Король волшебников - Лев Гроссман

— Например?

— Мария, Иисусова мама, — загнула палец Асмо. — Родилась смертной, потом вознеслась. Или Галахад, сын Ланселота: он нашел священный Грааль и попал туда же. Опять же Енох, потомок Адама.

— Китайские полководцы Гуань Юй и Фань Куай, — добавила Гаммиджи. — Восемь Бессмертных даосизма.

— Дидона, Будда, Симон волхв, — внес свою лепту Царап. — Продолжать можно до бесконечности.

— Возьмем греческий миф о Ганимеде, — продолжала Асмо. — Зевс вознес смертного юношу на Олимп за его красоту и сделал своим виночерпием. Потому проект так и назвали.

— Виночерпий здесь, скорее всего, эвфемизм, — дал справку Фолстаф.

— Я все понимаю, — сказала Джулия. — Не все кончают так, как Икар, но ведь это только легенды. В «Горце» вон тоже бессмертные — реально это, по-вашему?

— Они там не боги, — заметил Фолстаф. — Ты хоть кино-то смотрела?

— И все эти люди, о которых вы говорите, были не простые смертные, а чем-то да выделялись. Енох — потомок Адама.

— А ты разве нет? — поддела Асмо.

— Галахад был нечеловечески добродетелен, Ганимед — нечеловечески красив. Не думаю, что это относится к кому-нибудь из присутствующих. По-моему, вы все люди как люди.

— Совершенно верно, — подхватил Царап. — В том-то и фишка. На данном этапе мы просто подтверждаем концепцию; до выводов еще далеко, поэтому мы пока ничего не хотим исключать.

Как профессор, опекающий перспективного аспиранта, он устроил Джулии экскурсию по восточному крылу, куда ее раньше не допускали. Все комнаты здесь были набиты принадлежностями самых разных религий: облачениями, алтарями, светильниками, кадильницами и митрами, а в воздухе витали всевозможные благовония.

В связке посохов Джулия опознала епископский и друидский. Она не привыкла работать с подобным оборудованием и доверия к нему не испытывала, но знание, как известно, добывается экспериментальным путем. Может, это и есть супержелезо, магический эквивалент большого адронного коллайдера. Ничего нельзя исключать, пока не исключишь, так ведь?

И Джулия вошла в проект «Ганимед». Как всякий научный работник, она делала срезы и вырезы, организовывала, строила графики, составляла проверочные таблицы и проверяла все до посинения. Мюрские маги тем временем творили песнопения и возлияния, приносили жертвы, постились, совершали омовения, раскрашивали лица, вопрошали звезды и вдыхали пары, исторгаемые бурлящими зельями.

Серьезная неуклюжая Гаммиджи, скачущая и улюлюкающая под действием мескалина топлес и в полной раскраске, несколько ошарашивала, но Царап указывал, что в контексте их исследований это приравнивается к полной ригидности. (Асмо, подавляя смех, вполголоса уверяла, что Царап с Гаммиджи по-тихому предаются сексуальным вакхическим игрищам, но доказательств, если они у нее и были, Джулии не представила.) Целью проекта было выяснить, действительно ли за всей этой мурой есть какая-то техника; ее открытие обещало приравнять волшебные скоросшиватели к фокусам на семейных праздниках.

К моменту прихода Джулии Царапу нечем было похвастаться, но он имел основания думать, что это не пустая трата времени и не полное шарлатанство. Когда Айрис изменила аранжировку одного шумерского песнопения, изо рта у нее вылетел рой насекомых, вот так вот. Пожужжал, выбил окно и пропал в ночи. Айрис два дня не могла говорить, так ей обожгло горло.

Были и другие случаи, спонтанные проявления чего-то, что ни в какую теорию пока не укладывалось. Предметы двигались сами по себе, посуда билась, слышалась великанская поступь, однажды разбудившая Джулию. Фиберпанк, метамаг-коротышка, три дня постился и медитировал, а на четвертое утро узрел в солнечном луче руку, которая коснулась его пухлой щеки своими горячими пальцами.

Его опыт, к общей досаде, никто повторить не сумел. Магия тоже не линейная сетка, но религия по сравнению с ней вообще полный хаос, свалка всякого мусора. В ней все ритуализировано и кодифицировано, это да, но воспроизводимых результатов эти ритуалы не обеспечивают. В магии, если ты правильно выучил заклинание, и не слишком устал, и условия не изменились за последнюю пару секунд, у тебя, как правило, получается, а тут ни фига. Царап продолжал верить, что глубокое бурение и расшифровка глубинного грамматического пласта таки приведет их к новой мощнейшей технике, но чем глубже они бурили, тем хаотичнее и неподвластнее грамматическим правилам все становилось. Как будто кто-то капризный и озорной на той стороне нажимал кнопки и дергал рычажки как попало, лишь бы позлить исследователей.

У Царапа хватало терпения сидеть и дожидаться, когда из этого шума возникнет нечто закономерное, но Царап был личностью уникальной. Пока он и его сторонники корпели над священными текстами и заполняли один жесткий диск за другим хаотической псевдоинформацией, Асмо вывела свою группу в поле для отлова живых экспонатов.

Царапу не понравилось, что она откололась, но Асмо воспротивилась ему со всей твердостью семнадцатилетнего вице-президента компании. Чуть ли не всем известно, заявила она, что на Земле имеется популяция волшебных существ. Небольшая, поскольку Земля для них не слишком дружественная среда. Почва твердая, воздух разреженный, зимы суровые — эльфу эта планета что человеку Арктика. Но отдельные представители, эскимосы волшебного мира, все-таки выжили.

У них своя иерархия: одни сильнее, другие слабее. В самом низу стоят вампиры, серийные убийцы, из которых путем естественного отбора выжили одни только социопаты. С ними, понятно, связываться не стоит, но выше их размещаются самые разнообразные виды эльфов, духов, оборотней и прочих. Если взбираться по этой лесенке терпеливо, перекладина за перекладиной, до богов, может, и не долезешь, но есть вероятность встретить кого-то, знающего их факс. Эта штука будет покруче поста.

Начала она с однодневных вылазок в местные горячие точки. В Провансе, до сих пор не слишком урбанизированном, обитали летучие спрайты, речные сирены, даже драконы-виверны иногда попадались, но все это была мелкая дичь. На смену июлю пришел август, холмы вокруг Мюра залиловели от цветущей лаванды — картинка с календаря в приемной дантиста, ни дать ни взять, — и Асмо со своей командой, куда теперь входил и Фолстаф, стала пропадать в поле по нескольку дней.

Особых успехов поначалу не было видно. Асмо стучалась к Джулии в три утра с сухими листьями в волосах и початой бутылкой просекко, садилась на кровать и рассказывала о встрече с кучей лютенов, французской разновидностью лепрехаунов, норовивших залезть ей под (действительно провоцирующую) юбку.