Пятый пункт. Межнациональные противоречия в России - Вадим Кожинов

А вообще-то у нас в России как-то не принято подсчитывать процент крови. К этому, уж если хотите, склонны скорее евреи. Да и разве я критикую одних евреев? Взять хоть такого русского, как Бухарин. Ведь это был настоящий враг русской культуры, враг Есенина, враг русского крестьянства. Подумать только, он еще в январе 1930 года написал статью, где было сказано, что «с кулаком надо разговаривать на языке свинца». Сталин так никогда не выражался… Или Томский — это же он организовал «Шахтинское дело», а теперь из него икону делают. Я вообще против этого идолопоклонства. Надо сохранять объективность. И не нужно наклеивать ярлыки, как это происходит сейчас, например, со Станиславом Куняевым. В чем только его ни обвиняют, как ни шельмуют…

— Да, я читал эссе этого Куняева о Багрицком — оно было перепечатано в Израиле, в нашем журнале «22». Лично меня там больше всего удивило, что Куняев всерьез считает Багрицкого большим поэтом…

— Еще бы, Багрицкий ведь и вправду замечательный поэт. Куняев, несмотря на свою критику, очень его ценит. Как он о нем говорит! Или о Мандельштаме!

— Я бы хотел все-таки вернуться к теме «еврейского засилья». Вам не кажется странным, что вот в США евреев втрое больше, чем в СССР, но американцы почему-то не могут, кажется, пожаловаться на особые бедствия, вроде советских? Не сетуют они вроде и на захват евреями американской науки и культуры. Почему бы это?

— Не скажите. Тот же Дуглас Рид, о котором я уже говорил (неужели так-таки не читали?), приводит статистику, которая убедительно показывает, что евреи контролируют все американские средства информации, захватили всю экономическую и политическую власть. Разве это справедливо, что американская администрация должна подчинять свою, например, ближневосточную политику интересам еврейского меньшинства?

— Вы напрасно думаете, что это меньшинство так уж поддерживает Израиль. Те же средства информации, которые «контролируются евреями», постоянно и очень резко нас критикуют, не брезгуя даже инсинуациями. А как вы сами, кстати, относитесь к Израилю? Каковы ваши прогнозы насчет будущих российско-израильских отношений?

— Ну какие тут могут быть прогнозы? Я же не пророк. Есть у нас, возле «Памяти», группы, которые протестуют против отношений с Израилем. Я думаю, это неправильно, нужно со всеми странами поддерживать нормальные отношения.

А что касается самого Израиля, то я, признаться, восхищен всей этой вашей работой по возрождению национального языка, культуры, государства. Честно говоря, я даже завидую Израилю…

КАВКАЗСКИЙ ВОПРОС

Абхазия и Чечня

Более тридцати лет назад жизнь свела меня с несколькими молодыми в то время деятелями абхазской культуры, завершавшими свое образование в Москве. Это знакомство могло, конечно, оказаться не имеющим последствий эпизодом, но с самого начала что-то (я долго не осознавал со всей ясностью, что же именно) глубоко заинтересовало меня в этих людях, их мыслях, их переживаниях. Постепенно я стал вчитываться в книги абхазов и об абхазах, стремясь понять многовековую историю неведомого мне ранее народа (теперь книги эти составляют целый отдел моей личной библиотеки). Наконец я отправился в Абхазию — не в ту «курортную», которую знают многие москвичи, но в полные покоряющего обаянии селения в предгорьях Кавказского хребта: Кутол, Члоу, Моква, Джгерда…

Невозможно рассказать здесь о том, что мне в конечном счете открылось; я отчасти изложил свое «открытие» в нескольких опубликованных в 1970–1980 гг. статьях. Скажу лишь следующее: я и разумом, и сердцем не только всецело принял, но и, не убоюсь ответственного слова, полюбил столь немногочисленный (в масштабах мира, да и моей тогдашней страны) и в то же время поистине уникальный, никем не заменимый народ, живущий на таком малом пространстве между реками Псоу и Ингур, отделенными расстоянием всего только около 170 километров. Я увидел богатство, сложность и особенную, скрытую, не выражающую себя в показных акциях силу народного духа.

И едва ли найдутся слова, которые способны передать чувства, испытанные мною, когда стотысячный абхазский народ смог победно отразить агрессию четырехмиллионного, то есть в 40 (!) раз превосходящего его по численности соседа! Прошу извинить меня за признание в чисто личной гордости: абхазы неоспоримо подтвердили все то, что я о них передумал в предшествующие годы…

И сколько бы ни уверяли теперь враги абхазского народа, что его победа была-де обеспечена той или иной посторонней помощью, их слова заведомо лживы. Ибо любая помощь — это именно и только помощь, а решает дело все же тот, кому помогают, а не те, кто помогает.

