Стальной век: Социальная история советского общества - Вадим Дамье

8 декабря 1991 г. главы России, Украины и Беларуси Б.Н.Ельцин, Л.М.Кравчук и С.С.Шушкевич встретились на территории Беловежской пущи, подписали соглашение о том, что Советский Союз «как субъект меж­дународного права и геополитическая реальность прекращает свое сущест­вование» и договорились о создании Содружества Независимых Государств (СНГ)[561]. Первоначально «три славянских лидера» (это «этническое» об­стоятельство, в характерном для ситуации националистическом духе, под­черкивалось в комментариях[562]) не собирались приглашать в новое объеди­нение бедные республики Средней Азии и охваченное конфликтами Закавка­зье. Но президент Казахстана Н.Назарбаев убедил их изменить свое решение. 21 декабря 1991 г. в Алма-Ате было подписано соглашение о создании СНГ в составе 11 государств - Азербайджана, Армении, Беларуси, Казахстана, Кыргызстана, Молдовы, России, Таджикистана, Туркменистана, Узбекиста­на и Украины. «С образованием Содружества Независимых Государств, - указывалось в «Алма-Атинской декларации», - Союз Советских Социали­стических Республик прекращает свое существование»[563].

Защитить Советский Союз было уже некому. Его распустила сама правящая номенклатура. Судя по воспоминаниям помощника Горбачева А.С.Черняева, первый и последний советский президент реагировал на свое отстранение от власти с полной беспомощностью. «М.С. наконец должен решиться», - записал Черняев в дневнике 8 декабря, отметив, что он «опять неадекватен». На следующий день «Михаил Сергеевич бушует, заявляет, что он уйдет, пошлет их всех и т.д., «покажет им»». Советники уговорили его «не конфликтовать», а начать переговоры с лидерами республик. Эти консультации закончились безрезультатно. Горбачев то объявлял о намере­нии созвать Съезд народных депутатов и провести референдум, то делал вид, что ничего не происходит, и он по-прежнему у руля, то поручал напи­сать текст своего «прощального» заявления, то выжидал, ничего не пред­принимая и на что-то надеясь[564].

Единственным политиком, который открыто выразил поддержку Горба­чеву и призвал его действовать, был президент Чечни генерал Д.М.Дудаев, которого советский президент в ноябре спас от начатого по приказу Ель­цина российского вторжения. Выступая 23 декабря 1991 г. в Грозном, он назвал методы создания СНГ незаконными, поскольку новые государства не имеют права распускать Союз. Дудаев призвал Горбачева, «как верхов­ного главнокомандующего», не соглашаться с отстранением от власти, а «приложить все силы и свой высокий международный авторитет для ук­репления союза в обновленном качестве». По его словам, Горбачев стал неугоден, поскольку он «действительно демократ», и «чеченский народ, а равно и все горские народы Северного Кавказа» остаются на его сторо­не[565]. Как утверждал российский публицист И.Л.Бунич, президент Чечни называл управляемую им республику «последним уцелевшим (или пер­вым освобожденным) бастионом Советского Союза» и «предлагал Ми­хаилу Горбачеву прибыть в Грозный и оттуда выполнять свои обязанности президента СССР, начав борьбу против московских сепаратистов, изгнав­ших Горбачева из Кремля»[566]. Условием должно было стать признание за Чечней статуса «союзной республики». Однако Горбачев не принял под­держку из Грозного. 25 декабря 1991 г. он зачитал заявление о своей от­ставке, а развевавшийся над Кремлем советский флаг был спущен.

На месте Советского Союза теперь располагалась вереница более или менее авторитарных государств. Эпоха модели государственного капита­лизма закончилась. Установившая ее правящая номенклатура теперь отбра­сывала ее за ненадобностью, как исчерпавшую свои «задачи». Наступала эпоха частного капитализма в форме, типичной для «пороговых» или «пе­риферийных» капиталистических стран.Вместо заключения

После роспуска Советского Союза прошло уже более 20 лет. В общест­ве многое изменилось. Любой, кто сравнит хотя бы внешний облик крупных российских городов с тем, какой можно было наблюдать в конце 1980-х го­дов, скажет, что перемены произошли глубокие и разительные. Маленькие города и сельская местность изменились куда меньше, и не зря в совре­менной России говорят, что за пределами кольцевой автодороги (границ Москвы) начинается совсем другая страна - «ближайшее зарубежье». Но нас сейчас интересует не городской пейзаж и не ассортимент товаров в магази­нах. Нас занимают другие вопросы: что произошло за эти годы с властью и обществом, какой социальный строй утвердился на просторах бывшего Союза и насколько эти перемены оказались подготовлены прежней, совет­ской действительностью?

