По следам карабаира. Кольцо старого шейха - Рашид Кешоков

— Говори, — кивнул председатель.

— А можно ли продавать больного коня?

— Ни в коем случае!

— А Жабраил Аушев продал.

Председатель нахмурился.

— Где он?

— Был здесь!..

— Удрал, видно. Знает собака, чье мясо съела.

— Не волнуйтесь, товарищи, — вмешался инструктор крайисполкома. — Если Аушев действительно продал больную лошадь, — он понесет наказание. Это равносильно намеренному распространению эпидемии.

Неизвестно, сколько бы еще времени заняли разговоры о Жабраиле Аушеве, продавшем кому-то больную лошадь (аульчане любили обо всем поговорить обстоятельно), если бы не событие, которое не каждый день случалось в захолустном Орюрте и которое отвлекло сход по крайней мере, на весь остаток дня.

На проселке, видневшемся из-за забора, показалась крытая полуторка. Через несколько минут, ловко миновав огромную лужу у ворот сельсовета, шофер затормозил, и из машины вышел высокий темноволосый мужчина в драповом пальто и смушковой папахе. Это был один из старших оперуполномоченных Чечено-Ингушского угрозыска.

Толпа с любопытством прислушивалась к разговору, который произошел между приезжим и сельским начальством, но ветер дул в сторону веранды, и слов нельзя было разобрать. Однако, когда машина снова двинулась по улице Орюрта, увозя с собой и приезжего, и заведующего конефермой, среди собравшихся пошел щепоток, будто в аул прикатил не кто другой, как сам начальник милиции из Грозного. Откуда это стало известно, никто не знал, но слух распространился по толпе с быстротою молнии, вызвав оживленные толки. Председателю и женщине-доктору стоило немалого труда вернуть разговор в прежнее русло, то есть к злополучному сапу и лошадям, принадлежащим единоличникам.

В конце концов решено было привести коней на прививку Люди стали поспешно расходиться по своим дворам, за лошадьми, надеясь в то же время разузнать поподробнее о том, что же стряслось в ауле такого, что могло заинтересовать милицию.

Орюрт был небольшим, лежавшим в стороне от магистральных путей аулом, и едва ли следовало винить его обитателей за излишнее любопытство. Шутка ли! В аул приехали чекисты!.

…Между тем полуторка мчалась на другой конец аула, к дому Жабраила Аушева. Единственная примета, которой располагал Шукаев, — отсутствие левой ягодицы, отсеченной шашкой во время драки, была известна всему аулу и сразу привела опергруппу точно по адресу. Да, второй дом на краю селения, да, в колхозе не работает, барышничает, покупает и перепродает лошадей, вот только вчера сбыл с рук сапную лошадь.

Таким образом, было совершенно ясно, что барышник, у которого, как показал одноухий Тау, находился чохракский табунок коней и имени которого он не знал или не захотел назвать, и есть Жабраил Аушев.

Шукаев сидел рядом с Вадимом в кузове и хмурился. Слишком легко и быстро разыскали они этого «кривозадого» Жунид никогда не доверял легкому успеху.

Полуторка поднялась немного вверх по оврагу и свернула в сторону. Затем побежала по берегу реки и остановилась возле зарешеченных ржавых ворот, висевших на старых кирпичных столбах. Забор тоже был выложен из кирпича, но выглядел настолько древним, что не верилось, что за ним найдется какое-либо человеческое жилье. Отдельные кирпичи вывалились, другие расслоились от дождей и ветров По всей длине забор густо порос буйной крапивой, теперь свернувшейся и почерневшей от холодов.

Денгизов первым выпрыгнул из кабинки и тронул рукой ворота. Они заскрипели и поддались.

— Вот тебе и раз! — не удержался Дараев, входя во двор и с удивлением оглядываясь вокруг.

Внутри двора, над самым обрывом, спускавшимся к реке, скрытый от посторонних глаз полуразвалившимся забором, стоял добротный туфовый домик, небольшой, но, как видно, удобный, сложенный, как говорят, «с затеями». На плоской крыше его стояла мансарда, меньшая по площади, чем сам дом, образуя балкон. Были и перила, сваренные из водопроводных труб.

— Что ж, начнем? — спросил Денгизов, когда все вошли во двор.

— Сиюхов и Чич останутся здесь, Шахим Алиханович? — спросил Шукаев.

— Да, конечно. Их работа — впереди, если найдем лошадей.

Якуб Сиюхов и Аскер Чич отошли в сторонку и уселись на бревнах, сваленных возле забора. Вчера вечером оба они приехали из Адыгеи по вызову Жунида.

Денгизов поднялся на невысокое крыльцо и громко постучал в дверь.

На стук вышел хозяин. Круглая постная физиономия его светилась хитростью и притворным равнодушием. Оттопыренные огромные уши придавали ему сходство с филином.

