И больше никаких парадов - Форд Мэдокс Форд

Африке меня прозвали Мясником Кэмпионом, а Гэтакра – Радикулитом. Я не хочу, чтобы меня как-то там называли, потому что выставил себя перед вами сущим ослом… Хотя нет, черт возьми, никаким не ослом. Я так был привязан к вашей святой матушке… Это самая гордая награда, которую только может удостоиться любой военачальник… Зваться Мясником, но, невзирая на это, вести за собой людей. Это свидетельствует о доверии, в итоге ты сам начинаешь верить в себя, как в их командира!.. В надлежащий момент ты должен быть готов пожертвовать сотнями человек, чтобы не потерять десятки тысяч из-за несвоевременных действий!.. Успешные военные операции сводятся не к захвату и удержанию позиций, а к их захвату и удержанию с минимальным количеством жертв среди личного состава… Как мне хотелось бы, чтобы вы, гражданские, вбили себе это в головы. Мои люди это знают. Им известно, что я использую их без всякой пощады, но при этом не приношу напрасно в жертву ни одну жизнь… Проклятье!.. – воскликнул он. – Во времена вашего отца я даже подумать не мог, что столкнусь с подобными проблемами!.. Но вернемся к нашим баранам… Точнее, к моей докладной записке на имя военного министра… Боже мой!.. – взорвался генерал. – Интересно, что этот парень думает, читая шекспировские строки «Ведь в судный день все ноги, руки, головы, отрубленные в сражении, соберутся вместе…». Что там дальше Генрих V говорит, обращаясь к своим солдатам?.. «Каждый подданный должен служить королю, но душа каждого принадлежит ему самому… Ни один король, как бы ни было безгрешно его дело…» Боже мой! Боже мой!.. «Не может набрать войска из одних безгрешных людей…»[11] Что вы об этом думаете?

Титженса охватила тревога. С генералом явно творилось что-то неладное. Но что было тому причиной? Однако сейчас было не время об этом думать. Кэмпион, конечно же, жутко переутомился…

– Сэр!.. – воскликнул он. – Может, лучше вернемся к вашей докладной записке?.. Я всецело готов составить рапорт в поддержку ваших заявлений касательно позиции французского гражданского населения. В результате на меня ляжет вина за…

– Нет-нет!.. – взволнованно сказал генерал. – Против вас и так уже достаточно обвинений. В конфиденциальном рапорте, приобщенном к вашему личному делу, высказываются подозрения о том, что у вас слишком много общих интересов с французами. Вот почему ваше положение в целом выглядит таким невозможным… Я велю Терстону что-нибудь написать. Он хороший человек, Терстон. И надежный…

Кристофер слегка вздрогнул. Генерал продолжал, повергая его в изумление:

– Но за моей спиной, я слышу, мчится; Крылатая мгновений колесница; А перед нами – мрак небытия; Пустынные, печальные края[12]. В этой ненавистной войне для генерала заключена вся жизнь… Вы полагаете, что все генералы безграмотные дураки… Но вот я очень много читал, хотя только то, что было написано не позже семнадцатого века.

– Я знаю, сэр… Когда мне было двенадцать, вы велели мне прочесть «Историю мятежа и гражданских войн в Англии» Кларендона.

– На тот случай, если мы… – произнес генерал. – Мне не понравится, если… Одним словом…

Он судорожно сглотнул; видеть, как он сглатывает, было странно. Если смотреть на человека, а не на мундир, то Кэм-пион был кожа да кости.

«Почему он так нервничает? – подумал Титженс. – С самого утра на взводе».

– Я хочу сказать, хотя это и не совсем в моем духе, что, если мы с вами больше никогда не увидимся, не считайте меня невеждой, мне это не понравится.

«Никакой серьезной хворью он не страдает… – подумал Титженс. – Да и меня вряд ли считает настолько больным, что я вот-вот умру… В действительности, такие, как он, не умеют себя выражать. Генерал пытается проявлять доброту, но совсем не знает, как это делается…

Кэмпион помолчал и сказал:

– Впрочем, у Марвелла есть строки получше…

«Он пытается выиграть время… Только вот зачем ему это надо?.. Что все это значит?»

Происходящее ускользало от его понимания. Генерал смотрел на свои руки, покоившиеся на одеяле, которым был накрыт стол.

– Например вот такие, – произнес он. – В могиле не опасен суд молвы; Но там не обнимаются, увы…

При этих словах Титженс вдруг подумал о Сильвии в тот момент, когда ее великолепное тело с длинными руками и ногами прикрывала единственно тонкая вуаль… Она пудрила подмышки в ярком свете двух электрических ламп по обе стороны от туалетного столика. И смотрела на него в зеркало, слегка подрагивая губами… Приподняв их уголки вверх…

«Вот как раз туда, где не опасен суд молвы, кто-то сейчас и направляется… – сказал себе он. – Но почему нет?»

В ее духах ощущался аромат сандалового дерева. Он слышал, как она мурлыкала что-то себе под нос, припудривая пуховкой из лебяжьего пуха свои сокровенные места. Явно с каким-то намерением! Именно в этот момент он увидел, как едва заметно повернулась дверная ручка. Когда Сильвия протягивала руки к одной из своих бесчисленных, отливающих серебром косметических принадлежностей, ее запястья выглядели просто невероятно. Она казалась такой похотливой! И вместе с тем такой целомудренной! Сильвия сидела на стуле, и шитый золотом халат плотно облегал ее бедра…

Ну что же! Ей не в первый и не в последний раз было дергать за ниточки!

Кэмпион сиял и лучился счастьем, но при этом выглядел каким-то сморщенным, напоминая Титженсу увядшее яблоко в вороненой, стальной каске. Он опять сел на ящик из-под мясных консервов за покрытый солдатским одеялом стол и стал теребить в пальцах свое огромное золотое вечное перо.

– Капитан Титженс, – молвил он, – я буду чрезвычайно рад, если вы предельно внимательно меня выслушаете!

– Слушаюсь, сэр! – с замиранием сердца ответил Кристофер.

Генерал сказал, что Титженс сегодня же получит приказ о переводе. И сухо добавил, что новое назначение капитан не должен считать немилостью. На самом деле это не что иное, как повышение. Он, генерал-майор Кэмпион, просил командовавшего частью полковника внести в его личное дело наилучшие рекомендации. Он, Титженс, проявил невероятный талант в поиске решений трудных проблем, и полковнику обязательно надо это упомянуть! К тому же он, генерал Кэмпион, просил своего друга генерала Перри, командовавшего шестнадцатым сектором…

«Боже мой, – подумал Титженс, – меня отправляют на фронт. Он отсылает меня в армию Перри… Это же верная смерть!..»

Чтобы назначить Титженса заместителем командира шестого батальона в его полку!

– Полковнику Партриджу это вряд ли понравится. Он молится, чтобы МакКекни вернулся обратно!

А про себя добавил: «Против столь чудовищного обращения со мной я буду бороться до последнего вздоха».

– Ага, вот они… – внезапно закричал генерал. – Еще одна чертова проблема, с которой вы столкнулись…

Он сделал самую примечательную