Капкан на честного лоха - Андрей Троицкий

– Слушай, я знаю твою сестру, – ответил Тамаз. – Она не просто умная. Она очень умная. А это уже медицинский диагноз. Мне не нужны очень умные.

Через четверть, когда проехали кольцевую дорогу, телефон снова зазвонил. На этот раз беспокоил очень важный чиновник из министерства иностранных дел. Он решил составить протекцию своей бывшей любовнице, с которой по ряду причин ныне состоял лишь в дружеских отношениях.

Ашкенази мгновенно проявил изобретательность, придумал причину для отказа.

– Она лесбиянка, – сказал он. – Мне не нужна лесбиянка.

Пораженный таким ответом, чиновник на несколько секунд потерял дар речи.

– Слушай, я же с ней жил. Она такая горячая баба, настоящая нимфоманка, она кончала, она тащилась…

– Она притворялась, – отрезал Ашкенази. – Притворялась, чтобы тянуть с тебя деньги.

– Она замужняя женщина, – не сдавался чиновник. – У неё ребенок.

– И все равно она лесбиянка, – покачал головой Тамаз.

– С чего ты взял?

– У меня нюх на лесбиянок, – веско ответил Ашкенази.

Он отложил трубку и глотнул минеральной воды. С Рижского шоссе на двух полосную дорогу свернули в восемь десять.

Цыганков увидел серебристую «БМВ», когда приканчивал последний бутерброд и допивал пиво. Он ждал эту машину, но почему-то от неожиданности чуть не подавился куском колбасы.

Схватив трубку, набрал номер.

– Они только что свернули, – сказал Цыганков. – Едут медленно. Через четыре минуты вы их увидите. Машины сопровождения нет.

– Точно нет? – переспросил Климов.

– Что я слепой? – вопросом ответил Цыганков.

Он положил трубку на сидение, завел двигатель и поехал следом за «БМВ». Про себя Цыганков беседовал с её величеством фортуной. Пусть удача отвернется он него. Пусть. Но только не сегодня. Только не в этот день, не сейчас.

Ашкенази отложил в сторону журнал, допил минеральную воду. «ВМВ», доехав до развилки, сбросив скорость до двадцати километров, свернула на грунтовую дорогу.

Проехали первые метров триста, когда впереди показался грузовик. Через несколько секунд «БМВ» догнала фургон «ГАЗ», который едва плелся, поднимая за собой высокий шлейф пыли, которая садилась на иномарку. Но объехать фургон, вырваться вперед на такой узкой дороге не было возможности.

Водитель Саша нервно забарабанил указательным пальцем по баранке, словно почувствовал близкую беду. Кажется, витавшее в воздухе напряжение почувствовал и Ашкенази. Он нагнулся вперед, нахмурился.

– Это ещё что за колхозник? – спросил он.

– Наверное, в Москву за колбасой ездил, – отшутился Водитель. – Теперь обратно возвращается.

Из фургона Урманцев, через глазок в двери наблюдал за «БМВ». Между машинами метров пять, не больше. Все идет по плану, но синие «Жигули» Цыганкова ещё не видны.

Грузовик сбавил скорость насколько это вообще возможно. Проехали открытое место, по слева и справа потянулись чахлые сосновые посадки. В жару сосны пахли скипидаром, и этот приятный запах можно было услышать в фургоне. Урманцев втянул в себя крепкий дух и даже зажмурился от удовольствия.

Он приник к глазку и, наконец, увидел «Жигули», быстро нагоняющие «БМВ». До ворот ещё полтора километра. Теперь пора действовать.

Урманцев нагнулся, сунул в боковой карман куртки три гранаты Ф-1. Повесил на плечо ремень автомата, откинул назад складывающийся костыль приклада, прикрепленный к ствольной коробке длинным винтом. Он обхватил правой ладонью рукоятку, положил палец на спусковой крючок. Левой рукой потянул в сторону задвижку, скрепляющую одна с другой двери фургона.

Ашкенази нервно заерзал на заднем сидении. Обернулся назад, увидел синие запыленные «Жигули». Беспокойство росло, как на дрожжах, просто из ушей лезло.

– Слышь, какая-то тачка сзади, – сказал Тамаз водителю.

– Вижу, – лицо Саши сделалось напряженным. – Ничего страшного.

Цыганков нагнал «БМВ», пристроился в хвост, держа дистанцию в три метра. Когда начались сосновые посадки, он нагнулся достал из-под сидения пакет со стволами, положил его на пассажирское место, чтобы были под рукой.

– Блин, ну, давай, – вслух сказал Цыганков.

Климов, сидевший за рулем «ГАЗа», видел всю картину в зеркало заднего вида. В десяти метрах впереди, показался лежавший в овраге ржавый холодильник – это ориентир. То место, где нужно остановиться. Климов плавно выжал педаль сцепления и тормоза.