— Входите, гости дорогие, входите, — на ломаном русском языке заговорил он. — Машину — во двор, а гостей прошу — в кунацкую.

— Мы не в гости, а с обыском, — строго сказал Денгизов. — А вы, между прочим, неплохо владеете русским языком.

— Как угодно, начальник, — не опуская глаз, ответил барышник. — А русский, казаки меня научили.

— Сколько у вас лошадей? — быстро спросил Дараев, окинув взглядом двор, усеянный свежим конским пометом.

— Две. Только что сын обеих повел в сельсовет. Колоть их будут. Лекарь там…

— Когда приобрели лошадей? — перебил Денгизов.

— Не помню, начальник, — равнодушно ответил Аушев.

— Где вы содержите чохракских лошадей, которых получили от Гибцо Абастова? — в упор задал вопрос Шукаев.

— Такими делами не занимаюсь.

— Какими?

Барышник замялся, сообразив, что сболтнул лишнее. Но тут же нашелся:

— Не держу лошадей, которых ищет милиция.

— Ах вот как! — иронически усмехнулся Жунид. — Ну что ж, посмотрим…

Денгизов распорядился начать обыск. Были обследованы все надворные постройки. Жунид и Вадим не упускали из виду ни одной мелочи, вовсю старался и оперуполномоченный Чечено-Ингушского угро, будто чувствуя, что его взяли с собой просто для порядка и втайне надеясь доказать обратное, первым обнаружив следы коней.

Но самые тщательные поиски ничего не дали.

Шахим Алиханович, внимательно наблюдавший за действиями своих людей, безнадежно махнул рукой и присел на бревнах рядом с табунщиками. Там же сидел, покуривая, и заведующий орюртской конефермой, сопровождавший приезжих от сельсовета к дому Аушева.

Дараев старался не смотреть на своего друга. Вспотевший, весь перемазанный глиной, хмурый и злой, Жунид молча остановился посредине двора. Он чувствовал, что еще мгновение — и им овладеет полнейшая растерянность. Если они ничего здесь не найдут, значит, Тау просто-напросто поиздевался над ними, и все, что было сделано до сих пор, пойдет прахом.

Жунид даже наморщил лоб, силясь найти выход, понять, в чем он ошибался, приняв на веру показания одноухого.

И вдруг Жунид встрепенулся. На губах его даже мелькнула улыбка.

— Что ты? — с тревогой спросил Вадим.

— Не волнуйся, я не помешался, — успокоил его Шукаев. — Слушай, разве всегда все предметы, вещи и постройки используются по назначению?

— Что ты хочешь этим сказать?

— Погоди, сейчас узнаешь.

Шукаев подошел к крыльцу и стал внимательно рассматривать землю вокруг него и ступеньки. Они были слегка припачканы навозом.

— Якуб! — позвал он Сиюхова.

Табунщик подошел. Поднялся Денгизов, заинтересованный происходящим Он не спускал глаз с Аушева и заметил, что тот почему-то забеспокоился.

— Якуб, вы уверяли, что если увидите след карабаира, то сразу узнаете его… посмотрите-ка сюда!

Сбоку от крыльца, на сырой глинистой почве виднелся едва заметный отпечаток копыта. Сиюхов нагнулся.

— Он! Ей-Богу, он, начальник! Жунид повернулся к барышнику.

— Куда вы дели карабаира, Аушев?

Тот отвел взгляд. Ответ его был неожиданным для всех.

— Азамат увел… сегодня ночью.

Дараев даже приоткрыл рот от удивления. Что заставило этого тертого типа вдруг выдать свою связь с Мамакаевым? И только Жунид понял, что жеребец здесь, и это — отчаянная попытка отвлечь их внимание.

— Ложь! Азамат Мамакаев арестован позавчера в Орджоникидзе! — вмешался Денгизов. — Говорите правду, Аушев!

Шукаев что-то шепнул Сиюхову. Табунщик сложил руки трубой и слегка заржал, подражая зову кобылицы.

И тут же раздался звон стекла и треск лопнувшей рамы. Окно в домике Аушева раскрылось, и из-под занавески показалась черная голова вороного с лучистой белой звездой на лбу. Конь издал призывное ржание и ударил копытом так, что в домике задрожали стены.

— Карабаир! — подскочил с бревен Аскер Чич. Жунид первым бросился в дом, за ним — остальные.

Денгизов вошел последним, кивнув сотруднику из угрозыска, чтобы не оставлял хозяина одного.

Момент был волнующий. Произойди это месяца три назад, Дараев не преминул бы разразиться торжественной тирадой по поводу эффектного завершения дела. Но сейчас, хотя его так и подмывало сказать что-нибудь подходящее к случаю, он удержался, зная, что Жунид терпеть не может громких фраз.