Том 9. Рассказы. Капкан - Синклер Льюис

Говорила преимущественно миссис Макгэвити.

— Так до сих пор и мучаетесь с плитой, миссис Истер?

— А я с ней и не мучалась, — сказала Элверна.

Всякий солидный человек согласился бы в этот миг, что молоденькой девчонке не подобает таким враждебным тоном отвечать почтенной матроне, ветерану далекой окраины.

Миссис Макгэвити лукаво погрозила Элверне пальчиком.

— Ах полно, душенька, признайтесь откровенно! Нехорошо скрывать… Я вам должна рассказать о ней презабавную историю, мистер Прескотт! Прибыла она сюда и вообразила сгоряча, что сумеет поддерживать жар в плите на углях — словно это ей город, где можно достать ореховые дрова, а не Мэнтрап, где ничего, кроме сосны и тополя, которые моментально прогорают. Она не будет все время готовить только на сковородке, как здешние старые дуры, — о нет! Она намерена печь, как в духовке. А потом, когда у нее угли все равно прогорали, она объявила… — миссис Макгэвити едва не подавилась собственным остроумием и огромной порцией кукурузы… — она объявила, что виновата плита!

— Но ведь теперь, — заметила Элверна, — у меня угли держат жар. Березовые.

— Да, только березы поблизости не найдешь, разве что мили за две.

— Знаю. Я себе раздобыла.

— Как, милочка? Неужели… — Всю веселость точно рукой сняло; миссис Макгэвити, уязвленная в лучших своих чувствах, погрузилась в скорбь:- …неужели вы заставили бедненького Джо идти куда-то в лес и тащить на себе березовые дрова? У него и так столько работы!

— Нет, миссис Макгэвити. Не заставила. Я их тащила сама. Две мили.

— О-о!

Казалось, у миссис Макгэвити временно истощился запас острот; казалось также, что она этим расстроена. Она обменялась с мистером Диллоном мнениями относительно испорченности индейских детей, которые нипочем не вспомнят о воскресной школе, если их не загонишь туда силой. За это время она успела кое-что надумать и вновь обратилась к Элверне:

— Натерпелись вы страху, пока Джо не было дома?

— Н-нет.

— Такая потеха с ней была первое время, мистер Прескотт! Подумайте: услышит ночью, как в кустах возится собака — обыкновенная ездовая собака, — и думает, будто это медведь, или волк, или индеец, или уж и не знаю, кто еще!.. Разве не правда, миссис Истер?

— Нет, боюсь, что правда, — призналась Элверна. — Такая была дурочка, совсем ничего не соображала.

— А по-моему, — возразила миссис Макгэвити, — вы еще вели себя геройски! Горожанка — девушка из парикмахерской…

Элверна внезапно метнулась к плите.

— Чайник… убежал, — задыхаясь, выдавила она, стоя к ним спиной.

— Мне, разумеется, — продолжала миссис Макгэвити. — трудно понять чувство страха. Быть может, просто недостаток воображения — только мне еще ни разу в жизни не удалось чего-нибудь испугаться. Помню, когда я только попала в леса — а случилось это как раз после восстания Рила,[86] так что индейцы были очень озлоблены, — в нескольких милях от нас сняли скальп с одной женщины. А я сказала: «Все равно я никому и ничему не дам себя запугать!» И не дала! — Она обернулась к Элверне, все еще стоявшей у плиты. — Это что же, душенька, опять новое платье? Вот что значит уметь обращаться с мужем! Как высунет нос из Мэнтрапа_____ так назад с обновкой! Вот мой муженек-этот ничего мне не купит, даже если… вероятно, боится, как бы молодые люди не стали обращать на меня слишком много внимания! Или, может быть, так нежно любит эти славненькие монетки с профилем его величества, что, как настоящий патриот, не желает выпускать их из рук! Ну — ну! — Она перегнулась через стул Ральфа, угрожая бе- i зопасности драгоценного блюда с винным желе, и потре- I пала Макгэвити по толстой красной руке. — Не обращай внимания, Джимми, я шучу, — утешила она своего супруга. — Я тебя не променяю на целый десяток таких красавцев, как Джо, пусть ты всего-навсего старый шотландский скряга с головой, набитой овсянкой!

— Черт побери, женщина, я и не обращаю на тебя внимания, — проворчал Джимми с неожиданно прорвавшимся шотландским акцентом. — Только интересно знать, всегда ли твой а-ригинальный юмор доходит до миссис Истер!

Элверна резко повернулась на каблуках.

— Оно не новое — мое платье. Это все то же, которое я раньше надевала с серебряным поясом. Я его купила сама и деньги на него заработала сама — в парикмахерской! И эти красные штуки на подоле вышила тоже сама! Собственными руками.

