Дживс и Вустер (сборник) - Пэлем Грэнвилл Вудхауз

– Тогда почему у Таппи туго с деньгами? Разве таблетки не перешли к нему по наследству?

– Какое там!

– Ничего не понимаю. Вы говорите загадками, пожилая родственница, – сказал я с легким раздражением в голосе, потому что если я чего не переношу, так это манеру тетушек говорить загадками. – Если эти таблетки, будь они неладны, принадлежали отцу Таппи…

– Л. П. Ранкл так не считал. Отец Таппи получал у него жалованье, и в примечании к контракту сказано, что все изобретения, сделанные за время работы в «Ранклз энтерпрайзез», становятся собственностью «Ранклз энтерпрайзез». Так что покойный старик Глоссоп не оставил сыну большого наследства, а Л. П. Ранкл продолжал здравствовать, как вечнозеленый лавр.

Я никогда не видел вечнозеленый лавр, но понял мысль тетушки.

– А если Таппи подаст в суд?

– Он обязательно проиграет. Контракт есть контракт.

Я понимал, что она имеет в виду. Я сам оказался в подобной ситуации, когда написал статью или, как говорят, дал материал под названием «Что значит хорошо одеваться» в ее еженедельную газету «Будуар элегантной дамы». Тетя дала мне за работу пачку сигарет и получила статью в полную собственность. Мне не присылали просьб о ее публикации из Франции, Германии, Италии, Канады и Соединенных Штатов, но если б прислали, я не мог бы их удовлетворить. Мой приятель, профессиональный литератор Литтлуорт по прозвищу Носач, говорит, что мне надо было продать тете только право на публикацию в периодическом издании, но я тогда до этого не додумался. Сам, конечно, наделаешь ошибок. Ту т нужно, чтобы твои интересы защищал агент.

Тем не менее я считал, что Л. П. Ранкл должен был пренебречь формулировкой контракта и поделиться с отцом Таппи. Я сказал об этом прародительнице, и она согласилась.

– По совести, конечно, должен.

– Его поведение в этой ситуации лишний раз доказывает, что он жлоб.

– Всем жлобам жлоб. У него есть сведения, что на Новый год ему присвоят рыцарское звание.

– Как же можно такого посвящать в рыцари?

– А как раз таких и посвящают. Видный бизнесмен. Делец, каких мало. Крупный наш экспортер.

– И при этом жлоб.

– Первостатейный.

– Тогда что ему здесь делать? Вы обычно не лезете из кожи вон, обхаживая жлобов. Спод – это еще ладно. Я понимаю, почему вы миритесь с его вредоносным присутствием, хотя оно мне и не по душе. Он агитирует за Медяка и, по вашим словам, делает это хорошо. Но зачем здесь Ранкл?

Тут она воскликнула «Ах!», и когда я спросил ее, почему она ахнула, она ответила, что подумала о своей хитроумной затее, а когда я спросил, что она подразумевает под «хитроумной затеей», она снова ахнула. Неизвестно, сколько еще могло бы так продолжаться, но она вторично выглянула в коридор, а потом сквозь стеклянную дверь внимательно посмотрела в сад и все объяснила:

– Ранкл приехал сюда, чтобы продать Тому какой-то антиквариат для его коллекции, но поскольку Том исчез, а Ранклу добираться сюда не ближний свет, я оставила его переночевать, и за ужином меня осенила идея. Если задержать его в гостях и потчевать день и ночь яствами Анатоля, он вполне может смягчиться.

Она перестала говорить загадками. Теперь я ее понимал.

– И тогда вы уговорите его откупиться от Таппи неправедно нажитыми деньгами?

– Вот именно. Я жду подходящего момента. Как только он наступит, я буду действовать с быстротой молнии. Я сказала ему, что Том возвратится через пару дней, а это неправда, потому что он не приблизится к дому и на пятьдесят миль, прежде чем я дам ему знать, что опасность миновала, – и, таким образом, Ранкл согласился остаться.

– Ну, и как ваши успехи?

– Перспективы, кажется, хорошие. Ранкл смягчается с каждым приемом пищи. Вчера вечером Анатоль баловал нас цыпленком «пти-дюк», и Ранкл уплетал его за обе щеки, как ленточный червь, месяц сидевший на диете. Я заметила огонь в его глазах, когда он проглотил последний кусок. Еще несколько ужинов – и он готов.

Вскоре после этих слов она покинула меня, чтобы переодеться к ужину. Я нисколько не сомневался, что успею облачиться в вечерний туалет за десять минут, и поэтому медлил, погрузившись в размышления.

Поразительно, что я находился в глубоком раздумье не первый раз за день. Это говорит только о том, как сильно изменилась жизнь. Полагаю, в прежние времена я погружался в размышления не чаще чем раз в месяц.

Глава 7

Само собой, мне угодил в самое сердце рассказ пожилой родственницы о бедственном положении Таппи. Кто-то скажет, что человек, способный отвести в сторону последнее кольцо, когда вы лезете на спор на другой конец бассейна «Клуба шалопаев», не стоит сочувствия, но, повторяю, старая обида давно прошла, и сейчас мне было больно за Таппи. Ведь идея прародительницы задобрить Л. П. Ранкла сразу показалась мне несостоятельной, хотя я и сделал вид, что отношусь к ней всерьез. Человека, который носит такую панаму, не разжалобишь, сколько и чем ни корми. Чтобы жук вроде Л. П. Ранкла раскошелился, его нужно похитить, упрятать в подвал заброшенной мельницы и вставлять ему между пальцев ног зажженные спички. Да и то он еще, пожалуй, подсунет вам фальшивый чек.

То, что Таппи еле сводит концы с концами, было для меня открытием. Ведь если когда-нибудь и задумаешься о материальном положении близкого знакомого, то скорее всего решишь, что у него все благополучно. Мне и в голову не приходило, что Таппи может ощущать острый дефицит дублонов, и теперь я понимал, что мешает собрать духовных лиц во главе с епископом и приступить к церемонии. Вероятно, дядя Том взял бы на себя все расходы, получи он на это «добро»: денег у него хоть лопатой