Песочные часы - Ольга Романовская

Теперь понимаю, почему ему нравятся зелёноглазые — отголоски первого чувства.

И привёз меня на её место… Судя по всему, впервые здесь с тех пор.

— Иалей, какая же ты впечатлительная! — рассмеялся он, утирая мои слёзы. — Спасибо, что так переживаешь, но давно прошло. Больше десяти лет. Знал бы — не рассказывал! Может, тебе вина налить? Вот чего-чего, а расстраиваться тебе не стоит — Рагнар почувствует, тоже начнёт плакать. А двойного воя я не выдержу.

Но я не могла перестать, всё всхлипывала и всхлипывала. Было жалко детей, норину Алистер, да и хозяина тоже. Если до сих пор помнит — значит, любил.

— Извините, что спрашиваю, просто раз уж… Я понимаю, что не имею права… Они жили с вашими родителями, и…

— Умерли ли мои родные, это ты хочешь знать? Мать — да, заразилась от Алистер. Ухаживала за невесткой и внуками. У неё было слабое здоровье, даже маг не смог ничего сделать. Отец — нет, шесть лет прожил вдовцом. И дольше бы мог, если бы не его пристрастия. Всё, Лей, хватит! У тебя день рождения, а такое впечатление, что похороны.

Наклонившись, он взял в ладони моё лицо и поцеловал, прижал к себе и постоял так некоторое время, прислушиваясь к моему дыханию. Потом подхватил на руки и куда-то понёс.

Я продолжала всхлипывать, вспоминая собственную мать.

Нет, представить себе не могу, чтобы со мной было, если бы… Какой кошмар, когда возвращаешься домой, а те, кого ты любишь, мертвы. И дети… Он же любит детей, а там было два мальчика… Два норна, настоящих норна.

Перед глазами нарисовался образ той девушки, его жены. Почему-то она виделась мне смесью меня и норины Мирабель. Юная, тоненькая, такая чистая, невинная, зелёноглазая, с мягкими, едва заметными волнами волос, лишь на полтона светлее моих. И почему-то с застенчивой улыбкой.

Я нравлюсь ему, потому что похожа на неё? Но, как поняла, до этого тоже были девочки, такие же зелёноглазые шатенки. И торхи, и любовницы, и проститутки, наверняка он и их по внешнему виду выбирает.

Но, вероятно, не только во внешности дело, иначе бы он не бросил норину Доррану.

Размышления на тему моего сходства с нориной Алистер и природы тёплого отношения ко мне хозяина были прерваны поцелуем.

Очнувшись, я поняла, что мы углубились в рощу, ступив на шуршащий ковёр листьев. Над головой покачивались местами оголившиеся ветви, украшенные нарядными брошами плодов, щебетали лакомившие ими птицы.

А вот и белка. Замерла на ветке и смотрит на нас.

Отпустив меня, прижав спиной к стволу ближайшего дерева, норн минуту задумчиво смотрел мне в глаза, а потом усмехнулся:

— Как же вы, женщины, сентиментальны! Тебя так легко разжалобить, ты так всех жалеешь, всех, кроме себя. Хватит рыдать, или останешься здесь в одиночестве. Вернее, не в одиночестве, а в компании солдата. Или ты ждёшь, чтобы я тебя успокоил? Ну, Лей, перестань уже! Умерли и умерли, в жизни всякое бывает. Так, стой, я за вином схожу — тебе точно нужно выпить, а то испортишь себе день рождения.

И он быстрым шагом направился сторону мыса. Вернулся быстро, с полным бокалом вина и заставил залпом его выпить.

Я уже не плакала, сама поняла, что глупо.

От вина немного охмелела и как-то пропустила момент, когда моя спина и дерево стали единым целым, а хозяин оказался так близко, что я слышала его дыхание.

Его руки скользнули по телу, губы прильнули к моим, подчиняя своей настойчивостью и умением. Поцелуи норна никогда не были мне противны, но я больше любила другие, нежные, ласковые, а не такие, страстные, грубоватые, полные желания.

— Не надо, — прошептала я, отворачиваясь, когда почувствовала его пальцы под юбками. Он так вжал меня в ароматный сосновый ствол, что стало больно.

— Неудобно? — живо откликнулся хозяин, на время оставив в покое моё нижнее бельё. — Просто подумал, что земля уже холодная… Хотя, я тебя согрею.

Его куртка полетела на землю, на ворох палой листвы, куда, потянув за руку, он через минуту усадил меня. Расстегнул оставшиеся пуговицы моего пальто, скинул его поверх своей куртки и приник губами к шее.

Пальцы поспешно расстегивали пряжку ремня — мужчины иногда так нетерпеливы.

— Хозяин, простите, но я не хочу, — пробормотала я, когда он повалил меня на ворох тёплой одежды.

— Почему? — норн замер. — Тебе же обычно нравится. Или ты изображаешь, что нравится?

— Просто вы обещали, что я сегодня не буду вещью.

— Я своё слово держу, а вот ты своё? Ты тоже кое-что мне обещала. Думаешь, я не знаю о каплях? Что потупилась? Считай это своим маленьким наказанием. Приятным наказанием.

