Дары мертвых богов - Маргарет Уэйс

Бог снова остановился и строго осмотрел девушку, ее прозрачное шелковое одеяние:

— Мне не следовало позволять тебе спускаться сюда без оружия и доспехов. Я должен отправить тебя…

— Не надо, Повелитель. Мои доспехи — вера в тебя. Любовь к тебе — мое оружие.

Чемош привлек Мину к себе. Ее волосы развевались в воде, окутывая плечи и голову; янтарного цвета глаза, казалось, излучали свет, кроваво-красная вода придавала им оранжевый оттенок, от которого взгляд девушки полыхал огнем.

— Неудивительно, что я выбрал тебя своей Верховной Жрицей, — произнес Бог. — Я дам тебе нечто более существенное, чем вера, чтобы защитить твое смертное тело.

Он нырнул в темноту, на самое дно моря, и через несколько мгновений вернулся, неся человеческий скелет.

— Не очень привлекательно, но действенно. Ты ведь не побрезгуешь надеть на себя человеческие ребра, правда, Мина?

— Доспехи, которые дала мне Такхизис, были влажны от крови человека, осмелившегося дразнить ее, — ответила девушка. — Ты ведь поможешь мне, Повелитель?

— Только один раз, — сказал Чемош с улыбкой и принялся надевать на нее доспехи-скелет. — Как ты себя чувствуешь? Если не подходит, я найду что-нибудь другое. У нас их бессчетное количество.

— Сидит прекрасно, мой господин. Ребра скелета прикрывали грудь Мины, ключицы защищали ее плечи, берцовые кости — ноги, а кости плеча и предплечья — руки. Чемош с помощью своей силы сделал доспехи непроницаемыми. Одев девушку, он оглядел ее и остался доволен.

— А теперь твой шлем, — произнес он.

— Только не череп, мой господин, — запротестовала Мина. — Я не хочу быть похожей на Крелла.

— Ни в коем случае! — сухо сказал Бог. — Вот твой шлем. — Он взял ее голову в ладони, поцеловал в лоб, щеки, подбородок и, наконец, в губы. — Теперь ты защищена. — Повелитель Смерти не спешил отпускать ее, его объятия стали сильнее. — Мина, — произнес он мягко, — я…

— Что, мой господин? — спросила девушка.

— Ничего! — отрезал Бог и отвернулся от ее янтарных глаз.

— Я тебя чем-то расстроила, Повелитель? — обеспокоилась Мина.

— Нет, — ответил он и повторил: — Нет.

Чемош посмотрел на ее тело — теплое, мягкое и зовущее, заточенное в ужасные доспехи из человеческого скелета, — вздрогнул и принялся срывать с нее кости, ломая их и выкидывая прочь.

— Но мне было вполне удобно, господин, — запротестовала девушка.

— Зато мне — нет, — бросил Чемош и снова отвернулся.

Они двинулись по освещенным солнечными лучами глубинам в поисках руин Башни Высшего Волшебства.

Повелитель Смерти ощущал неведомую энергию все сильнее — Мина догадывалась об этом по его потемневшему от ярости лицу. Бог не разговаривал с девушкой и даже не смотрел на нее.

Она же старалась оставаться сосредоточенной, чтобы не пропустить опасность. Однако это оказалось трудным делом. Мина находилась в другом мире, мире странной и необычной красоты, и попросту растерялась. Мимо нее проплывали рыбы, некоторые смотрели на нее с любопытством, некоторые не обращали никакого внимания. Коралловые рифы поднимались со дна моря — родного дома для необычных растений и существ, похожих на водоросли, но совсем других; когда девушка касалась их, думая, что это цветок, они набрасывались на нее и жалили. Расцветка рыб и растений были очень яркими, намного ярче и живее, чем на земле.

Мина забыла об опасности и предавалась любованию и восхищению. Стаи сверкающих рыбок проносились мимо, словно серебристые молнии. Мальки устремлялись к ней, тыкались рыльцами в руки, а потом прятались, исчезали среди кораллов.

Внезапно Чемош предупреждающе зашипел на девушку и потащил в тень колышущихся ветвей.

— Что такое? — спросила она тихо.

— Смотри! Смотри туда! — произнес Бог, дрожа от ярости и не веря своим глазам.

Со дна океана поднималось здание, его стены были сделаны из хрусталя. Солнечные лучи, проникавшие сквозь толщу воды, попадали на прозрачную поверхность, и казалось, что строение излучает собственный свет. Его венчал купол из черного мрамора, верх которого украшал красно-золотой круг, оплетенный мерцающим серебром. Середина круга была черной, словно там открылась бездонная пропасть, чтобы обнаружить пустоту вселенной.

— Что это за место? — спросила пораженная Мина.

— Рассекреченная, сожженная, разрушенная горой Истарская Башня Высшего Волшебства, — ответил Чемош и добавил, выругавшись: — Каким-то образом ее отстроили заново.

Глава 8

Только что Рис и Паслен находились в камере Зебоим, терпеливо споря с Богиней и стараясь убедить ее внять их доводам, а в следующий момент — между одним вздохом и другим, между одним словом и другим — уже стояли на крошащихся плитах двора Башни Бурь, слыша лишь плеск волн. Устав от их разговора, Морская Королева положила ему конец.

Рис никогда не бывал здесь. Он много слышал о крепости, но редко прислушивался к этим рассказам. Монах был не из тех, кто жаждет приключений. Он никогда не присоединялся к неофитам, желающим послушать зимними ночами у огня истории о призраках, предпочитая в одиночестве побродить по холмам, наслаждаясь красотой мерцающих звезд.

Тела тех молодых монахов теперь лежали в братской могиле, а души, как надеялся Рис, бродили среди тех самых звезд. Он же ушел из монастыря, чтобы узнать тайну их смерти. Зная как, монах, однако, еще не понял почему. Поиски привели его сюда. Оглядываясь на пройденный путь. Рис не мог поверить, сколько поворотов он уже сделал.

Монах много раз задавал себе вопрос, что бы он делал, если бы послушался Маджере и остался в монастыре, чтобы дальше совершенствовать свое тело и разум, и прекрасно знал ответ.

В час, когда близится закат и пора уводить овец с холмов, он бы сидел в высокой траве, держа посох в руках. Атта бы лежала неподалеку. Она бы наблюдала за овцами и за ним, ожидая приказа бежать на холм, чтобы собирать животных в стадо.

Сцена в воображении Риса представлялась очень мирной, но он не чувствовал в себе того спокойствия. Его душа была смятенна, измучена сомнениями и внутренними противоречиями. Монах понимал, что больше не мог бы гулять ночью под звездами. Каждый вечер он приходил бы к могиле и, глядя на свежую траву, пробивающуюся на холмике, казнился бы, что предал свое братство, семью и все человечество. Пасторальная картина померкла перед глазами монаха. Если ему суждено погибнуть в этом мрачном месте — а так, наверное, и будет, — его душа отправится на следующую ступень своего путешествия, уверенная в том, что все сделано правильно, даже если на самом деле это не так.