Инферняня (СИ) - Лилия Касмасова

Ну, знаете, если бессмертный молниеметатель боится, то я бы тоже и пальцем эту вещь не тронула.

— А если снова ту же кнопку нажать? — спросила я.

— Хм, — сказал Зевс. — Но я не помню, какую нажимал.

— Да вон ваш отпечаток, — указала я на кнопку в среднем ряду.

Зевс колебался, но любопытство, похоже, победило. Он нажал.

Снова треск динамика, снова голос:

— Ну — ну, — а потом почти весело: — Первая твоя любовь появится.

— Хы, — с облегчением сказал Зевс нам. — Это уже было!

— Она еще раз припрется! — сказал голос с издевкой.

— О, нет! — взревел Зевс, едва не падая на колени.

Его под руки поддержал Гермес, спросил с недоумением:

— Да кто она?

— Да так, — сказал Зевс и зарыдал.

— Ладно, — сказал Томас, решительно шагнул к домофону и нажал опять ту же кнопку!

А его первая любовь — не библиотекарша? Смелого изображает, а сам просто хочет свидание с ней обеспечить! И я свирепо на него покосилась.

А скрипучий голос уже отвечал:

— Не угадал. Твоя первая любовь скоро объявится! Жди.

Томаса это, похоже, ничуточки не взволновало. И ведь не спросишь же, кто она! Подумает, что меня волнует его личная жизнь!

А он между тем быстро сказал в домофон:

— Как мне к вам зайти?

— Жми кнопки! — сказал голос и домофон снова затих.

— Чертовы попугаихи! — сказал Швайгер. — Сколько можно твердить одно и то же!

— Остается одно, — сказал Томас. — Нажимать их все подряд.

— А вдруг там вообще погибель имеется?! — вскричал Зевс.

Вот бессмертному‑то что об этом переживать, а?

Вивиан, похоже, посетила та же мысль.

— Вы оба, — обратилась она к Гермесу и Зевсу, — бессмертные, вы и понажимайте!

— Еще чего! — взревел Зевс. — Неприятности я тоже не люблю!

— А почему вы решили, что там одни неприятности? — сказал Томас вполне логично. — Может, там и приятности имеются?

— Ага, как же, — сказал Зевс. — Не знаешь ты этих мегер!.. И вообще, мне это не нужно. Это Гермес придумал бумажки подписывать! Вот он пусть и жмет!

— Хорошо, — покорно сказал Гермес.

Мне его даже стало жалко.

— Ладно, я тоже нажму, — сказала я прежде, чем подумала.

А вдруг там что‑то вроде землетрясения на мою голову, или невезение в любви, хотя (я снова покосилась на Томаса), какое уж тут везение, когда он только о всяких библиотекаршах думает?

— Я тоже ничего не боюсь, — вдруг браво заявил Швайгер.

Ну — ну. А если ему эту его драчунью Мици пообещают? Или провал следующего фильма?

А Томас молча нажал первую кнопку.

— Заходи! — вдруг брякнул голос.

— Ура! — закричала я.

А из домофона проскрипело:

— Только ты, Томас Дабкин. А вы свои кнопки ищите!

Калитка распахнулась с противным лязгом. Томас шагнул на первые две ступеньки и калитка снова захлопнулась.

— А нужно ли всем к ним идти? — сказал Зевс.

А я нажала вторую кнопку в первом ряду.

— Не угадала, — хрипло сообщил домофон и добавил спустя мгновение: — Скажи „прощайте денежки“!

— О нет! — сказала я, и вспомнила о сумке, которую оставила на хранение в Корпорации. Гермес отказался забрать их обратно, сказал, что я их заслужила. Но теперь уж… — Прямо всем??

— Всем, которые в сумке, — сказал голос твердо и отключился.

— Может, они ошиблись, — сказала я с надеждой.

Томас из‑за калитки произнес:

— Я бы на это не рассчитывал.

Я понуро уступила место Гермесу.

— А ты что, богатая? И хранишь все деньги в сумке? — удивился Зевс.

— Теперь бедная, — сказала я.

А Гермесу уже отвечали:

— Не угадал!.. Тоже потеряешь! Время!

Гермес только пожал плечами и улыбнулся. Что для бессмертного время!

— Хм, — сказал голос. — Улыбаешься? Ты его в споре проиграешь!

— Что? — побледнел Гермес и, задрав подбородок, произнес: — Я никогда не проигрываю в спорах!

— Хы — хы мне на твое никогда! — невежливо сказал голос старушки. — Это в суде произойдет!

— В суде?! — ужаснулся Гермес. — Прилюдно?!

— А то! — торжествующе сказала старушка.

Гермес в отчаянии ушел от домофона подальше, за скалу.

Швайгер нажал на следующую кнопку.

— Не угадал, — монотонно и устало сказал голос, а спустя минуту, смеясь, сообщил: — Ты скоро женишься! На стерве!

— Что — о?! — завопила Вивиан, подскакивая к домофону.

— Ой, — сконфузился скрипучий голос.

И домофон смолк.

Я ткнула в кнопку. Домофон долго потрескивал и шуршал, потом все тот же голос произнес:

— Ну проходи.

Я аж подпрыгнула от радости и едва в ладоши не забила. И поскорее шагнула к Томасу, на вырубленные прямо в скале ступеньки.

Швайгер, за отсутствием рвущихся к домофону, нажал еще раз кнопку, и вдруг получил недовольное: „Заходи“.

После из‑за скалы показался Гермес, подошел — и мне показалось, глаза у него были заплаканы! — и тоже получил разрешение пройти.

Вивиан обрадовалась, что теперь всех пропускают, но когда она нажала на кнопку, ей было сказано:

— Не угадала! Тебя ожидает… хы — хы — хы…

— Что? — не вытерпела Вивиан.

— Фото.

Вивиан пожала плечами, но нервно. А голос досказал:

— В прессе.

Вивиан только разулыбалась и сказала:

— Чудесно.

— Да, — сказал стоявший по эту сторону Швайгер, — реклама ей как раз не помешает!

Вивиан бросила на Швайгера уничтожающий взгляд.

— Это не реклама, — беззаботно заявил голос. — Это будет просто позор!

— Чертова старуха! — накинулась на домофон Вивиан.

А домофон булькнул и вдруг, с громким фырканьем, обрызгал Вивиан грязью — откуда она вылетела, непонятно, но вылетело предостаточно, чтобы покрыть пятнами и платье и лицо. Ну вот, не одна я теперь замарашка.

Вивиан отплевывалась, а Томаса осенило:

— Слушайте, они каждому выдают по одному предсказанию, а потом пускают!

— А как же я? — спросил Зевс. — Мне два визита накаркали!

— Но вы нажали ту же кнопку! — сказал Томас.

Его теория выглядела похожей на правду.

Вивиан тут же ткнула в кнопку где‑то внизу. Голос сказал нехотя:

— Входи, грубиянка.

Тогда и Зевс отважился еще раз попытать счастья. И услышал:

— Входи…

А когда калитка уже открывалась, добавили:

— И не пропустите лифт за поворотом.

— Да? — обрадовался Зевс.

— Мы ж не такие изверги, как ты, — сказал голос.

Ну, с этим я бы поспорила. Все же в деревне Зевса нас никто в болото с монстрами нарочно не заманивал, и молнии из столбов не вылетали. Конечно, из Зевса они вылетали еще как… Да все они, боги, хороши!