Дом корней и руин - Эрин А. Крейг
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Жюлиан поднял голову от своих бумаг и смерил меня испепеляющим взглядом:
– Что ты там бормочешь?
– Просто читаю.
– Давайте будем читать про себя.
Виктор оторвался от своего дневника и скорчил мне рожу, а затем вскочил со стула, поскольку не мог долго усидеть на месте. Прихватив стакан Жюлиана, он облокотился на спинку моего кресла, чтобы посмотреть, что я читаю.
– Пылающее сердце Арины! – воскликнул Виктор, выронив дневник, который упал прямо мне на ногу.
Виктор выхватил лист из моих рук и положил перед Жюлианом:
– Посмотри на это.
Жюлиан присмотрелся к изображению:
– Давай все остальное.
Прежде чем я успела возразить, Виктор схватил папку и швырнул ее на стол, рассыпав листы. Жюлиан принялся лихорадочно изучать их, пробегая глазами записи и изображения. Наконец он тяжело вздохнул.
– Ты можешь это прочитать? – спросила я.
Он оскорбленно фыркнул:
– Конечно.
– А там написано, что это за растения? Что он намерен с ними делать?
Жюлиан медленно поднял голову и посмотрел на меня как на полную дуру.
– Это не растения. Это анатомические рисунки.
Я взглянула на изображения еще раз, все еще не понимая, какие органы на них изображены.
– Женская репродуктивная система, – пояснил Жюлиан, переворачивая лист, как будто это должно было помочь.
Но я все равно видела цветок.
– А что в записях?
– Судя по всему, это списки опытов, – рассеянно предположил Жюлиан, настолько погрузившись в чтение, что в одно мгновение пугающе напомнил мне Жерара. – Используемые образцы, соотношения и дозировки. Лекарства, экстракты, – продолжил он, листая страницы. – Здесь он перечисляет всех женщин… Кажется, я нашел твою Констанс. – Он откашлялся. – Констанс Деврё. Двадцать лет. Светлые волосы, карие глаза. Биологический отец – Аукера. Без особых способностей.
– Поясни, пожалуйста, – попросил Виктор, проводя кончиком пальца по ободку стакана. Его глаза приобрели стеклянный блеск. – Не все обладают такими энциклопедическими знаниями.
Жюлиан поднял голову:
– Аукера. Повелитель веселья и бог удачи. Один из сыновей Вайпани.
– Констанс – дочь бога? – ошеломленно спросила я.
– Отец придерживался такого мнения. – Жюлиан просмотрел еще несколько записей. – Эта испытуемая была внучкой Акасии… – Он запнулся, словно пытаясь вспомнить, что олицетворяла эта богиня.
– Дочь Понта, – подсказала я, с удовлетворением отметив, что знаю что-то, чего не знает он. – Она управляет волнами и водяными смерчами.
Жюлиан кивнул:
– Отец ввел комбинацию гидрофитов прямо в материнскую утробу. Дети родились с жабрами.
Я судорожно вздохнула:
– Он ставил эксперименты на женщинах, имеющих божественное происхождение?
Нахмурившись, Жюлиан вернулся к бумагам:
– Похоже на то, хотя я не понимаю, какого результата он хотел добиться. Он брал женщин, происходящих от самых разных богов: Зеланда, Оберонина, Ариуса, Вирсайи. Есть даже слабая линия, идущая от самого Вайпани. Шесть женщин. Шесть богов.
Меня охватило тревожное чувство, будто я уже слышала нечто похожее. Эта история была мне знакома. И тут я вспомнила. Когда я только приехала в Шонтилаль, Алекс сказал, что Дофина предположительно несет в себе божественную частицу, потому что является прямым потомком Арины. Как и двое близнецов. И Алекс. В их жилах течет божественная кровь. Я хотела поделиться этой мыслью, но Жюлиан снова заговорил:
– Вот список используемых лекарств… – Он присвистнул. – То есть ядов. Сальвия, мескалин, гиосцин… Он измельчал орехи бетеля, добывал экстракт опиумного мака…
Я оцепенела, вспомнив о цветущем чае, который дал мне Жерар.
– Он даже смазывал свечи в женских комнатах маслом бругмансии. – Жюлиан бросил на меня короткий взгляд, словно не сомневался, что я ничего не пойму. – Это цветок, похожий по форме на трубу. Очень ядовитый.
