Ариасвати - Николай Соколов

Дайянанда во все это время скромно стоял в стороне и только, когда восторг Рами-Сагиба несколько успокоился, брамин нашел своевременным привлечь на себя его внимание. Подвижная физиономия Рами-Сагиба тотчас же приняла выражение глубокого почтения. Несмотря на свой европейский костюм и бело-снежный галстук, он низко поклонился брамину и, дотронувшись рукою до земли, сделал вид, что хочет поцеловать край его белой туники. Но Дайянанда не допустил его до этого: он поднял Рами-Сагиба за плечо, обнял и крепко поцеловал с почти родственным чувством.

За обедом наши путешественники подробно объяснили Рами-Сагибу причину, которая привела их на Цейлон.

— Вы родились под счастливой звездою, джентльмены, — сказал Рами-Сагиб, — потому что это она привела сюда ученого пундита Дайянанду-Суами, одновременно с вами, как будто нарочно за тем, чтобы он разрешил все ваши сомнения.

— В самом деле, мистер Дайянанда, — обрадовался Андрей Иванович: не возьметесь ли вы перевести нам рукопись на английский язык, конечно, за приличное вознаграждение? Без сомнения, санскритский язык вы знаете в совершенстве?

— Настолько, сагиб, чтобы читать и понимать Риг-Веду, Атарва-Веду и другие священные книги, — скромно отвечал Дайянанда. Но может быть, сагиб, ваша рукопись — на языке пали? Тогда вам может помочь любой буддийский монах.

— По моему мнению, — сказал Авдей Макарович, — рукопись на древне-санскритском языке.

— В таком случае я готов служить сагибам своими скромными знаниями…

— Поверьте, что ваша услуга не останется…..

— Не будем об этом говорить, мистер Гречоу, — прервал Дайянанда. — Хотя я и нахожусь при калькутском храме богини Парвати, но все еще не получил вкуса к богатству. Для меня будет самой лучшей наградой сознание, что я сделал вам услугу… а затем, — удовлетворение собственному любопытству.

Когда подали кофе, Андрей Иванович достал из бумажника фотографический снимок с одной из алюминиевых таблиц и подал Дайянанде, объяснив ему сначала происхождение этого снимка. Дайянанда долго всматривался в таинственные строчки рукописи. Лицо его выражало сильное умственное напряжение. Несколько раз, задумавшись, он откладывал табличку в сторону, как будто разрешая какое-нибудь затруднение или что-то припоминая, и затем снова погружался в чтение неизвестных письмен. Наконец, он глубоко вздохнул и оттолкнул от себя листок.

— Что скажет нам ученый пундит об этой рукописи? — спросил Авдей Макарович, все время с любопытством наблюдавший за Дайянандой.

— Сагиб напрасно придает мне этот титул. Если бы я его принял, то эта самая рукопись обличила бы меня в самозванстве: я ничего в ней не понял.

— И вам совершенно неизвестен язык, на котором она написана?

— Сагиб, кажется, сказал мне, что она написана на древнем санскритском языке?

— Да, это мое предположение.

— Сагиб не ошибается.

— Следовательно, она действительно на санскритском языке?

— Да.

— Но вы же знаете этот язык? Вы читаете Веды?

— Но у языка, которым написаны Веды, был отец. Тот, кто знает детей, может не знать их отца.

— Что же нам делать? — спросил обескураженный Андрей Иванович.

— Поискать более ученого пундита. Я знал одного: он, наверное, прочитал бы эту рукопись.

— Да, — заметил Рами, — я тоже думаю, что он прочитал бы рукопись.

— Как вы думаете, господа, — снова спросил Грачев, — не мог ли бы это сделать Нарайян Гаутама Суами?

Это имя произвело неожиданный эффект: как пораженные гальваническим током, оба индуса вскочили с мест и, подозрительно оглянувшись кругом, уставили недоверчивый взгляд на Андрея Ивановича. Удивленный Грачев тоже поднялся со своего места.

— Разве мистер Грешам ничего не писал вам о нем? — спросил Андрей Иванович после минутного молчания.

Рами-Сагиб, опустив заметно дрожавшую руку в боковой карман своего смокинга и вынув письмо Грешама, еще раз пробежал его глазами. Вскоре встревоженное лицо его заметно прояснилось: он нашел приписку, на которую раньше не обратил внимания. В этой приписке говорилось именно о Нарайяне, адрес которого, в случае надобности, Грешам просил сообщить предъявителям письма. Успокоенный Рами передал письмо Дайянанде и указал рукой на приписку. Когда Дайянанда, в свою очередь, прочитал письмо и приписку, они оба обменялись быстрыми взглядами: со стороны Рами этот взгляд выражал вопрос, со стороны Дайянанды согласие, разрешение.

— Извините, джентльмены, — сказал Рами, снова занимая свое место и жестом приглашая своих гостей сделать то же. — Это моя вина. Обрадованный честью принять у себя друзей мистера Грешама, я не прочитал письма до конца. Поэтому имя, произнесенное вами, — с вашего позволения, мы его не будем произносить — так встревожило нас обоих, меня и моего почтенного друга, Дайянанду-Суами.

— Но, позвольте, мистер Рами, — спросил удивленный Авдей Макарович. — Я совсем не понимаю, чем могло вас встревожить это имя.

— Разве мистеру Сименсу ничего неизвестно о последнем возмущении в Калькутте? — в свою очередь спросил вполголоса Рами, пригибаясь к столу и таинственно осматриваясь.

— Совершенно ничего. Признаюсь, нас больше интересовало известие из Европы и поэтому мы, может быть, слишком мало обращали внимания на местные новости.

— К несчастью, наш друг, имя которого мы не будем произносить, был замешан в этом возмущении и осужден на смерть.

— Осужден? — переспросил, нахмуриваясь Авдей Макарович.

— Да. Английский уголовный суд приговорил его к смертной казни.

— И он казнен?! — вскричал встревоженный Андрей Иванович.

— Он скрылся, — отвечал до этих пор хранивший молчание Дайянанда. — Но его повсюду преследуют полицейские шпионы и сыщики. Голова его дорого оценена, а среди людей, принадлежащих к цивилизованному племени, всегда найдется слишком много охотников продать за деньги кровь невинно осужденного.

— Вот тебе, бабушка, и Юрьев день! — свистнул Авдей Макарович. — Что мы теперь будем делать, коллега?

Андрей Иванович пожал плечами.

— Послушайте, мистер Рами, и вы, мистер Дайянанда, — обратился он к обоим черным джентльменам. — Из письма мистера Грешама вы видели, что мы почти только затем и приехали в Индию, чтобы повидаться с Нар… с другом, — поправился он, — имени которого, пожалуй, не будем называть… Поэтому вы согласитесь, что нам необходимо знать его местопребывание.

— Согласен, мистер Гречоу, — отвечал Рами. — Но в настоящем положении дела, когда и вопрос, и ответ почти одинаково могут стоить жизни третьему лицу, — удобно ли будет производить поиски?