Песочные часы - Ольга Романовская

На середине песни меня оборвали: норн альг Саварш потребовал, чтобы я затянула что-то повеселее. Запнувшись, я кивнула и запела ту самую фривольную кеварийскую песенку.

— Ладно, вижу, голосок есть, слабенький, правда, — министр хлопком в ладоши прекратил мои мучения. — Но что-то я не заметил, чтобы ты хромала. Виконт Тиадей, думаю, вы не станете возражать, если она потанцует вместе с другими торхами.

Хозяин промолчал и махнул рукой.

Я полагала, что это будет какой-то местных танец, но ошиблась: министру хотелось увидеть нечто другое. Что, я поняла, когда остальные девушки, мягко извиваясь в так музыке, начали развязывать пояса. Я, стоявшая в заднем ряду, чтобы не бросалась в глаза моя неуклюжесть (что поделаешь, обделила природа меня пластикой танцовщицы), с тревогой наблюдала за их действиями, понимая, что мне придётся всё повторить.

Нет, разумеется, оставалась надежда, что хозяин отзовёт, но ведь танцевали абсолютно все торхи. И некоторые, что, как женщину, радовало, двигались хуже меня. Меня хотя бы парным танцам учили, я оттуда некоторые движения беру.

Пояс всё же развязала, постаралась красиво бросить на пол. Но это всё, я унижаться перед этими араргцами не стану, будь они хоть трижды важными персонами. Перед хозяином что и как угодно сняла бы, но только для него одного. И даже станцевала — не страшно, если не получится. А перед этими…

Бросила взгляд на хозяина: ему не нравится, морщится, поводя пальцем по ножке бокала. Так заберите меня отсюда, мой норн, или по закону не положено?

Торхи разбрелись по залу, подковой выстроившись вдоль стола, причудливо изгибаясь, словно девицы лёгкого поведения. Не все — некоторые, как я, предпочитали танцевать, а не потворствовать чужим страстям.

Но я ошиблась — это не бордель, никто не позволил себе больше, чем игры с длиной юбки.

Музыка постепенно проникла в кровь, выстраивая последовательность движений.

— Эй, а тебе персональное приглашение нужно? — грубый окрик вывел меня из состояния глубокой задумчивости.

Оглядевшись, поняла, что осталась одна. Музыка смолкла, а торхи разносили вино. Я присоединилась к ним, стараясь игнорировать шуточки.

До хозяина оставалось не так далеко, всё бы благополучно закончилось, если бы я не оскорбила министра. И не опрокинула на него бокал вина. Нет, у меня и в мыслях не было, всё само собой получилось…Виной всему его тост: «За то, чтобы нашу постель ежедневно согревала какая-нибудь иноземная шлюшка с хорошенькой мордочкой и упругой попкой» и окрик свой торхе: «Эй, ленивая тварь, иди, покажи, что ты не хуже танцовщиц мамаши Сордер».

Когда эта девушка, лет на пять младше меня, покорно начала раздеваться под какую-то мелодию и аккомпанемент возобновившейся светской беседы, смущаясь, краснея, вперив взгляд в пол, но не решаясь ослушаться, я не выдержала и со словами: «Чтоб вам на её месте оказаться, благородному ангерскому ублюдку!» плеснула ему в лицо вино.

Едва успела отскочить, увернувшись от запущенной в меня побагровевшим министром бутылки.

— Да как ты смеешь, подстилка безродная! На дыбе сдохнешь! — шипел сеньор Саварш, вытирая вино носовым платком.

Я попятилась и наткнулась на хозяина. Его пальцы больно впились в мои плечи.

Пощёчина обожгла щёку, такая сильная, что я даже вскрикнула.

— Не беспокойтесь, она своё получит, — холодным бесстрастным голосом заверил разгневанного норна хозяин и за шкирку выволок меня вон.

Остановился в холодной галерее с видом на сад и встряхнул за плечи:

— Ты совсем с ума сошла, кто за язык тянул?! Соображаешь, что делаешь?

Я молчала, плотно сжав губы и потирая скулу.

— Что, больно? Сама виновата. А теперь очень советую кричать громче, чтобы Саварш не потребовал публичного наказания. Потому что тогда, Лей, ты будешь выть от боли.

— Теперь наказание, да? И что же придумает хозяин, чтобы его знакомому было приятно?

— Это что ещё за тон? — прикрикнул на меня норн. — Сейчас договоришься, действительно получишь по всей строгости закона. Чудесная ситуация, Лей, просто прелестная! Вот что мне теперь делать? Ну, чего молчишь, изображай, что тебя до смерти избивают.

— А вы разве… нет? — я удивлённо взглянула на него.

— Нет, — резко отрезал он. — Бесполезно. Ты лучше скажи, зачем ты это сделала? Я же говорил, что этот человек мне нужен, я несколько месяцев подходы к нему искал, столько сил угробил…Козёл, конечно, любое место в бордель превращает. И мальчиков, и девочек в постель тащит.