— Что вы, что вы, душенька! — Миссис Макгэвити всплыла со стула, надвинулась на Элверну и привлекла ее в свои объятия. Ее могучие плечи и обширный бюст поглотили Элверну почти без остатка. — Полно! Разве можно обижаться? Это была просто шутка — маленькая шуточка тетушки Макгэвити.

— Да… я знаю… Я только хотела сказать…

— Ну, тихо, тихо, милочка. И смотри, пожалуйста, как славненько у вас получилось с этой красной вышивкой!

Миссис Макгэвити отступила, чтобы полюбоваться переделанным нарядом. Элверна, демонстрируя туалет, приподняла двумя пальцами край юбки, точно балерина. «Осторожно, милочка! Все ноги видно!»-услужливо предупредила миссис Макгэвити деликатным шепотном, который едва ли можно было расслышать с более дальнего расстояния, чем берег озера.

И, окинув всю компанию милостивым взором, миссис Макгэвити вперевалочку возвратилась на свое место, а у Элверны погасла улыбка, упали раскинутые руки, и она снова отвернулась к плите.

За те роковые минуты, что миссис Макгэвити не было у стола, беседой завладели другие.

Ральф был настроен неразговорчиво, Джо Истер — тем более, зато преподобному мистеру Диллону не терпелось пожаловаться, а мистер Макгэвити желал обсудить кой-какие деловые вопросы.

Мистер Диллон был не гений. Правда, он был человек безобидный и тихий. Но с другой стороны, он опять — таки был не гений. Он со вздохом признался, что труд его в сем вертограде — неблагодарный труд. Духовные запросы индейцев, как ему кажется, несколько ограниченны. К утренней и вечерней службе они являются довольно исправно, слушают его проповеди, и, быть может, миссис Макгэвити совершенно права, что кри дается ему с трудом, но, насколько он мог заметить, индейцы неплохо — нет, определенно неплохо — понимают, что он пытается им сказать! Жаль только, что сразу же после вечерней службы они имеют обыкновение собираться и танцевать в хижине Советника Гри-Лисицы. И ему доподлинно известно, что в прошлое воскресенье пять молодых индейцев-трапперов чуть ли не до полуночи играли в покер — причем на деньги — в вигваме некой темной личности по имени Тристрам Собачья-Упряжка.

Мистер Диллон остановился, чтобы перевести дух. Миссис Макгэвити, не успевшая почтить должным вниманием винное желе и ореховое печенье, наверстывала упущенное. И искрометную нить застольной беседы перехватил ее супруг.

— С Томом Пинкфордом в Брендоне повидался, Джо?

— Нет, Мак, не пришлось.

— Так-таки совсем и не увиделся?

— Да, совсем.

— Странная вещь. Я думал, он сейчас там.

— Не скажу, Мак. Я не видел. Может, его в то время не было в городе — во всяком случае, он не попадался мне на глаза… Ральф, обязательно упроси Мака, чтобы он тебе рассказал…

— Но как же так, Джо, — настаивал мистер Макгэвити. — Я думал, ты хочешь переговорить с Томом насчет его лисьего питомника.

— Я и сам рассчитывал, Мак, да не подвернулся он мне.

— А насчет шерстяных носков как решаешь, Джо? Уишпегонские закупишь на зиму или по-прежнему гамильтоновские?

— Буду заказывать уишпегонские.

— Ага, что я тебе говорил! — Макгэвити торжествующе потряс рукой. Он повернулся к Ральфу и изложил существо вопроса ясно и увлекательно. — Кто первый сказал Джо про уишпегонские носки? Я! Он, бывало, никаких не признавал, кроме гамильтоновскнх; что ни носок на складе, то фирма «Гамильтон». А ведь носок фирмы «Уишпегон» — он что? Он не садится, не спускает петли, красная кайма прочна, как неокрашенная — настоящая добротная шотландская шерсть! И что вы думаете? Нет — что бы вы думали? Сколько раз я заводил разговор с инспектором — и докладывал ему, и предупреждал, и разъяснял; откровенно с ним говорил, мистер Прескотт, как мужчина с мужчиной; убеждал, что уишпегонских носков я продам вдвое больше, чем гамильтоновскнх: индейцы, возможно, в каких-то вопросах — недалекие ребята, но какой носок их больше устраивает — в этом они разбираются; они знают, садится носок или не садится, сухие у них ноги — у индейцев, то есть — или у них ноги мокрые; и все это я рассказал инспектору, и все равно я получаю гамильтоновские носки!' А?! Как это назвать, по-вашему, мистер Прескотт?

Мистер Прескотт ответил, что, насколько он может судить, все это по меньшей мере прискорбно и незаслуженно.

Элверна тем временем потчевала мистера Диллона: