Шолохов. Незаконный - Захар Прилепин

даты: «Вёшенская 6-го ноября 1926» и тут же другая: «8.XI». 6-го не смог начать – что-то отвлекло. 7-го праздновал 9-ю годовщину революции. И 8-го, наконец, приступил. В тот день написал чуть больше одной страницы. 9 ноября – сразу четыре. 10 ноября – фрагмент, как Аксинья провожает Степана Астахова. 11 ноября начал главу про рыбалку и закончил её на следующий день.

Пробился ручеёк сквозь толщу земную. Заиграла на солнце чистейшая влага.

* * *

Анастасия Даниловна, пока её сын обживался в станице Вёшенской, оставалась в Каргинской. Собирая на новый дом деньги, прежний свой курень Шолоховы продали. Мать сняла комнату в саманной хате в центре станицы, неподалёку от Петра Михайловича Шолохова. Сын делал всё, что мог, чтоб приблизить переезд матери: неустанно, по 12 часов в сутки работал над романом.

Подлог с книжкой рассказов, проданной в два издательства, вскрылся уже в новом, 1927 году. До Шолохова такие шутки в постоянном режиме устраивал с Госиздатом только Сергей Есенин, продавая одни и те же стихи в два, а то и в три издательства сразу. Но он всё-таки был советской поэтической звездой, любимцем читателей и партийного руководства – а тут у нас кто?

Нет, Шолохов точно знал, кто он такой, однако в управлении Госиздата не все могли быть столь прозорливы. Погружённый с головою в роман и вновь оставшийся без средств, Шолохов снова обратился в Госиздат. Но не с извинениями, а требуя доплатить ему оставшиеся 30 % аванса. В конце концов ответ ему написал есенинский приятель – большевик со стажем, участник Гражданской, писатель и чекист Александр Игнатьевич Тарасов-Родионов.

Он был максимально корректен:

«Дорогой товарищ.

Я ознакомился с вашей перепиской с Госиздатом и поражён вашими претензиями. Вы предложили Госиздату 9 ваших рассказов <…> После этого вдруг оказалось, что рассказы эти, проданные вами Гизу, одновременно проданы вами и издательству “Новая Москва” <…> Больших стараний стоило мне убедить заведующего лит-худ. отдела Гиза т. Бескина не отказываться вследствие этого от издания вашей книжечки, а примириться с этим вопиющим нарушением с вашей стороны обычных издательских правил <…> Гиз издал вашу книжечку, ограничившись помещением в неё <…> только четырёх рассказов из принятых 5-ти. И за эти 4 рассказа деньги вам уплачены сполна».

Зиму Шолохов с женой и дочкой провёл на подножном, что называется, корму, зато работа шла яростно и неумолимо.

В январе 1927 года, 20-го числа, в очередной раз был арестован Харлампий Ермаков. Дочь его, Пелагея Харлампиевна, уже после Отечественной, рассказывала: «Ушёл в гости и не вернулся домой. Говорят, его кто-то из базковцев встретил в Миллерове, вели под ружьём… Вот и всё».

Шолохов наверняка об этом узнал. Теперь его работа была ещё и своеобразным свидетельством в пользу того человека, что поделился с Шолоховым самым сокровенным – своей судьбой.

К февралю он вчерне завершает первые две части первой книги «Тихого Дона»: от рыбалки Григория и Пантелея Прокофьевича, начала любви с Аксиньей, свадьбы с Натальей – до ухода Гришки и Аксиньи к Листницким, и призыва братьев Мелеховых на фронт. В ту зиму в голове его сложится воедино весь замысел романа целиком.

Шолохов расписал для себя план буквально по главам, что, в сущности, объяснимо. Две трети первого тома уже были готовы. Том второй, про 1917 год и Корнилова, он вчерне написал годом ранее. События, которые ему предстояло описать дальше, были ему известны и в целом понятны: Вёшенское восстание, на территории которого он с родителями жил, невольно став свидетелем основных событий той поры, а следом – бунт Фомина, опять же коснувшийся шолоховской семьи напрямую.

3 февраля Шолохов напишет сотруднику издательства «Новая Москва» Павлу Посвянскому: «Ты спрашиваешь о романе, думаю, что создашь безошибочное представление о ходе моей работы, если учтёшь то, что в течение 3 м[еся]цев изворачивался я, как уж под вилами, в поисках займов и прочих бюджетно-паскудных делах. Сейчас у меня в окончат[ельной] обработке три первых части (не думай, что это – “плод” 3-х- месячной работы…), как окончу и перепечатаю – вышлю тебе. Ты будешь исподволь знакомиться с вещью, а об условиях поговорим после. Хочу поставить тебя в известность, что окончу не раньше осени…»

Редакционному работнику Алексею Стасевичу, с которым работал ещё над выпуском книги «Лазоревая степь», Шолохов писал 3 мая того же года о не изменившихся за три месяца планах: «…относительно романа: я надеюсь окончить его к осени (октябрь – ноябрь)».

И далее: «Кратко о романе: зовётся “Тихий Дон”. Размер 40 (приблизительно) печ<атных> листов. Частей 9. Эпоха 1912–1922 гг.».

Частей окажется восемь, однако тома будет не три, как думал Шолохов поначалу, а четыре. И печатных листов не 40, а 90. В два с лишним раза больше!

Ни к какому ноябрю роман он, конечно же, не закончит.

Шолохов и предположить не мог, что работа над книгой растянется ещё на 14 лет.

* * *

Весной 1927 года он дописывает последние из ранних своих рассказов – «Один язык», «Мягкотелый» и «Ветер». Все три будут опубликованы уже после выхода сборников «Донские рассказы» и «Лазоревая степь», в книжку «О Колчаке, крапиве и прочем» тоже не попадут – и потому останутся как бы вне основного свода шолоховских сочинений. Увлечённый «Тихим Доном», а затем «Поднятой целиной», он вовсе о них забудет.

Между тем, рассказ «Один язык» – где идёт солдатское повествование от первого лица о событиях Первой мировой, – демонстрирует тот самый, характерный для Шолохова, подкреплённый аномальной памятью безупречный слух на живую речь. Помещённый в «Тихий Дон», этот рассказ органично растворился бы в нём. Впрочем, тот же, что и в рассказе, сюжет – братание русских и австрийцев – имеется, но в иной подаче, в тексте романа. Судя по всему, перед нами два варианта осмысления одной тронувшей Шолохова истории, услышанной им от кого-то из участников тех событий.

В рассказе «Мягкотелый» рассматривается нравственная, характерная для тех лет коллизия – сдать ли органам брата, служившего в белогвардейской контрразведке. Рассказ предвещает сюжет романа Леонида Леонова «Дорога на океан», который появится почти десятилетие спустя. Характерно, что у Шолохова действие рассказа происходит в поезде и основная часть событий в леоновском романе также происходит на железной дороге.

И, наконец, «Ветер» – один из самых беспощадных шолоховских рассказов вообще. Здесь повествование также ведётся от первого лица. Безногий казак Харитон Турилин впускает переночевать заблудившегося учителя Головина, едущего с преподавательского съезда. Памятуя об учительском опыте Шолохова, стоит предположить автобиографическую подоплёку этой встречи. Делясь воспоминаниями о своей жизни, Харитон рассказывает про последнее отступление казаков к Чёрному морю – описанные им сцены напоминают страницы «Тихого Дона», посвящённые бегству от красных семейства Мелеховых. Но главная сюжетная часть рассказа касается возвращения