Прежде всего, приходится сделать вывод о том, что «наверху» из­менилось куда меньше, чем можно было бы ожидать на первый взгляд. Те общественные слои, которые стояли у власти в Советском Союзе, ни­куда не исчезли, но существенно видоизменились, сменили облик и мето­ды своего правления, усвоили новые социально-политические воззрения и ценности. В ходе «Перестройки» и последующих событий они могли со­вершать просчеты - не все и не всегда происходило в соответствии с их планами, расчетами и намерениями, - но никогда не теряли рычаги поли­тической власти. Когда горизонт стал несколько проясняться после хаоса 1989-1991 гг., оказалось (на конец 1993 г.), что президентами или премье­рами, как минимум, в 15 из 20 признанных и непризнанных государствах, образовавшихся при распаде Союза[567], являлись представители бывшей партийной, министерской, хозяйственной или военной бюрократии (в том числе 10 раннее занимали пост партийных первых секретарей). Один из ор­ганизаторов приватизации в России ультралиберал Е.Т.Гайдар (сам быв­ший член КПСС и редактор центрального партийного журнала «Комму­нист») предлагал «откупиться» от номенклатуры, дать ей возможность по­менять «власть на собственность», превратившись в частных капиталистов, но уступив руль политического руководства «новым» людям[568]. В действи­тельности же бюрократия не собиралась отказываться от власти и поделила между собой собственность «корпорации СССР». Конечно, в среде быв­ших партийных чиновников произошли крупные перестановки, немалое число из них было выброшено на обочину или «на покой», но те, кто пе­рекрасились в «демократов» по-прежнему оставались на коне. Правда, им пришлось потесниться и разделить как власть, так и собственность с хо­зяйственными элитами (министерскими чиновниками, директорами пред­приятий, ставшими их хозяевами)[569], верхушкой силовых структур[570], с комсомольскими деятелями, занявшимися предпринимательством в конце 1980-х гг., спекулянтами (в советские времена их называли «фарцовщика­ми»), дельцами «теневой экономики» и даже откровенными представите­лями криминального мира[571]. Понятно, что для того, чтобы принять уча­стие в приватизации государственной собственности, желающему были необходимы первоначальный капитал и «связи» в верхах. Иными словами, привилегированные и богатые слои советского общества (государственные капиталисты-бюрократы и криминал) изначально имели предпочтитель­ные шансы и возможности для того, чтобы сосредоточить собственность в своих руках и превратиться в новый господствующий класс частных капи­талистов. Только так и можно объяснить появление на пространстве быв­шего Союза такого количества многомиллиардных состояний в кратчай­ший срок, да еще в условиях затяжного, временами катастрофического экономического спада 1990-х годов. Это обстоятельство неизбежно прида­ло режимам стран, возникших на развалинах Советского Союза, и их эко­номике отчетливо олигархический характер. То борющиеся, то сотрудни­чающие между собой группировки олигархии не только контролируют подавляющее большинство собственности, но и государство, по существу, «приватизировав» его и сращиваясь с ним.

Разумеется, экономическим и политическим элитам постсоветских стран пришлось, по существу, отказаться от прежних надежд на мировую гегемонию. Переход от раннего и догоняющего государственного капита­лизма к более «развитому», частно-рыночному, сопровождался снятием значительной части протекционистских ограничений и полным «открыти­ем» хозяйства мировой конкуренции. За этим последовал широкомас­штабный крах производства, с изменением пропорций или даже всей хо­зяйственной структуры. Так нашел свое логическое завершение конечный крах советского модернизационного проекта: почти все государства бывше­го Союза так и не попали в разряд современных «индустриально-развитых» стран. В мировой системе разделения труда они остаются в положении «по­роговых» стран или даже периферии («третьего мира») - экспортеров сырья и зоны, куда инвесторы вкладывают капиталы, в первую очередь, по при­чине крайней дешевизны рабочей силы. Лишь немногие крупные концер­ны и компании достаточно конкурентоспособны для того, чтобы осущест­влять внешнеэкономическую экспансию.