Вызывающий преклонение героизм абхазов не нашел, увы, должного признания в «официальном» мнении России и Запада, поддерживающем только то, что выгодно поддерживать (об этом я еще буду говорить). Но во всем мире сегодня есть люди, которые восхищаются подвигом абхазского народа. Вообще, поскольку мир ныне стал в буквальном смысле слова единым и каждое весомое событие, происходящее в любой точке планеты, прямо и непосредственно предстает как событие всемирной истории, Абхазия с 1992 года именно прямо и непосредственно вышла на мировую арену (разумеется, история Абхазии на всем ее многовековом протяжении была неотъемлемой частью истории всего человечества, но ранее это не было, так сказать, очевидным для всех фактом).

Между прочим, я имел случай лично убедиться в том, как «абхазская тема» ныне буквально движется через весь мир, как слово об абхазах, прозвучав в Москве, отзывается далеко на Западе, затем звучит в заветной глубине Абхазии и еще раз возвращается в Москву. Дело было так. Осенью 1992 года, во время известного сражения в районе Гагры, я беседовал с несколькими депутатами Верховного Совета России, незадолго до того посетившими Абхазию. Депутат С. Н. Бабурин, зная о моем давнем внимании к Абхазии, спросил меня, каким, на мой взгляд, будет исход гагринских боев. И я в юмористической форме, но все же вполне серьезно сказал, что на этот вопрос полтораста с лишним лет назад ответил Лермонтов известной строкой своего «Демона»:

Бежали робкие грузины…

Среди беседующих крутился (о чем я и не знал) корреспондент пресловутой мюнхенской радиостанции «Свобода», который в тот же день воспроизвел наш разговор в эфире. А через какое-то время в Москву приехал много лет назад одаривший меня своей лестной дружбой Баграт Васильевич Шинкуба и рассказал, как в его родном Члоу люди услышали эту радиопередачу из Мюнхена и вскоре восхитились точным лермонтовским «прогнозом» исхода гагринского сражения!..

Говоря обо всем этом, я не забываю, что и в так называемом «бывшем СССР», и на Западе есть влиятельные лица, которые пытаются истолковать нынешнюю героическую борьбу абхазского народа за самое свое существование (а далее еще пойдет речь о том, что вопрос стоит именно так!) как незаконный акт разрушения «территориальной целостности Грузии». В качестве «доказательств» такого толкования приводятся в основном три «факта»:

1) в Абхазии к 1992 году было значительно больше грузин, чем абхазов; 2) в далекую эпоху существования суверенного государства на землях Грузии, в X–XIII вв. Абхазия была его неотъемлемой частью; 3) Абхазия в 1931 году вошла в состав Грузинской ССР в качестве «автономной республики».

По поводу первого «аргумента» необходимо сказать следующее. После ряда восстаний в Абхазии во второй половине XIX века указ российского императора от 31 мая 1880 г. объявил абхазов «виновным народом». Этим воспользовались соседи и начали активнейшим образом заселять их земли. В 1886 году в пределах Абхазии проживали только 4,1 тыс. грузин, а всего через десятилетие, в 1897-м, их было уже почти 26 тыс. — то есть в шесть с лишним раз больше! Затем — особенно после официальной отмены указа, осуществленной по инициативе великого государственного деятеля России П. А. Столыпина, — «переселенчество» резко сократилось, и к 1917 году, т. е. по прошествии следующих двух десятилетий, количество грузин в Абхазии выросло не столь уж значительно — до 37,4 тыс. (см. «Материалы по истории Абхазии», вып. 1, 1990, с. 22).

Поток «переселенцев» вновь стал возрастать после 1917 года, в особенности с 1930-х годов (см. об этом изданный в 1992 году сборник «Абхазия: документы свидетельствуют. 1937–1953»), и к 1959 году количество грузин в Абхазии выросло по сравнению с дореволюционным временем более чем вчетверо. Всего за сто лет (1886–1989) количество грузин в Абхазии выросло почти в 60 раз (абхазов — менее чем в 2 раза)!

Но главное даже и не в этом. Тот факт, что грузин в Абхазии больше, чем абхазов, не давал и не дает никаких правовых оснований для объявления ее «неотъемлемой частью Грузии». Так, например, в Казахстане к моменту провозглашения его суверенным государством (в 1991 году) казахи составляли менее 40 процентов населения, однако ведь никто из ответственных деятелей других государств не ставил в связи с этим вопрос о незаконности казахского суверенитета. Между тем в Тбилиси почему-то не только выдвигают, но и безоговорочно решают сей вопрос.