– Свечи… – чуть слышно повторила я. – Он подсыпал яд в свечи?
Жюлиан кивнул.
– А эти цветы… какого они цвета?
– Они бывают разных оттенков, – ответил Жюлиан. – Желтые, белые, даже оранжевые. Но самые ядовитые – насыщенно-розового цвета, как вон те свечи. – Поморщившись, он указал на ряд незажженных свечей в серванте. – Даже не думай зажигать их, Виктор.
Они были того же оттенка, что и розовые свечи в той страшной детской комнате. И в коридоре перед моими апартаментами. И на моей прикроватной тумбочке. Кто знает, как долго я вдыхала их яд? Жерар одурманивал меня с тех самых пор, как я приехала сюда, усыпляя мою бдительность и превращая меня в послушную куклу. Убаюкивал мой разум, чтобы я не замечала странностей, которые происходили в поместье и могли вызвать подозрения.
Виктор задумчиво цокнул языком, не обращая внимания на мое смятение:
– Но зачем он давал детям галлюциногены?
Жюлиан поджал губы, напряженно о чем-то размышляя.
– Наверное, для того, чтобы они с самого рождения и на протяжении всей жизни видели… всякое.
– Призраков? – с надеждой прошептала я.
– Богов.
По спине пробежал холодок. Виктор сел на край стола, его второй стакан был почти пуст.
– Боги повсюду. Зачем прибегать к таким сложным способам общения с ними?
Жюлиан отложил бумаги и задумался:
– Многие боги больше не путешествуют между мирами. Они обитают в глубинах Святилища, позабытые всеми.
Когда я была маленькой, муж Аннали, Кассиус, любил пугать меня рассказами о павших божествах. Преданные длительному забвению, они лишились прежней формы и разрослись, превратившись в громоздких, вечно голодных глиняных чудовищ.
– Не представляю, зачем кому-либо с ними разговаривать.
Виктор закусил щеку:
– Может, отец хочет услышать, что скажут они.
Жюлиан обратил взгляд к Виктору:
– А в дневнике про это есть?
Вспомнив, что дневник упал под кресло, я потянулась вниз и достала его.
– Вер, не надо! – предупредил Виктор и потянулся за блокнотом, но под воздействием абсента его движения стали медлительными и неточными.
Я открыла дневник и уже просматривала страницы. В отличие от записей в папках дневник велся на арканнском языке, поэтому мне все было понятно.
– Ой!
Мелким почерком Жерара, его любимыми темно-зелеными чернилами было нацарапано мое имя. Трижды. В трех комбинациях. Снова число три. Все это время во мне еще теплилась наивная надежда на то, что теории Жюлиана ошибочны и что я оказалась здесь, в этой семье и ситуации, в результате ужасной и несчастной случайности. Но сейчас я своими глазами видела неопровержимое доказательство обратного. Жерар специально пригласил меня сюда; выбрал меня и срежиссировал каждый момент моего нахождения здесь, как хорошо поставленный танец.
«Александр и Верити» – гласила первая запись. За ней следовала серия пометок в виде символов, заканчивающаяся его окончательным вердиктом: «Выигрышно». Эта запись была обведена кружком в знак одобрения.
– «Жюлиан и Верити», – прочитала я вслух, пропуская непонятные мне фрагменты. – «Потенциально благоприятно».
Жюлиан пренебрежительно фыркнул, и я не поняла, стоит мне обидеться или считать себя польщенной.
– «Виктор и Верити», – прочитала я вслух последний абзац. Весь текст был решительно перечеркнут, из-за чего я с трудом различила заключение Жерара. – «Слишком непредсказуемо».
Виктор покачал головой, допивая последний стакан.
– Как будто он вообще что-то знает о нас, Жюль, – сказал он, крепко обняв брата за плечи, но мне показалось, что он сам искал утешения.
Жюлиан лишь раздраженно отмахнулся:
– Похоже, он знает гораздо больше, чем мы думаем. Мне начинает казаться, что о нас вовсе не забыли, братец. Нас просто… пересадили.
– И мы все равно оставляем желать лучшего, – буркнул Виктор, снова хватая дневник.
Внезапно в