Удары приняла на себя стена, я же стояла и, слушая отповедь хозяина, старательно изображала крики боли. Потом он всё же отвесил мне пару шлепков по мягкому месту — в воспитательных целях. Слегка, безо всяких синяков.

Я удивительно легко отделалась: за оскорбление норна мне должно достаться так, что дышать было бы больно. А так он ведь даже не ремнём наказал.

— А теперь домой! А мне ещё извиняться перед этим треклятым Саваршем… Всё, ничего тебе больше не будет. И нечего на меня так смотреть — когда я тебя в последний раз бил? Уже два года пылинки сдуваю, — усмехнулся он. — На улице осторожнее, по тёмным переулкам не шатайся.

Но я пошла не домой, а сбежала к Тьёрну.

Уже вечер, значит, он не в Университете, а дома. Если, конечно, куда-то не зашёл.

Мы столкнулись в начале улицы Белой розы, ещё пара минут — и разминулись бы.

Тьёрн удивился моему визиту, но тут же отменил свои планы на остаток дня. Заметив синяк, скрипнул зубами. Наверняка послал мысленное проклятие хозяину.

Напоив меня чаем с печеньем, он положил ладонь на скулу и, что-то беззвучно приговаривая, начал водить подушечками пальцев по часовой стрелке.

Кожу на миг обдало жаром, и маг отнял руку. От синяка не осталось и следа.

— Это он? — тихо спросил Тьёрн, погладив меня по щеке. Пальцы скользнули к уху, коснувшись мочки и серебряных серёг — простых полумесяцев, которые я купила сама и носила в повседневной жизни. Золотые — подарки хозяина — надевала только по праздникам, либо когда шла с ним на прогулку. Норну было приятно, когда я носила что-то из его подношений.

— Пощёчина. Силу не рассчитал. Но я сама виновата, спровоцировала скандал на важном приёме.

— Он тебя избил? — нахмурился маг. — Скажи, где больно?

— Нигде. Он не бил. Тьёрн, давай не будем об этом! Я пришла совсем по другому поводу, вовсе не затем, чтобы жаловаться на хозяина. Он не зверь, Тьёрн, и, если честно, мне очень повезло, что я попала к нему.

Маг промолчал и пошевелил дрова в камине.

Я не знала, как начать нужный разговор, и тоже не решалась нарушить воцарившуюся в комнате тишину.

За окном валил крупный снег — по улицам, наверное, будет не пройти…

Не выдержав, встала, завороженная, подошла к окну и, опершись руками о подоконник, некоторое время наблюдала за падением мягких хлопьев, скрадывавших звуки, превращавших мир в одну гигантскую декорацию к какой-то сказке. Только сказки, увы, сбываются лишь в рассказах перед очагом на кухне.

Я не слышала, как подошёл Тьёрн, просто почувствовала, как его руки легли мне на плечи.

Он тоже стоял и смотрел на снег, а потом наклонился и поцеловал меня в висок.

— Так зачем пришла?

— Просто я так давно вас не видела, а тут представился случай…Он ведь теперь гуляет с сынишкой, а заодно следит, чтобы я не купила капли. Тьёрн, я не знала бы, как вас благодарить, если бы вы…

— Я приготовлю один отвар. Он, конечно, ненадёжен, но лучше, чем ничего. А капли я тебе куплю. Обещаю!

Оставив меня ненадолго одну, маг ушёл и вернулся со стаканом тёмной парящей жидкости. Протянув его мне, Тьёрн велел пить осторожно, маленькими глотками — «Не обожгись: горячо!».

Отвар оказался горьким, со странным привкусом, но выбора не было, я выпила всё до дна.

— А вы не боитесь, Тьёрн? Вы же совершаете противозаконное действие.

Маг усмехнулся:

— Поступок становится противозаконным, когда о нём становится известно. И это не первый, который я совершаю ради тебя, Лей. Просто ты… Ты замечательная, единственная и неповторимая.

Шагнув, он взял меня за руку, сжал пальцы, а потом спросил, не голодна ли я.

Мы сидели в столовой, напротив друг друга, и ужинали.

Тьёрн разлил по бокалам вино и провозгласил тост: за меня, за мою долгую счастливую жизнь. Я улыбнулась, отпила немного и подумала, о том, что делаю. И не нашла своё поведение предосудительным.

Чтобы сбежать, мне нужен был маг. Да, это подло, что я пользуюсь его чувствами, но, с другой, меня тянуло в его дом, тянуло к теплу и уюту простого человеческого общения, когда забываешь, что ты и где. Здесь я свободна, здесь я не сижу на полу, меня ни в чём не обвиняют, ничего не требуют. Здесь меня ценят и любят, здесь я равная, человек.

Мне бы не хотелось причинить Тьёрну боль, не хотелось, чтобы из-за меня с ним случилось что-то плохое. Я много об этом думала и поняла, что он мне дорог. Может, это даже разновидность любви — я же не знаю, какая она, что при этом чувствуют.