Пираты Карибского моря. Проклятие капитана - Юрий Папоров

— Тебе пригодится на будущее: в бою бойся немецкой даги! Она, стоит нажать на специальную кнопку, в один миг разделяет клинок на три части. Острие твоей шпаги попадает между лезвиями даги, и достаточно легкого движения руки противника, и… шпага ломается. Не дай бог! Ну, пошли. Поглядим, чем сегодня нас побалует милый Коко, — и Тетю зашагал в сторону юта.

Первым за столом кают-компании, на месте, где давно никто не сидел, но всегда лежал куверт, расположился Добрая Душа. Каждый, кто входил в каюту, с удивлением глядел на боцмана, но никто не решался задать ему вопрос. Присутствие боцмана было нарушением незыблемой флотской иерархии.

Последним появился капитан. Обычно никто не начинал трапезы в его отсутствие. Де ла Крус сел во главе стола, и Коко обратился с вопросом: «Можно?» не к капитану, как было положено, а к боцману. Тот кивнул головой.

— В чем дело, Коко? Что это еще… — начал было де ла Крус строгим голосом, но осекся, видя, что толстенного Коко в каюте уже нет.

В дверь постучали, и тут же она отворилась. На пороге собственной персоной стоял, склонив голову, Перес Барроте старший.

От неожиданности все онемели. Добрая Душа вскочил на ноги, отодвинул стул.

— Мой капитан, сеньор де ла Крус, разрешите старшему бомбардиру «Каталины» занять положенное ему место за столом кают-компании?

— Что за чертовщина? — только и спросил Педро, приятно удивленный проделкой боцмана. — Объясните хоть вы нам, Перес.

— Под Веракрусом я приобрел небольшой участок земли, развел огород, а в городе, совсем неподалеку от пристани, купил домик и в нижнем этаже открыл овощную лавку. Жена и дочери хозяйничают в ней. Жил не тужил. Всем моим казалось, что мы обрели спокойствие земного рая. В домашнем алтаре, перед изображением святого Педро, никогда не затухали свечи. Но душа моя не была спокойна. Счастье мое — пляшущая под ногами палуба, — так Перес закончил свое объяснение, но все: Тетю, Девото, второй помощник капитана, Медико, Фиксатор, Адальберто и Чистюля сразу поняли истинную причину появления старшего бомбардира на «Каталине».

Он был в высшей степени порядочным человеком и, узнав из сообщения младшего брата о том, как де ла Крус вызволил его из плена и что «Каталина» после жаркого боя потеряла Туэрто, не задумываясь ни на минуту, пожертвовал благополучием семьи во имя оказания Красному Корсару помощи в его благородном деле.

Зачем только Доброй Душе понадобилось сочинять этот маленький спектакль? А дело было в том, что, как только Перес узнал из письма Адальберто о гибели Туэрто, бывший старший бомбардир «Каталины» тут же сел на первый шедший в Гавану корабль с единственной целью посетить дома тех, кто плавал на «Каталине». Перес знал, что «Каталина» вот уже полтора года как не заходила в Гавану, и вести, привезенные от близких, будут самым приятным сюрпризом для моряков, с которыми ему дальше предстояло плавать, делить радость и горе.

За это время у Переса неприязнь к бывшему пирату Доброй Душе прошла, и он по прибытии в Гавану первым делом навестил дом боцмана и застал его жену буквально при смерти. Местные лекари района, где она жила, разводили руками, и тогда Перес, долго не размышляя, отправился на прием к королевскому фининспектору дону Бартоломе де Арреола Вальдеспино, разыскал его дочь Марию, теперь состоявшую в браке с доном Мигелем де Амбулоди. Услышав о просьбе Переса, Мария и Мигель в тот же час привезли в дом больной лучшего гаванского лекаря, который верно определил редкую болезнь и в неделю поставил умирающую на ноги.

Все это жена и дети Доброй Души описали ему в письме.

Перес прибыл в Картахену всего за несколько дней до возвращения «Каталины». Он сумел встретить боцмана на берегу. Сообщив о своем раскаянии за прежнее отношение к Доброй Душе и поведав ему о своих планах, Перес вручил боцману письмо из дома. Диего внимательно прочел послание, ругнулся так, как это умел делать только он, и протянул руку Пересу, чтобы скрепить отныне вечную дружбу. Затем они, никому не говоря, заведомо зная, что делают доброе дело, придумали план «спектакля», а чтобы не возникло никаких препятствий и недоразумений, не посвятили в него даже Адальберто.

Спектакль пришелся де ла Крусу и его друзьям по душе.

Ближе к вечеру, когда в кают-компании старший бомбардир уже закончил рассказ о своем житье в Веракрусе и вышел наконец с мешком писем из Гаваны на мостик, «Каталина» должна была лечь в дрейф.

Антонио Идальго С улыбкой сказал, глядя на Переса:

— Да здравствует старший бомбардир, наш Меркурий! [77]

Это всем понравилось, и Вскоре за старшим бомбардиром Пересом Барроте это прозвище закрепилось на всю оставшуюся жизнь.

Ни отец, ни мать Хуана не пожелали сообщить сыну что-либо о себе. Зато де ла Крус получил сразу пять посланий: от Марии и Мигеля, от королевского фининспектора, от аудитора Чирино, генерала Чакона и, самое приятное, толстый пакет из Мадрида от графини Иннес.

Мария и Мигель сообщали о своей счастливой жизни и разные светские новости, фининспектор поздравлял де ла Круса с тем, что он в истекшем 1704 году занял верхнюю строчку в списке кубинских корсаров, принеся наибольший доход в казну Филиппа Пятого. Чирино и Чакон писали почти об одном и том же: как они без устали трудятся, чтобы не дать взять верх сторонникам австрийского эрцгерцога Карла и особенно англичанам, которые, как никогда прежде, стремятся к захвату испанских территорий в Новом Свете. Оба сообщали о подробностях взятия англичанами в августе 1704 года Гибралтара и о походе на Мадрид врагов Филиппа Пятого сразу с двух сторон — из Барселоны и Лиссабона. И оба призывали не жалеть пороха во славу Великой Испании.

Письмо графини Педро не решился читать сразу. Для этого ему необходимо было особое настроение.

В Картахене губернатор Диего-де-Кордоба-и-Ласо-де-ла-Вега, который до этого долгие годы был генерал-губернатором Кубы, сообщил, что за последнее время, в связи с усилением испанских гарнизонов и крепостей, охранявших важные порты побережья от Каракаса до Веракруса, английские и голландские корсары и пираты теперь не очень-то решались нападать на города, а занимались тем, что перехватывали торговые испанские корабли, направлявшиеся в Гавану, где по-прежнему формировались караваны, отходившие затем под конвоем галеонов и французских фрегатов в Кадис, Севилью и Виго.

Потому де ла Крус и решил идти к островам Альбукерке, Кортаун, Маис. Обследовать их, а далее и острова Сан-Андрес, Старой Провиденсии и Ронкадор.

Он стремительно вел «Каталину» к ближайшему из островков группы Альбукерке и предчувствовал, что письмо графини Иннес содержат нечто такое, что может стать препятствием к исполнению намеченного им странствия «Каталины», осложнит планы поиска Чарлза Ганта.