Поднять Титаник! - Клайв Касслер

— Думаю, этот план осуществить нам не удастся, — сказал Пароткин. — Ведь фактически все то, что вы собираетесь сделать, на всех языках именуется массовым криминальным убийством. — В глазах его при этом был тусклый свет обреченного на неудачу исполнителя. — Скажите, а вот мне интересно бы узнать, вы разработали столь подробно один только удачный вариант или же и вариант возможной неудачи?

Превлов покровительственно взглянул на Пароткина, улыбнулся своей ледяной улыбочкой и сказал:

— Также нами просчитан и вариант возможной неудачи, товарищ Пароткин. Но давайте будем надеяться, что неудача достанется нашим противникам, тогда как нам выпадет удача. Вы меня понимаете? — Превлов пальцем показал на экран радара. — С моей точки зрения, было бы очень жаль потопить «Титаник» с его бесценным грузом на борту. Тем более, что после вторичного потопления уже никто и никогда не сможет лайнер извлечь со дна.

Глава 59

В трюме «Титаника», значительно ниже уровня поверхности океана, Спенсер и его команда водооткатчиков делали все, что было в их силах, чтобы все дизельные помпы работали бесперебойно.

Им приходилось несладко: в трюме стоял собачий холод, тут была настоящая стальная могила, без элементарных условий для работы. На все огромное помещение приходились лишь несколько портативных лампочек, так что откачивать постоянно поступавшую воду приходилось почти в темноте. Но несмотря на все это парни Спенсера молча и отчаянно трудились чтобы лайнер оставался на плаву, чтобы вода хотя бы не прибывала, а помпы не делали больших пауз в работе.

К семи часам погода ухудшилась настолько, что приближение урагана было уже вопросом времени. Стрелка барометра прошла отметку «29, 6» и продолжала падать, Началась выраженная килевая качка, осложненная креном и смещением центра тяжести судна. «Титаник» болтало из стороны в сторону и даже немного подкручивало вокруг оси. Бывали отдельные мгновения, когда при особенно сильном наклоне какая-нибудь мощная волна заливала одну из нижних палуб. Начался мелкий дождь, который в сочетании со временем суток свел видимость практически к нулю.

Моряки на буксировщиках лишь изредка могли видеть мерцание огней на большой высоте: только этими неверными вспышками огней и был сейчас обозначен гигантский «Титаник», почти полностью растворившийся в темноте.

Главное беспокойство доставлял буксировочный трос, который сразу же за кормой второго буксировочного судна исчезал в грохочущей темноте. Нагрузки, выпадающие на трос, оказывались не в последнюю очередь за счет того, что все три судна, соединенные в гирлянду, отплясывали на волнах вразнобой. Всякий раз, когда особенно большая волна ударяла в «Титаник»", лайнер принимался артачиться, а буксировочный трос выскакивал из воды, напрягался как струна и издавал зловещий напряженный скрежет, как бы жалуясь на судьбу.

Бутера ни на секунду не покидал капитанского мостика и не прерывал связи с матросами на корме «Уоллеса», которые следили за устройством фиксации троса. Внезапно из динамика переговорного устройства, перекрывая грохот океана, донесся громкий голос:

— Капитан?

— Капитан слушает, — ответил Бутера в радиотелефон.

— Это Энсин Келли, я возле троса. Что-то происходит с системой фиксации. Странное что-то.

— Объясни, что именно, Энсин.

— Не знаю, сэр, как вам и сказать-то. Такое, знаете, ощущение, что трос сошел с ума. Или «Титаник» сошел с ума. Трос как-то подозрительно отклонился к левому борту, потом выровнялся и сразу же ушел вправо, и должен сказать, угол отклонения весьма опасный.

— Ладно, держи меня в курсе, — Бутера переключился на другой канал: — Апхилл, ты меня слышишь? Это Бутера.

Почти тотчас же на «Морзе» ответили:

— Что там у тебя?

— Знаешь, мне кажется, что «Титаник» опасно кренится на правый борт. И не просто кренится, а еще и с курса уходит.

— Ты можешь проверить местонахождение?

— Нет. Единственный критерий — это угол отклонения буксировочного троса.

В переговорах наступила пауза; Апхилл переваривал сообщенную ему информацию, прокручивал возможные варианты, затем он сказал:

— Сейчас наша скорость четыре узла. Кроме как продолжать буксирование, других вариантов у нас с тобой нет. Если мы попробуем остановиться, чтобы подождать «Титаник» и выяснить, что там с ним происходит, то на таких волнах и таком ветру лайнер может развернуться и потонуть. Очень даже запросто.

— Можешь вывести «Титаник» на свой радар?

