Тысячеликая героиня: Женский архетип в мифологии и литературе - Мария Татар
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Белоснежка и охотник» бросает нас в пучину династического конфликта и экологической катастрофы. Белокурая злая королева в исполнении Шарлиз Терон правит подданными с измученными лицами в землях, где словно произошел разлив нефти, отравившей все живое. Она способна принимать другие обличья: в одной из сцен она эффектно превращается обратно в себя из стаи птиц, похожих на покрытых нефтяной пленкой ворон. Ее магия, вне всяких сомнений, породила и липких черных монстров, которых Белоснежка встречает в оголенном лесу, где пытается скрыться. Черноволосая героиня фильма, в противоположность королеве, усмиряет свирепых чудовищ своим сочувственным взглядом. Один из гномов в исполнении уменьшенного при помощи компьютерной графики Боба Хоскинса говорит, надеясь, что героиня исцелит эту землю: «Она вернет нам свет». Эта Белоснежка не пассивная невинная дева. Ее изящная красота в сочетании с качествами энергичного лидера позволяют ей победить злую королеву, отвоевать и вернуть к жизни бесплодные земли с их страдающими обитателями.
Находчивые спасительницы: голодные игры и золотые компасы
Голливуд предъявляет к своим новым героиням (и актрисам, которые их играют) самые высокие требования: ему нужны красиво очерченные лица, скульптурные тела и поведение, в котором чувствуется отвага, не выставляющаяся при этом напоказ. Если какая-то героиня и обладает всеми этими качествами, так это Китнисс Эвердин из «Голодных игр» – серии фильмов, основанных на популярнейшей трилогии Сьюзен Коллинз о постиндустриальном, постапокалиптическом мире, где жизнь, кажется, остановилась всюду, кроме столицы и привилегированных районов («дистриктов»): многим его обитателям приходится ради выживания вернуться к образу жизней охотников-собирателей. Писательнице, которая в начале карьеры сочиняла сценарии для детских телепередач, хватило смелости придумать новую героиню – такую, которую мы не могли себе и представить. Книжная Китнисс из страны под названием Панем – которая, несмотря на свое название, отсылающее к латинскому слову «хлеб» (panem et circenses – «хлеба и зрелищ»), не слишком щедра к своим гражданам, – это очередной изможденный трикстер: «кожа тонкая, кости торчат, глаза впалые»{386}. В борьбе за выживание ей помогают лук и стрелы: чтобы прокормить семью, она охотится на дичь, – и это в некотором смысле роднит ее с лучницей Артемидой, богиней охоты.
Китнисс не только владеет запрещенным оружием, но и, как истинный трикстер, совершает незаконные проникновения и занимается браконьерством. Чтобы пробраться в богатые дичью охотничьи угодья, ей нужно преодолеть «высокий сетчатый забор с витками колючей проволоки поверху», предназначенный для защиты от хищников: по проволоке проходит ток (впрочем, «электричество дают всего на два-три часа по вечерам, поэтому забора можно не опасаться»). Так называемые «миротворцы» (силы правопорядка Панема) не в состоянии обхитрить Китнисс: у нее острый слух («не гудит, значит, тока нет»), ей ничего не стоит отыскать в заборе тайный лаз на другую сторону. Тренируясь с Питом, еще одним трибутом, выбранным жребием для участия в жестоких играх с единственным выжившим – победителем, Китнисс учится маскироваться (с помощью грязи, глины, листьев и веток) и ставить ловушки: попав в них, противник останется болтаться в воздухе. Мастерски овладев всякими хитростями и уловками, она умудряется провести не только соперников, но и Капитолий – и выигрывает Голодные игры.
Как и Гретель, Пеппи Длинныйчулок и Лисбет Саландер до нее, Китнисс набивает рот роскошными яствами, но ее голод не утихает. «Я как раз проголодалась», – говорит она сразу после того, как умяла «бутерброды из пышного хлеба с гусиной печенью». На одном из банкетов она запихивает в рот рагу из баранины и запивает его большими глотками апельсинового сока. На другом она наедается до того, что ее тошнит: эту ее пищевую оргию точно можно сравнить с пиршеством, которое Гензель и Гретель устраивают себе сначала снаружи, а потом и внутри пряничного домика ведьмы. Ее мечты о еде напоминают и перечень яств из сказки братьев Гримм, и список продуктов Лисбет Саландер: «Цыпленок в апельсиновом соусе. Пироги и пудинги. Бутерброды. Макароны с зеленым соусом. Тушеная баранина с черносливом». Китнисс признает, что готова есть это рагу ведрами, хотя это по ней незаметно (намек на классические признаки булимии). В таком акценте на оральные удовольствия нет ничего удивительного, учитывая социокультурный климат Панема, однако он напоминает нам, что аппетиты трикстера-мужчины в его женской версии подверглись существенной трансформации и превратились скорее в расстройство, чем в свидетельство жизнелюбия. Китнисс, как и Гретель, начинает свой путь с первичной оральности, весьма характерной для страны, где для нее есть только два варианта существования: либо голодать в нищете родного дистрикта, либо присоединиться к декадентским пирам правящего класса, где все действительно то и дело пьют рвотное, чтобы вновь с аппетитом вернуться к кормушке.
