Рассказы. Миры Роберта Хайнлайна. Том 24 - Роберт Хайнлайн

Представители ответчика заметили, что судья был тронут, и поспешили с возражениями. Антропоид, заявили они, не может быть человеком, так как не имеет ни человеческого облика, ни человеческого интеллекта. И Помфри вызвал своего первого свидетеля — владыку мастерства Б'на Крийта.

Обычно скверное настроение марсианин не улучшилось от того, что он вынужден был три дня прождать в стеклянной передвижной цистерне. Не говоря уж о том, что ему пришлось прервать свои исследования ради детских свар, которые затевали земляне.

Его раздражение еще возросло из-за новой проволочки, пока Помфри вынуждал своих противников признать его экспертом в рассматриваемом вопросе. Они жаждали внести протест, но не могли. Он же был директором их собственной научной лабораторий. Кроме того, он имел доверенность голосовать от имени всех марсианских владельцев акций «Работников» — не подлежащий оглашению факт, который нельзя было обойти.

Еще проволочка, пока не явился переводчик помочь с присягой — Б'на, эгоцентрист, как все марсиане, так и не потрудился изучить хоть один земной язык.

В ответ на требование говорить правду, всю правду и так далее он защебетал и зачирикал. Переводчик болезненно сморщился и сказал:

— Он утверждает, что не может этого.

Помфри попросил перевести дословно. Переводчик тревожно покосился на судью.

— Он говорит, что всю правду, если он ее окажет, вы, дураки… ну, не совсем «дураки» — это марсианское слово обозначает что-то вроде безголового червя — вы понять не способны.

Судья намекнул на неуважение к суду, и марсианин, когда понял, что ему грозит заключение в передвижной цистерне на тридцать дней, поубавил спеси и обязался говорить правду с наивозможнейшей точностью. После чего его признали свидетелем.

— Вы человек? — спросил Помфри.

— По вашим законам и вашим меркам, — я человек.

— На каком основании? Ваше тело иное, чем у нас, даже наш воздух для вас смертелен. Вы не говорите на нашем языке, ваши представления нам чужды. Как же вы можете быть человеком?

Марсианин тщательно взвесил свой ответ.

— Я процитирую договор между Землей и Марсом, представляющий для вас высший закон. «Все члены Великой Расы, пребывая на Третьей Планете, будут пользоваться всеми правами и прерогативами туземной доминирующей расы Третьей Планеты». Бипланетный Трибунал интерпретировал эту статью договора как утверждение, что члены Великой Расы являются «людьми», что бы ни подразумевал этот термин.

— Почему вы называете себе подобных Великой Расой?

— Из-за превосходства нашего интеллекта.

— Относительно людей?

— Мы люди.

— В сравнении с интеллектом земных людей?

— Это самоочевидно.

— Настолько же, насколько наш интеллект выше интеллекта бедняги Джерри?

— Это не самоочевидно.

— Больше вопросов к свидетелю у меня нет, — объявил Помфри.

Его противникам никак не следовало бы ввязываться в бой. А они ввязались и начали добиваться, чтобы Б'на Крийт уточнил разницу в характере интеллекта людей и антропоидов-работников. Владыка мастерства Б'на доходчиво объяснил, что культурные различия маскируют врожденные различия, если таковые имеются, и что в любом случае и антропоиды, и люди в такой малой степени используют потенциальные возможности своих интеллектов, что пока еще рано решать, какая раса на Третьей Планете станет великой.

Он только-только начал объяснять, что по-настоящему великую расу можно было бы получить путем скрещивания и отбора лучших качеств людей и антропоидов, когда его поспешно остановили, сказав, что больше к нему вопросов нет.

— С разрешения суда, — сказал Помфри, — мне хотелось бы указать, что мы не выдвигали никаких теорий, а просто опровергли утверждение противной стороны, что человека делают человеком определенный облик и определенная степень интеллектуальности. Теперь я прошу снова вызвать истца, чтобы суд мог определить, действительно ли он человек.

— С разрешения высокоученого суда… — Адвокаты ответчика совещались с той минуты, как цистерну с Б'на Крийтом вынесли из зала, и теперь заговорил их глава.

— Цель иска, видимо, сводится к тому, чтобы защитить жизнь этой движимости. И продолжать разбирательство нет нужды — ответчик гарантирует, что этой движимости будет дано умереть естественной смертью у ее нынешнего владельца, и предлагает иск отклонить.

— Что скажете вы? — спросил судья у Помфри. Помфри величественно завернулся в свою незримую тогу.

— Мы не просим бездушной благотворительности этой корпорации, мы ищем у суда справедливости. Мы просим, чтобы человеческая сущность Джерри была утверждена законом. Нет, не права голоса, не права иметь собственность, не отмены полицейских правил в отношении всей его группы, но мы настоятельно просим, чтобы суд признал его хотя бы настолько человеком, насколько является человеком аквариумное чудище, которое только что унесли отсюда.

Судья повернулся к Джерри.

— Ты этого хочешь, Джерри?

Джерри тревожно посмотрел на Помфри, а потом сказал. — Есть, босс.

— Подойди сюда.

— Одну минуту. — Глава адвокатской оравы выглядел растерянным. — Я прошу суд учесть, что постановление по этому иску может оказать неблагоприятное воздействие на давно сложившуюся коммерческую практику, необходимую для поддержания экономики…

— Протестую! — Помфри, весь ощетинившись, вскочил на ноги. — В жизни я не сталкивался с более возмутительной попыткой оказать влияние на исход дела. После этого мой досточтимый коллега предложит суду рассмотреть дело об убийстве в зависимости от политической конъюнктуры. Я возражаю…

— Достаточно, — сказал судья. — Это предложение так или иначе во внимание принято не будет. Продолжайте допрос вашего свидетеля,

Помфри поклонился.

— Мы выясняем смысл того странного нечто, которое называется «человеческой сущностью». Мы убедились, что это не вопрос облика, расы, планеты или остроты ума. Поистине, определить это невозможно, но вот почувствовать нам дано. От сердца — к сердцу, от духа — к духу. — Он обернулся к Джерри.

— Джерри. Ты не споешь судье свою новую песню?

— Ага. — Джерри с тревогой покосился на жужжащие камеры, микрофоны и прочую технику, а потом прочистил горло.

Далеко отсюдаНа реке СуванниТам я сецем буду…

Аплодисменты напугали его до полусмерти, а стук судейского молотка и того больше, но это не имело ни малейшего значения. Вопрос был решен бесповоротно. Джерри доказал, что он — человек.