Фургон тряхнуло на кочке, «ГАЗ» остановился.

Урманцев ударом ноги распахнул левую створку двери. Опустил ствол автомата и выпустил длинную очередь по капоту «БМВ».

За десять секунд пули насверлили в капоте пятнадцать дырок. Ашкенази, прозевавший момент нападения, не сразу испугался. В салоне бронированной машины сухие автоматные выстрелы были почти не слышны. Тамаз нагнулся вперед, когда «БМВ» остановилась. Он увидел незнакомого человека в раскрытой двери фургона. Увидел автомат. Мгновенно оценил ситуацию.

– Заворачивай, – заорал Ашкенази, голос сорвался на высокую ноту. – Назад. Давай назад.

От этого крика заложило уши. Водитель секундой раньше все понял без слов и крика. Он дернул рукоятку, включив задний ход.

Расстрелянная машина, как ни странно, ещё слушалась руля. Задним бампером «БМВ» врезалась в «Жигули» Цыганкова, груженые сырым песком. Если бы четырехтонный броневик успел набрать ход, то столкнул бы с дороги «жигуленка» без всякого усилия, как пустую консервную банку. Но для разгона «БМВ» оставили каких-то жалких три-четыре метра. Броневик ткнулся в передний бампер «Жигулей», сдвинув их на метра на полтора.

Урманцев из фургона выпустил по двигателю «БМВ» вторую длинную очередь, расстреляв весь магазин. Он бросил пустой автомат на обшитый железным листом пол, нагнулся, схватил лежавший у ног пожарный топор.

Климов из кабины видел все, что происходит на дороге. Он хотел сдать назад, чтобы оставить «БМВ» ещё меньше места для маневра, но вспомнил договор. Урманцев заранее предупредил, чтобы «ГАЗ», встав на месте, не дергался. А Климов не вылезал из кабины.

– Заворачивай, мать твою, – снова заорал Ашкенази.

Водитель дернул ручку, проехал вперед пару метров, из-под капота пошел густой пар и ядовито желтый дымок. Этот дым на глазах становился все гуще, все темнее, будто туда, под капот, сунули горящую дымовую шашку. Уже не разобрать было, что творится впереди, на дороге.

Водитель обернулся к Ашкенази.

– Кажется, движок накрылся, – прохрипел Саша.

В салоне было прохладно, но водитель вспотел так, что по лбу щекам бежали ручейки пота. Прозрачные капли падали с подбородка на белую сорочку с вышивкой на кармане, на темный галстук. Мужественное лицо водителя исказилось в слезливой гримасе.

– Пожалуйста, звоните в ментовку. В охрану дачного поселка звоните.

– Ты что, охерел? – крикнул Ашкенази. – Они приедут черт знает когда. Толкай «жигуль» тебе говорят. Толкай, гад. Мразь паршивая.

– Не могу, – водитель зажал лицо ладонями.

Урманцев, держась за рукоятку топора обеими руками, спрыгнул на землю. Пробежал вперед несколько метров. Поставил ногу на бампер «БМВ», шагнул на дырявый клубящейся дымом капот машины.

Он схватил топор так, чтобы бить по крыше не лезвием, а острым шипом, наваренным на обух. Урманцев занес топор над головой, широко размахнулся. Он был неуязвим для пуль противника. Из салона машины через бронированное стекло его нельзя достать. Топор описал в воздухе стремительный полукруг. Шип врезался в крышу, проделав в ней круглую дырку.

Ашкенази вздрогнул. Он увидел, как прямо над водительским местом треснула крыша автомобиля. Повисла пробитая обивка из кожи. Тамаз выхватил из-за пояса пистолет.

Передернув затвор, приставил дуло к виску водителя.

Топор снова врезался в крышу.

– Ты с ними заодно? – крикнул Тамаз. – Сколько тебе заплатили, падла? Сколько?

Водитель не ответил. Он не мог преодолеть приступа животного страха. Его голова мелко тряслась, нижняя челюсть дергалась, зубы стучали.

– Сейчас ты сдохнешь, – пообещал Ашкенази и большим пальцем взвел курок. – Трогай, скотина.

Дрожащей рукой Саша ухватился за рукоятку, дернул её вперед и назад, утопил в полу педаль газа. Машина, демонстрируя чудеса живучести, рывком двинулась с места. Через секунду уперлась передним бампером в «ГАЗ» и тут же подалась назад.

Урманцев не устоял на капоте, уже занесенный для удара топор вывалился из скользких ладоней, упал вниз. Урманцев взмахнул руками и полетел в овраг. В полете он перевернулся через голову, приземлился на спину. На секунду голова оказалась между ногами, а ноги где-то в небе. Через мгновение мир встал на прежнее место.

Урманцев, отжавшись от земли, встал на четвереньки, успел подумать, что, кажется, ничего себе не поломал. Он быстро пополз вверх по откосу, чувствуя боль в спине и правом бедре.