Необходимо для счастья - Анатолий Жуков

Мастер Ниточкин степенно молчал, потому что рядом стоял его шестиклассник Петька: одного Ниточкина жена не отпустила.

Подошли, скрипя скатами, заиндевевшие, пахнущие дымом автобусы, и Кулик дал распоряжение входить по одному, чтобы он мог пересчитать участников культурного отдыха.

— Я в ответе перед заводом и семьями, — объяснил он. — Вдруг потеряем какого кормильца и передовика производства. Не спешите, места хватит всем.

Он насчитал двадцать два человека в первом автобусе, перешел ко второму — туда вошли остальные двадцать человек. Значит, всего сорок два человека вместе с Петькой. Кулик написал пальцем на заиндевелом борту автобуса «43» и сел сам. Очень хорошо. Пришла только половина от вчерашнего собрания, а если считать от всего мужского населения дома, то пьющих около сорока процентов. Многовато, но если подумать — не страшно.

— Трогай, — сказал он шоферу.

Город по причине выходного дня только просыпался, машин почти не было, но, когда они выбрались на загородное шоссе, впереди замаячили красные огоньки идущего транспорта. Обогнали автобус соседнего завода «Химмаш», набитый битком, обошли два открытых грузовика, в кузове которых сидели тепло одетые мужчины с поднятыми воротниками, потом оставили позади «Техпомощь» с народом, а красные огоньки впереди все еще маячили.

— Как наступающая армия, — сказал Бирюков.

— Точно, — сказал Ниточкин, тоже участник прошлой войны и орденоносец.

Они вспомнили Курскую дугу, Ясско-Кишиневскую операцию, Зееловские высоты…

На рассвете приехали в длинное село Сускан, за околицей которого толпилось около десятка автобусов и машин. Здесь и остановились.

— Как видите, не одни мы такие сознательные, — сказал Кулик, выгружая на снег тяжелые рюкзаки. — Теперь давайте по тропе вниз, к Черемшану.

— Да ты нас на рыбалку, что ли, привез? — догадался первым Шатилов. — Ты, Сеня, гляди, за это и схлопотать можешь. — Он потряс большим в меховой рукавице кулаком, величиной с голову Кулика.

— Не грози, твое не пропадет, — сказал Кулик. — Бери мешок и дуй вниз.

— Для рыбалки снасть нужна, — рассудительно сказал Ниточкин. — А нас больше сорока человек. Надо головой подумать, прежде чем обвинять человека. Идем!

В снегу была протоптана широкая тропа через лес до Черемшана. С крутого берега они сразу увидели множество людей на реке — часто сидели, беспорядочно, как грачи, и некоторые уже колдовали над лунками, некоторые сверлили звонкий декабрьский лед. Сомнений больше не было: домуправ их обманул.

— Жулик! — сказал Шатилов, бросая загремевший рюкзак.

— Голова, да дурная, — сказал Ниточкин. — Теперь обратно трясись сорок верст. А женам что скажем?

— Смотрите, смотрите, поймал! — радостно закричал Петька и скатился с обрыва вниз к реке.

В самом деле, ближний к берегу мужчина поймал крупную рыбу, она отчаянно билась у его ног, взрывая искристый снег.

— Лещ, — сказал Кулик. — А вон еще один тащит, идемте посмотрим.

— Н-да… — сказал Бирюков. — Нам теперь только и осталось глядеть. А что у тебя в рюкзаках?

— Снасти, — сказал Кулик. — Полсотни удочек и четыре коловорота. И еще банки с мотылем.

— А жрать что? — спросил Шатилов. — Я не завтракал, на закусь надеялся.

— Обед в другом рюкзаке, — сказал Кулик. — Десять кирпичиков хлеба, пять батонов и консервы. Рыбные, правда.

Мужчины топтались у обрыва, глядели вниз, соображали. Ехать домой сейчас нерасчетливо, день обещал быть солнечным, ведреным, а здесь такая тишина, красота: и снег хрустит и искрится, и деревья на том берегу стоят нарядные, в инее, и опять же ловится рыбка, ловится! Вон еще один вытащил — не леща, правда, но подлещика или густеру.

— Да что вы, алкаши, что ли! — сказал Кулик с обидой. — Посмотрите, сколько людей приехало, а за нами вон еще идут, и все сюда. Ниточкин, бери мешок, а они пусть едут!

— Не кипятись, — сказал Бирюков. — Мы не алкаши, и оскорблять нас ты не имеешь права. Кроме того, ты должен был нас предупредить.

— Ладно, попробуем, — сказал мужчина из второго подъезда.

— Пошли.

На льду Кулик развязал один рюкзак и вывалил из него рыболовное снаряжение.

— Рыбка клюет на червяка, а пьяница на рыбку, — сказал он. — Разбирайте удочки, и с богом. Шатилов, сверли лунки, чего стоишь? — Он взял коловорот и стал разгребать валенком снег на месте будущей проруби.

