Волшебство любви - Кэролайн Линден

Франческа, запрокинув голову, закричала. Эдвард толкнулся глубже и задержался внутри, чувствуя, как Франческа сжимает его раз за разом. Но он не мог долго это выдержать. При виде ее лица в пароксизме страсти он и сам утратил контроль над собой. Крепко взяв ее за бедра, он возобновил толчки, все сильнее, все чаще, пока и его не настиг оргазм, не оставив места ни для каких мыслей.

Долгое время единственным звуком был звук ее дыхания — тихие, частые вдохи, и еще стук его сердца, громом отдававшийся в ушах. Он никогда не испытывал такого… такого полного освобождения, такого полного удовлетворения. Ни с другой женщиной, ни после трудовых свершений, ни после блестящего делового маневра, ни даже после победы, одержанной в схватке с братьями… никогда. Тело его было выжато, голова в тумане, но вот сердце…

— Если это безумие, — донесся до него слабый голос Франчески откуда-то из-под сияющей вуали ее волос, — увези меня в Бедлам.

— Может, завтра. Не думаю, что сегодня я смогу донести тебя дальше, чем до кровати. — Он сделал еще один глубокий вдох, и Франческа рассмеялась, и вибрации ее смеха резонансом откликнулись в его теле. — Я могу остаться тут навсегда, — добавил он, скорее обращаясь к себе, чем к ней. Он убрал в сторону ее волосы и уткнулся носом ей в шею.

Она подняла голову и посмотрела на него томным взглядом.

— Навсегда! Сколько еще у тебя в запасе непристойных предложений?

— Ты даже не представляешь, — пробормотал он. Он повернулся и принялся расшнуровывать ее корсет.

— Может, у меня у самой есть кое-какие непристойные планы.

— С удовольствием приму участие в их претворении. — Он снял с нее корсет, за ним сорочку, оставив ее в одних чулках. — Поделись своими мыслями. Насколько ты испорчена, моя дорогая?

Франческа вновь засмеялась.

— До сегодняшнего вечера я могла бы сказать, что я испорченнее тебя! Но сейчас… — Она потащила его к кровати. — Теперь я больше никогда не смогу смотреть на этот столик, не вспоминая…

— И на меня тоже? — Внезапно став серьезным, Эдвард обхватил ладонями ее лицо. — Ты сказала, что никогда не передумаешь насчет Олконбери. Ты говоришь, то он для тебя только друг. А кто я для тебя?

Ответ высветился в ее выразительных глазах до того, как она отвела взгляд в сторону и, покраснев, смущенно засмеялась. Он был ей далеко не безразличен, ее чувство к нему было глубже физического влечения, пусть самого сильного. Важнее их сотрудничества, которое началось, когда он согласился помочь ей найти Джорджиану. И не проявлявший себя явно, не озвученный, но все же живший в нем страх того, что она его использует для каких-то своих целей, развеялся. Она начала, заикаясь, подыскивать слова для ответа, но Эдвард ее остановил. Он узнал все, что ему нужно было знать.

Следующие две недели он почти каждый день куда-нибудь выводил Франческу. Он брал ее туда, где, как ему казалось, ей может быть интересно и приятно побывать, вначале она возражала, но он сумел убедить ее в том, что жизнь ее не должна ограничиваться лишь поисками Джорджианы. Они ходили в театр, в оперу, в зверинец Пидкока. Они посетили Тауэр и расположенную там королевскую сокровищницу, а также Британский музей с его древностями. С каждым днем Эдвард все больше очаровывался Франческой. Он по-прежнему получал от Джексона доклады о ходе поисков Джорджианы, он по-прежнему вел дела, касающиеся собственности его покойного отца, работал с мистером Уайтом и направлял Уиттерса в его работе над петицией, в которой Чарли заявлял свои права на герцогство, но, чем бы он ни занимался, мысль о том, что он вскоре увидит Франческу, никогда не отступала слишком далеко. Чем больше времени он проводил в ее обществе, тем сильнее привязывался к ней, тем больше ему ее не хватало, когда ее не было рядом.

Однажды ночью к Эдварду пришла мысль о том, что счастье состоит только в этом: счастье лежать с Франческой в постели, обнимая ее. Удовлетворенный, расслабленный, Эдвард предавался ощущению счастья, которое становилось все отчетливее, все яснее. Он никогда не стеснялся добиваться того, чего хотел, если решал, что игра стоит свеч.

Эдвард привлек к себе Франческу, обнял ее и поцеловал в плечо.

— Поехали со мной за город, — прошептал он. — Завтра, всего на день. Позволь мне отвезти тебя в Гринвич или в Ричмонд, куда-нибудь подальше от Лондона. Мне хочется отдохнуть от города.

— В Гринвич! — воскликнула она, и обернулась, удивленно на него уставившись. — Конечно, поедем. Куда пожелаешь… Но что…

Он снова ее поцеловал. Потом еще и еще, пока она не стала таять в его объятиях.

— Поедешь? — Он улыбнулся, когда она посмотрела на него томно и молча кивнула. — Хорошо.

— А что там, в Гринвиче? — игриво спросила она, пока он покрывал поцелуями ее лицо и шею. — Что ты сейчас замышляешь, Эдвард?

— Что-то очень распутное, — пробормотал он, забравшись на нее сверху. Вскоре тела их соединились, слившись в одно. Они идеально подходили друг другу. И сейчас, и всегда. — Но… очень приятное.

Он хотел удержать ее возле себя.

Навсегда.

Глава 22

На следующее утро Эдвард ушел рано. Еще не полностью проснувшись, Франческа что-то недовольно пробормотала, когда он встал с рассветом и оделся, но он лишь шепнул, что ему нужно кое-что сделать, прежде чем он увезет ее из города на целый день. Поцеловав ее, он ушел.

А когда дверь за ним тихо закрылась, Франческа обнаружила, что не может больше заснуть. Она безнадежно влюбилась в Эдварда. Олконбери предупреждал ее, что де Лейси не женится на ней и даже не останется надолго ее любовником. Тогда она не желала об этом задумываться, потому что не нуждалась в чужих советах и потому что не хотела думать о конце их с Эдвардом романа, тем более что он едва начался. Но прошло уже две недели, и Эдвард почти все вечера и ночи проводил с ней. Все ее знакомые обратили на это внимание. И сейчас мысли о перспективах их связи все чаще приходили в голову, хотя она так и не ответила себе на главный вопрос, тот вопрос, что задал ей Олконбери, — что она чувствует к Эдварду?

Когда он неожиданно появился в театральной ложе, она несказанно обрадовалась, что ее немало удивило и встревожило. Когда Эдвард разъезжал с ней по городу, показывая достопримечательности Лондона, словно ему больше нечем было заняться, она не только не уставала от его общества, ей хотелось видеть его еще чаще. И несмотря на то что она не забывала о предостережениях Олконбери, ее тянуло к Эдварду с неодолимой силой. Бес сомнений, она бы пригласила его в свою постель, даже если бы он открытым текстом заявил ей, что в его намерения входит лишь короткое приключение.