Двадцатое июля - Станислав Рем

— Роммель ранен и прикован сейчас к больничной койке.

— Временно. А вот когда встанет на ноги, переговоры, я думаю, пройдут именно через него.

— Попахивает изменой, — поморщился генерал.

— Согласен.

Монтгомери налил себе вторую порцию кофе.

— А если вы ошибаетесь, полковник?

— Посмотрим. Завтрашний день покажет.

— Операция «Кобра»?

— Совершенно верно, сэр. Если американцы, как планировалось, начнут ее утром, то мои предположения не верны. Ну, а если начало операции будет приостановлено, то дальнейшие выводы делать вам, мой генерал.

Монтгомери прищурился:

— Не волнуйтесь, полковник, соответствующие выводы я сделаю. Уж что-что, а это я умею.

Шасси самолета коснулись бетонного покрытия, тот подпрыгнул, во второй раз уже более уверенно прижался к дорожке и, натужно ревя двигателями, понесся вдоль нарисованной на ней белой линии.

Гиммлер протер заспанные глаза и выглянул в иллюминатор.

— Что такое? Это же не Берлин!

— Так точно, господин рейхсфюрер, — поддержал его адъютант, — Аугсбург. Аэродром доктора Мессершмидта.

— Я и сам вижу. Почему мы не в столице? Немедленно выясните, что все это значит. Вызовите пилота)

Конечно же, рейхсфюрер не поверил объяснению Баура, хотя оно и выглядело довольно убедительно. Сегодня был не тот день, когда происходят случайности. Но иного выхода, кроме как ждать починки машины, не было. Других самолетов на аэродроме не наблюдалось.

Гиммлер покинул салон и направился было к зданию Управления полетами, но, не пройдя и половины пути, остановился.

— Штурмбаннфюрер, — позвал он своего помощника, — пришлите ко мне доктора, а сами сходите на пункт связи и созвонитесь с Шелленбергом. Пусть он доложит, что происходит в столице.

Гиммлер неожиданно испугался. Испугался засады, которая могла поджидать его в помещении Мессершмидта. Там, в узких коридорах, его людей могли блокировать и не дать им возможности спасти своего патрона. На открытой площадке, в окружении преданных офицеров СС рейхсфюрер чувствовал себя несколько увереннее.

Керстен устало спустился по трапу и вялым шагом подошел к Гиммлеру.

— Что с вами, доктор?

Врач спрятал дрожащие руки в карманы:

— Очень утомительный полет, господин рейхсфюрер.

Гиммлер, расхаживая перед врачом, изредка бросал взгляды на двери, за которыми скрылся штурмбаннфюрер. Керстен в данную минуту был ему не нужен, просто присутствие рядом другого человека хоть как-то помогало скрыть волнение. Если помощника арестуют, значит, «вынужденная» посадка не случайна. Аугсбург — вотчина Геринга. Здесь все принадлежало «Борову», в том числе охрана. Верных рейхсфюреру людей из СС на территории завода и аэродрома не было. А потому он служил прекрасной мишенью. Во всех отношениях.

Гиммлер стрельнул глазами по сторонам.

Летчики и механики возились с двигателем истребителя. Но они ведь могли и просто делать вид, что устраняют неисправность. А у самих под ветошью спрятаны автоматы. Вот мелькнула фигура на смотровой башне. Снайпер? Холодный пот заструился по позвоночнику.

Наконец адъютант появился в дверях. Один. Без сопровождения.

Гиммлер облегченно выдохнул: его не собирались ни убивать, ни даже арестовывать. Штурмбаннфюрер подбежал к шефу, вытянулся, доложил:

— Мой рейхсфюрер, бригаденфюрера на месте нет. Как сообщил его секретарь, он два часа назад выехал арестовывать адмирала Канариса.

— Спасибо, Вилли.

— И еще, господин рейхсфюрер. Секретарь сказал, что в городе идут бои.

— В районе РСХА? — моментально отреагировал Гиммлер.

— Никак нет. О помощи только что попросило министерство пропаганды.

Гиммлер удовлетворенно сжал пальцы в кулак.

— Да, тяжелое положение сейчас в Берлине. Но, думаю, они там справятся. Мы ведь с господином министром и не в таких переделках бывали. Поинтересуйтесь у пилотов, как долго они еще будут чинить самолет. Господин доктор, — обратился он после ухода адъютанта к Керстену, — мне не нравится ваш вид.

— Простите, господин рейхсфюрер, но я все еще расстроен. Те врачи были моими коллегами.

— Они были изменниками. И не только Германии, но и вашей пресловутой клятвы.

Гиммлер почувствовал, как тепло расслабления приятно ударило в ноги.

— Вы же знаете, фюрера ни что уже не могло спасти, — вновь попытался оправдать действия коллег доктор.

— Но они не имели права молчать о его смерти! — Настроение Гиммлера улучшалось с каждой секундой.

Керстену же, напротив, захотелось присесть, но вокруг простирался лишь голый бетон.

— Цивилизованная Европа вас не поймет, — доктор произнес эти слова вполголоса, но рейхсфюрер их прекрасно расслышал.

— Хм, цивилизованная Европа… А что есть Европа как не Германия во всем ее историческом развитии? Даже Священная Римская империя создавалась лишь для того, чтобы дать толчок развитию немецкой нации! Великая Германия — самый крепкий элемент в союзе европейских государств, доктор. И только она, наша старушка Германия способна вести всех европейцев за собой. Всю вашу так называемую «цивилизованную Европу». Точнее, способна стать сюзереном всех европейских государств.

— Простите, господин рейхсфюрер, — Керстен почувствовал вдруг приступ тошноты, — но я вас не очень понимаю…

Однако Гиммлер не замечал состояния доктора. Дало о себе знать резкое расслабление после затяжного нервного напряжения.

В Аугсбурге его, как выяснилось, никто с арестом не ждал. В Берлине, судя по всему, обстановка под контролем. А выговориться хочется. Так почему бы не оседлать любимого конька, пусть даже и перед таким ничтожеством, как доктор?

— Я веду к тому, что если б не была открыта Америка, то Германия и до сих пор оставалась бы главенствующим центром Европы. Рост колоний изменил ситуацию. Только он и ничего более. Ведь что такое Британия? Остров. Даже нет — островок. Причем не входящий в состав Европы. Но — жиреющий благодаря колониальным захватам. А Европа при этом должна выживать собственными усилиями, еле сводя концы с концами. Мы не согласны с этим. Германия — могущественнейшее государство! Вы в этом сами смогли убедиться. И мы не собираемся создавать колонии, как это сделала Англия. Мы хотим объединить Европу. Соединить ее части в одно целое. Возможно, в чем-то придется действовать силой. Однако альтернативы у нас нет. В противном случае Европа станет либо добычей России, либо Соединенных Штатов. Так что, доктор, мы не порабощаем, а защищаем вашу так называемую «цивилизованную Европу» от варваров, проливаем кровь ради безопасности Запада.