александра Фадеева «Молодая гвардия» с непревзойденной еще в нашей литературе глубиной раскрывается высокий идейный и моральный облик советских людей, советской молодежи, и руководящая роль партии в идейном воспитании народа[1145].

Исключительно доброжелательной была и внутренняя рецензия на тот момент исполнявшего обязанности директора Института мировой литературы В. Я. Кирпотина:

Роман Фадеева еще тогда, когда были опубликованы только его первые главы, привлек к себе интерес и внимание широчайших слоев советских читателей. И еще до окончания его печатания в периодической прессе стало ясно, что этот роман является одним из наиболее значительных произведений советской прозы за годы войны.

Роман основан на документальном материале. Автор с предельной бережностью стремится сохранить черты героических девушек и юношей, участников молодежной организации в городе Краснодон, о которых знает и помнит вся страна. Прекрасным художественным памятником им является роман Фадеева, воссоздающий историю создания Краснодонской организации и завершающийся глубоко волнующей картиной ее гибели.

Но — наряду с этой художественно-исторической ценностью — произведение Фадеева имеет большое значение еще и потому, что автору удалось создать художественно обобщенные образы советских людей, выросших