В четыре коловорота быстро насверлили с полсотни лунок, разделили из двух банок по спичечным коробкам мотыля. Кулик проинструктировал каждого, и культурный отдых начался.

Самым удачливым на первых порах был Петька Ниточкин. Одну за другой поймал шесть красноперок, а потом подцепил такого леща, что он застрял в лунке, и пришлось раздеваться, ложиться на снег и совать туда руку, чтобы вытащить добычу. Петьке это не удалось, и тогда снял полушубок старший Ниточкин, который поймал несколько ершей и ревниво поглядывал на удачливого сына.

— Ниточкин купаться собрался! — кричали от лунок. — Не утони, мастер!

Посмотреть Петькиного леща сбежалось человек двадцать. Смотрели, однако, торопливо, завистливо и тотчас возвращались к своим удочкам. Шатилов оказался на редкость беспокойным удильщиком, он сверлил одну лунку за другой и бросал их, посидев над каждой не больше минуты.

Бирюков был расчетливым и терпеливым. Он ушел к низменному берегу, где удил местный сусканский старик, уселся у тальников и с полчаса шевелил, подергивал мормышку без всяких последствий.

— Ничего, подойдет, — успокаивал его старик. — Окуня здесь тьма, надо его подманить. Ты брось в лунку несколько червячков и жди. А удочкой-то играй, играй, дразни его!

И правда, окунь подошел стаей. Бирюков только успевал вытаскивать. Он до того разошелся, что обнаглел и перестал насаживать мотыля, ловил на голую мормышку.

Кулик охотился с блесной на хищников. Крупную блесну он снарядил тройником, прицепил ее к толстой леске 0,8 мм и ходил от лунки к лунке, попутно наблюдая за своими рыболовами. Когда Шатилов убежал сверлить очередную лунку, он вынул его удочку, прицепил к ней ерша, с расчетом взятого у Ниточкина, и, засунув ему в рот окурок, опустил в лунку. Потом стал дергать свою блесну в соседней проруби.

Ему скоро повезло: после семнадцати рывков — Кулик и рывкам вел счет, больше сотни в одной лунке не делал — он почувствовал тупой удар, удочка вырвалась из рук, но он успел перехватить зазвеневшую леску и, чувствуя живую сопротивляющуюся тяжесть, стал выбирать ее осторожно и быстро, не останавливаясь. У самого льда сопротивление усилилось, и Кулик понял, что на крючке щука, судак идет спокойней. Он завел ее в лунку и вытащил, подхватив на выходе под жабры.

— Вот это да! — ахнул подбежавший Ниточкин. — Да как же ты ее, а? Да в ней ведь больше полпуда!

Кулик и сам не верил, что это он вытащил такую образину. Полпуда не полпуда, но килограммов на шесть потянет. У него еще дрожали руки, и он не мог говорить от волнения. Метровая щука билась на снегу, разевая длинную лошадиную пасть, шлепала хвостом.

Прибежал с коловоротом Шатилов, за ним — Петька Ниточкин, потом двое мужчин из шестого подъезда. Остальные смотрели издали, уже не покидая своих удочек.

— И у меня что-то есть! — крикнул Шатилов, увидев опущенный сторожок своей удочки. — Ну, ребята!.. — Он подбежал к лунке и стал выбирать леску. — Что-то небольшое для начала, легкое… Вот сволочь! — Он вытащил ерша с окурком во рту. — Ты что же это, а? Такой маленький и куришь?! Ребята, ерша с папироской поймал!.. Вот гад, «Беломор» курит!

Его тут же обступили, смеялись, разглядывали ерша.

— Он, может, и пьет? — спросил мужчина из шестого подъезда. — Ты понюхай-ка, Шатилов.

Шатилов серьезно понюхал рыбешку, вынул мокрый окурок и поглядел на улыбающегося Кулика.

— Ничего, Сеня, ты не гордись, — сказал он. — Мне только начать, а там не остановишь.

И в самом деле, он скоро напал на стаю плотвы и в полчаса натаскал десятка два. И крупной, граммов по двести. А Кулик до обеда только одного щуренка выудил — маленького, на полкило.

Изменила удача и Петьке Ниточкину. Отец его дергал одного за другим ершей, а Петька ушел к Бирюкову на окуня и оборвал леску с мормышкой. Он сидел возле лунки и плакал, а сусканский старик его утешал:

— Не плачь, сынок. Подумаешь, мормышка! У меня разок сапоги утонули, и то я не плакал. На рыбалке всяко бывает.

Кулик дал Петьке новую удочку, но счастье к нему не вернулось.

До двух часов, пока был активный клев, никто не вспомнил про обед, даже Шатилов. Потом рыболовное дело стало разлаживаться, Кулик смотал свою удочку с блесной и занялся организацией обеда. Вместе с Петькой он наломал в лесу сухостоя, разложил под берегом один коллективный костер и, объявив большой сбор, стал разогревать консервы.