— Увы. Минут двадцать назад в океан смыло антенну, так что теперь, увы, никакого радара у нас нет. А разве на экране твоего радара нет его?

— Ты понимаешь, после очередной волны что-то в цепи замкнулось. Так что антенна есть, радара по сути нет…

— У нас с тобой получается: слепой слепого ведет.

Бутера положил радиотелефон на место и распахнул чуть скрипнувшую дверь, которая вела от капитанского мостика к правому борту. Прикрывшись от дождя и ветра ладонью, что не помогло и помочь не могло, капитан сощурился, выглядывая в темноте за кормой своего легендарного ведомого. Темень хоть глаз выколи. Ничего не давали и прожектора, которые высвечивали только лишь неяркие конусы сплошного дождя.

Далеко за кормой вдруг вспыхнул и тотчас же погас слабый огонь. Одновременно шарахнула молния, вслед за которой раздался такой мощный удар грома, что сердце Бутеры пропустило свой очередной удар. Включенный на несколько минут кормовой прожектор поискал в темноте «Титаник», однако так ничего и не смог высветить. Создавалось даже впечатление, что за кормой «Уоллеса» никакого «Титаника» не было. Вода ручьями стекала с капитанского дождевика. Тяжело отдуваясь капитан вновь зашел на мостик и как раз в этот самый момент раздался сигнал радиотелефона.

— Капитан? — послышался в динамике напряженный голос Энсина Келли.

— Ну? — Бутера свободной от телефона рукой отер совершенно мокрое лицо. — Что у тебя, Келли?

— Трос, сэр. Он вдруг резко ослаб.

— Оборвался, так, что ли?

— В том-то и дело, что не похоже. У нас фиксация нормальная, трос уходит, как и положено, за корму, но как-то уж очень резко он уходит под воду. Никогда прежде не видел, чтобы буксировочный трос так стремительно уходил под воду. Такое чувство, что «Титаник» включил двигатель на полную мощность и пытается нас обойти…

Именно слова «пытается нас обойти» возымели действие. Бутера до конца дней своих не забудет ощущения, когда внезапно чудовищная мысль обрушивается во всей своей неприглядности на расслабленное сознание. Было такое чувство, словно в мозгу у капитана Бутеры повернули какой-то выключатель, и все те образы, которые населяли детские кошмары, вдруг вырвались наружу: безумный маятник совершал все более и более широкие взмахи, норовя подняться при очередном разгоне вертикально и перевалиться на прежде недоступную сторону… Все теперь сошлось воедино. Сначала буксировочный трос, связывающий «Уоллес» с «Титаником», ушел резко вправо по борту, затем натяжение резко ослабло. Бутера мысленно представил себе всю картину происшедшего с такой жуткой ясностью, как будто бы видел все это при освещении.

Сначала «Титаник» ушел на параллельный курс. В этот самый момент трос как раз и приобрел опасное отклонение вправо, затем лайнер вырвался чуть вперед. а в эту самую секунду трос потащил его назад. Раздался звук, напоминающий щелчок кнута. И разорвал мрак в сознании Бутеры, наваждение исчезло, оставив капитана с проблемой, которую нужно было как-то разрешить. Капитан схватил трубку радиотелефона и немедленно соединился с машинным отделением:

— Самый полный вперед. Поняли команду, в машине? Самый полный вперед.

Не теряя ни секунды, Бутера нажал переключатель и соединился с «Морзом»:

— Я иду самым полным вперед, — заорал он. — Как понял, Апхилл? Повторяю, я включил самый полный вперед.

— Повтори, что ты сказал?! — потребовал Апхилл.

— Немедленно переходи на самый полный вперед, немедленно, или я сейчас протараню тебя.

Швырнув трубку, Бутера выскочил в правую дверь и вновь оказался на мостике. Ураган разбушевался, разбиваясь, огромные волны разлетались мириадами брызг. Приправленные дождем, брызги соленой воды образовывали в воздухе сплошную завесу, так что при каждом вдохе в рот набиралось немало воды. Одной рукой прикрывая рот, Бутера другой рукой вцепился в поручень, чтобы как-то удержаться на мостике.

Внезапно он увидел, как огромный корпус «Титаника» прорвался через непроницаемую завесу темноты, грохота и дождя и вынырнул из этого всемирного потопа в каких-нибудь ста футах от правого борта «Уоллеса».

В этой ситуации ничего иного не оставалось делать, как, застыв, с ужасом наблюдать за неотвратимым, медленным сокращением расстояния между бортами двух кораблей.

— Не-ет! — заорал Бутера, стараясь перекричать грохот шторма. — Грязное корыто, куда прешь!!! Тут мой корабль. Отворачивай, отворачива-а-а-ай!!!