Сойки-пересмешницы, присутствующие в романе, свидетельствуют о том, что порой даже в Панеме оральность все же уступает место ауральности: автор подчеркивают важность звуков, слуха и слушания. Как мы узнаём из текста, сойки-пересмешницы – это случайно возникший гибрид самок пересмешников и самцов соек-говорунов. Теперь этих генетически модифицированных птиц разводят для того, чтобы они запоминали и воспроизводили человеческие разговоры: они способны имитировать как звуки других птиц, так и человеческие голоса. Они даже умеют повторять человеческие песни: «А еще они могут воспроизвести песню. Не просто несколько нот, а целую песню со множеством куплетов». Эти волшебные пернатые создания становятся символом революционного духа и гражданской солидарности. Но, помимо этого, благодаря им в Панеме сохраняется поэзия. Сама Сьюзен Коллинз охарактеризовала их как двойников Китнисс в животном мире.
И вот она выходит на арену в первой книге, способная не просто выживать в этих условиях – а с луком и стрелами еще и убивать других, – но и мыслить нестандартным образом, и все потому, что Дистрикту-12 не уделялось должного внимания. В этом смысле Китнисс – та же сойка-пересмешница. Ее тоже не должно было быть на свете, ее появление Капитолий никак не предвидел. Так же, как они рассудили насчет первых соек-пересмешниц: «Можно из-за них не волноваться», – они рассудили и в этом случае: «Можно не волноваться из-за Дистрикта-12». Но это новое существо стало развиваться – и получились те сойки-пересмешницы, которых мы имеем, и получилась Китнисс Эвердин{387}.
Выходит, Сьюзен Коллинз создала героиню, которой, по мнению власть имущих, «не должно было быть на свете». Китнисс единственная в своем роде: она не возникла из ниоткуда, но стала развиваться неожиданным образом, а потом резко превратилась из никому не известной девушки в звезду Голодных игр.
Китнисс унаследовала песенный дар от отца. В ответ на просьбу другой участницы игр, Руты, умирающей у нее на руках, Китнисс запевает «горную мелодию», и «так, что мороз пробежал по коже», ее песню подхватывают сойки-пересмешницы. В редкую для Голодных игр минуту утопического спокойствия Китнисс пропевает другую мелодию – незамысловатый сигнал Руты из четырех нот – и слушает, как сойки-пересмешницы ее повторяют: «Весь лес оживает звуками». «Дивная, неземная гармония», которую создают птицы, заставляет «очарованную красотой песни» Китнисс закрыть глаза и просто слушать эти звуки. Ее задачей будет не только выиграть Голодные игры, но и восстановить красоту и культуру в стране, разрушенной как природными катаклизмами, так и человеческими преступлениями, в стране, породившей касту безгласых – эти люди, которым вырезали языки, больше не могут произнести ни звука. Коллинз не раз делает отсылки к античному миру в именах персонажей (Сенека и Цезарь) и в ритуалах Панема (гладиаторские бои и ежегодные жертвоприношения), так что нет никаких сомнений в том, что она была знакома и со страшной историей Филомелы, которая решилась на высказывание.
Китнисс сочетает в себе навыки выживания Лисбет и страстную приверженность своей социальной миссии, но, в отличие от шведской старшей предшественницы, в ней нет той хипстерской сексуальной уверенности (самоуверенности). Ее прообразом, как считают многие критики и читатели, послужила Артемида, богиня охоты, тоже вооруженная серебряным луком со стрелами. Как и эта богиня, Китнисс защищает молодых: она вызывается занять место своей младшей сестры Примроуз, когда на ту падает жребий во время Жатвы. Эта невинная, не осознающая собственной сексуальной привлекательности героиня была охарактеризована как «редкость» в современной поп-культуре: она «сложный женский персонаж, наделенный храбростью, умом и собственной миссией»{388}. Своей мощной способностью сопереживать и сексуальной непорочностью Китнисс как бы уравновешивает безэмоциональность и бурную сексуальную энергию Лисбет.
Как и лукавство Гретель, западни, уловки и стратегии Китнисс приводят ее к поэзии, к осознанию того,