— Если я сегодня свободна, то имею право сказать нет.

Говорила — и не сопротивлялась, позволив задрать себе юбки. Собственно, другими тоже так поступают, да и многие свободные девушки не отказали бы норну Тиадею, даже сами себя предложили. Мне ведь тоже не будет противно, просто не хотелось здесь и сейчас.

— Имеешь. Окажи услугу, захвати куртку. Буду ждать у лодки. Или ты не нагулялась?

Не ожидала, что он встанет и оденется. Отвернётся, позволяя мне поправить нижнее бельё, потом поможет встать и уйдёт. Успокаиваться, полагаю, унимать разумом желание.

Не удержавшись, окликнула его:

— Простите, хозяин, я вас обидела. Вам ведь хотелось…

— Передумала? — норн живо обернулся.

Действительно, что плохого, если я ему позволю? В конце концов, я провела с ним не одну ночь, а сегодня он устроил мне такую поездку…

Я прислушалась к собственным ощущениям, взглянула на ожидавшего ответа хозяина. Даже как-то странно, что в таких вопросах что-то от меня зависит, он ведь никогда не спрашивал… В красках представила то, что случится, если я скажу «да». Ему будет хорошо, а мне?

Хозяин вернулся, подошёл вплотную, коснулся пальцами щеки. Я никак не ответила. Осенняя листва не прельщала меня, ничего не могла поделать. И он не противен, но не хочу.

— Как и хотела, ты сегодня свободна. Накинь пальто, а то замёрзнешь — всё-таки октябрь. А свобода… Я обещаю подумать. Всё может быть.

Всю обратную дорогу до Гридора хозяин молчал. Оно и понятно — какой удар по самолюбию. Но он сам позволил мне выбирать.

В ресторане я танцевала. Не с ним. И не один раз.

Когда меня пригласили впервые, я вопросительно покосилась на норна, на что тот ответил: «Решай сама». И он сидел за столиком, а я танцевала, сначала стеснялась, а потом начала улыбаться, смеяться.

Мне делали комплименты, целовали руку (будь на мне браслет — презрительно скривились бы), один кавалер даже послал официанта за букетом.

Я ощущала себя богиней, свободной женщиной, оказывается, красивой, способной привлекать взгляды. В конец осмелев, я даже согласилась принять заказанное чужим мужчиной мороженное с шампанским.

А вечером, набравшись смелости, отправилась с нориной Мирабель на салют.

Вопреки опасениям, ничего плохого не случилось, в толпе зрителей никто не обратил на меня внимания, зато я смогла полюбоваться незабываемым зрелищем.

Один из дней принёс неприятный сюрприз: куда-то пропали мои капли. Я обыскала всё, но не могла их найти. Отчаявшись, решилась взять у госпожи. Но где? Я понятия не имела, где норина Мирабель хранит свою бутылочку.

— Что-то потеряла?

Я вздрогнула и обернулась. На пороге комнаты стоял хозяин, держа двумя пальцами заветный флакон.

— Лей, помнишь, я говорил, что найду его? Не спорю, спрятала хорошо, но, рано или поздно, всё тайное становится явным. Сама покупала, да? По рецептам Мирабель? Ты мастерски их подделывала, на первый взгляд не отличишь.

Я низко опустила голову, раздумывая над тем, что он со мной сделает.

— Посмотри на меня. Лей. Я сказал: посмотри на меня! — повысил голос норн. Практически крикнул.

И я не ослушалась, подняла, вздрогнув под его тяжёлым взглядом. Радовало, что за поясом нет плети, хотя я знала, чтобы причинить боль, она не нужна.

— Ну, и сколько ты собиралась пить эту дрянь?

— Хозяин, я не понимаю причину вашего недовольства. Я родила сына, теперь у вас есть наследник, и я нужна вам только для постели…

— Ты дура! — он со всего размаху швырнул бутылочку об пол. — Надеюсь, капли слизывать не будешь, а то с тебя станется. Ты что, совсем ничего не понимаешь?

Хозяин шагнул ко мне и положил руки на плечи. Я попыталась вырваться, но куда там!

— Змейка, скажи, ты головой думала? — прошипел норн мне на ухо. — Я же предупредил, что знаю о них.

— Тогда почему же вы раньше не отобрали? — упавшим голосом поинтересовалась я.

— Это моё дело, тебя это не касается, — взяв меня за подбородок, хозяин заставил смотреть себе в глаза. В них плекскалась знакомая ярость. — Ну, что молчишь? Оправдывайся!

Мне нечего было ему сказать, всё, что могла, я объяснила в первый раз.

— Дети по принуждению — это…

— По принуждению? — не выдержав, он толкнул меня, практически отшвырнул к стене. — Значит, я тебя насиловал? Ну, скажи, что язык прикусила? Напомнить, как был зачат Рагнар, как ты ждала его появления? Я запретил тебе пить капли, но понимал, что после рождения сына должно пройти время… Я хочу от тебя детей, Лей, от тебя, слышишь!