Под крыльями — ночь - Степан Швец

Я был на аэродроме. Мне позвонили из штаба:

— Готовьте самолет к полету, полковник Федяшин будет вас проверять.

Делать нечего, надо подчиниться.

Самолет готов к вылету. Ждем. Тут же, неподалеку, стоит «стрекоза» Федяшина.

— Интересно, сколько времени займет этот экзамен? — поинтересовался я у летчиков. Они тоже ждали своей очереди на проверку техники пилотирования.

— Минут на сорок рассчитывайте, — ответил кто-то.

— Умноженное на три, — добавил Молодчий. — Знаю я эти сорок минут. Меня он промариновал в воздухе часа полтора… Да ты не унывай, что-нибудь придумаем, только далеко от аэродрома не уходи.

Что можно придумать здесь, на земле, когда я буду в воздухе? Я пропустил его слова мимо ушей.

Появился инспектор.

— Сколько будем летать, товарищ полковник? — спросил я.

— Это будет от вас зависеть. Минут сорок.

— Товарищ полковник, можно немножко полетать на вашем самолете? — обратился к нему Молодчий.

Что вы, избави бог! — воскликнул Федяшин. — И не думайте, и не пытайтесь, там всё засекречено, вы и мотор не запустите.

Мы взлетели. Началась проверка техники пилотирования. Правый разворот, левый, прямая… Ничего мудреного нет, скучно.

Где мы? — спрашивает через некоторое время инспектор.

— Идем параллельно посадочному знаку, вон слева аэродром.

Он взглянул на аэродром и…

Немедленно на посадку! Ах, черти полосатые, что натворили! Скорей на посадку!

Что, думаю, случилось? Вгляделся, а там на взлетной полосе стоит маленький бело-синий самолетик на носу, задрав хвост к небу. Скапотировал! Есть от чего прийти в отчаяние.

Я развернулся и начал заход на посадку, а инспектор места себе не находит:

— Безобразники какие… Пропал самолет. Ну, я их…

Сели. Заруливаю на стоянку.

Самолетик, как оставили мы его зачехленным, так и стоит на прежнем месте в нормальном положении, целехонький.

— Кто трогал самолет? — грозно спрашивает Федяшин.

— Какой самолет?

— Мой. Я сам видел, он стоял на носу. Вы видели? — обратился он ко мне.

Я что-то не обратил внимания. Не присматривался.

— Ничего не понимаю, — и Федяшин тщательно осмотрел свою «стрекозу». Ни малейшего изъяна, никаких повреждений…

Проверку техники пилотирования я прошел, таким образом, по «сокращенной программе». Во второй раз подниматься в воздух не имело смысла, и с разрешения полковника Федяшина я отправился по своим делам, а он остался выяснять отношения с Молодчим и его друзьями.

Летчики сознались, что пошутили: выкатили самолет на взлетную полосу и подняли хвост повыше, чтобы со стороны это выглядело как авария. Им, видите ли, хотелось облегчить участь командира полка, сократить время проверки. Федяшин ворчал, но совершенно беззлобно:

— Ах проказники, ах шутники! Вы же могли погнуть винт…

— А мы осторожненько, товарищ полковник.

Закончив проверку, Федяшин улетел в другие полки, а проделка летчиков еще долго оставалась предметом шуток.

В их озорстве было что-то детское. Наверно, этим сильным, мужественным людям, не раз глядевшим в глаза смертельной опасности, порой нужна была какая-нибудь разрядка…

Враг под большим натиском отступал всё дальше и дальше на запад, но конца войны еще не видно, и полк работал с большим напряжением. В полк вливаются всё новые боевые экипажи, но вызывает глубокое уважение боевая работа тех, у кого за 100, за 200 боевых вылетов, а они, не снижая темпов, продолжают летать. Это такие, как Александр Молодчий, Михаил Брусницын, Михаил Писарюк, Семен Нижнековский, Павел Тихонов, Николай Харитонов, Федор Титов, Владимир Робуль и другие. Ребята летали за себя и за тех парней, что не вернулись с боевых заданий.

Весной 1944 года весь мир облетела весть о мужественных молодогвардейцах Краснодона. А летом рабочие Ворошиловграда на собранные средства приобрели боевой самолет и вручили его своему земляку Александру Молодчему с наказом бить врагов, отомстить им за смерть молодогвардейцев. Через весь фюзеляж боевой машины летчик Мандрыгин написал: «Олег Кошевой».

Запечатлелся в памяти боевой вылет при заходящем солнце. Я выпускаю самолеты засветло. Первой вылетает 1-я эскадрилья, а с ней первым — ее командир, неутомимый Саша Молодчий. А на борту золотисто-красными буквами — как приговор фашистам — символичная надпись. Получив добро на взлет, почти с ходу поднялись братья по борьбе с фашизмом Саша Молодчий и «Олег Кошевой». За себя и за того парня, разменяв четвертую сотню боевых вылетов…

Боевая работа шла своим чередом. 2-й гвардейский полк считался одним из передовых. Указом Президиума Верховного Совета СССР полк был награжден орденом Красного Знамени. Трем летчикам было присвоено звание Героя Советского Союза. Героями стали молодые летчики Харитонов и Титов и ветеран полка бесстрашный Паша Тихонов. Многие пилоты, штурманы, стрелки, техники получили ордена и медали. Ордена Красного Знамени были вручены мне и моему заместителю по политической части подполковнику Виноградову. Стилем своей работы он напоминал мне комиссара 16-го полка Михаила Ивановича Хренова — такой же скромный, выдержанный, целеустремленный, всегда с коллективом, постоянно готовый прийти на помощь добрым советом, поддержать каждое полезное начинание. По-партийному принципиальный, он снискал большое уважение всего личного состава.

Полк вышел в число передовых благодаря самоотверженности боевых экипажей, четкой работе штаба, технического состава. Его успехи были бы невозможны без хорошо поставленной партийной, политико-воспитательной работы.

Неоценимый вклад в общее дело внесли инженерно-технические службы, служба связи, наш ближайший тыл — БАО.

Пишу в прощальном тоне потому, что через некоторое время я тяжело заболел, был отправлен в госпиталь и после перенесенной операции признан медицинской комиссией к летной службе не годным. Со 2-м гвардейским полком пришлось распрощаться. Но время, прожитое в этом полку, навсегда осталось в памяти.

Через полгода я добился восстановления в праве летать, возвратился в строй, но конец войны встретил уже в другой части — в 21-м гвардейском авиационном полку.

Расскажу, как обстояли дела в соседнем 16-м полку, в моей прежней боевой семье — 3-й эскадрилье, где я часто бывал в гостях.

Командир полка Афанасий Иванович Рудницкий в октябре 1943 года при выполнении боевого задания был сбит, весь экипаж погиб. После него полком временно командовал Дмитрий Васильевич Чумаченко. Затем его перевели в другую часть. Теперь командовал полком Анатолий Маркович Цейгин — инициативный и энергичный офицер, прекрасный летчик. В полку его уважали и любили. Когда Цейгин летал на боевые задания, он всегда брал с собой стрелком-радистом Василия Максимова. У этих двух людей, несмотря на большое различие в звании и должности, сложились особенно теплые дружеские отношения.