По большому счету - Евгения Письменная

и бывший министр финансов Михаил Задорнов, министр финансов в прошлом Алексей Кудрин, глава Сбербанка Герман Греф, зампред ЦБ Сергей Швецов, советник президента Сергей Глазьев и еще несколько персон. Почти все они считались хорошими профессионалами, почти все были хорошо знакомы Путину. Пожалуй, только Швецова он плохо знал. А вот при упоминании Глазьева большинство экономистов встало на дыбы. Все вокруг стали запугивать, что тот обязательно включит печатный станок. А бывший коллега и единомышленник Глазьева Анатолий Чубайс прямолинейно отрезал: «Человек, который всерьез утверждает, что денежная эмиссия в США и Европе осуществляется с целью захвата по дешевке российских активов, если он здоров, может быть кем угодно, только не экономистом»[422]. Кудрин, давний коллега Путина, еще полтора года назад сказал, что не сможет работать в ЦБ при таком премьере, как Дмитрий Медведев. А премьера президент пока сменять не собирался, обещал же ему этот пост на весь его срок. Все бучи вокруг поста главы ЦБ порядком утомили Путина, хотелось свежего дыхания, но надежного партнера, которому можно доверять. ЦБ – самостоятельный орган власти, его независимый статус прописан в Конституции России[423], туда абы кого не посадишь. Строптивые не приветствуются. К третьему сроку Путина независимость от президента стала большой ценностью и даже роскошью, парламент и правительство давно уже не были в состоянии принимать самостоятельные решения. Путин не хотел полного контроля над ЦБ, он понимал, что его ресурса для управления этим сложным финансовым институтом не хватит. Но при любом раскладе он должен был знать, что ЦБ руководит человек, которому он доверяет. Глава ЦБ должен быть не только профессионалом, а в первую очередь надежным партнером. Так рассуждал Путин. Поэтому, когда Кудрин в разговоре невзначай сказал, что Набиуллина достаточно компетентна для управления ЦБ, Путина осенило: «Конечно, Эльвира!»

Осенило, но он ничего не сказал, только галочку в памяти поставил.

Седьмого марта, накануне Международного женского дня, Путин по традиции поздравлял всех оказавшихся рядом женщин – букетик цветов и бокал шампанского. Журналистки из президентского пула тоже ежегодно удостаивались такого внимания. Но на этот раз у Путина не было возможности налить им шампанского, только букетики: перед самым 8 Марта Путин был в командировке в одном из старейших русских городов – Вологде. Туда он прибыл, чтобы обсудить проблемы легкой промышленности и борьбу с контрафактом. Журналистам удалось пообщаться с ним на Вологодском текстильном комбинате, который президент осматривал. В честь женского праздника журналисткам разрешили задавать вопросы, парней отодвинули во второй ряд. Добросовестно выслушав воспоминания Владимира Путина о скончавшемся президенте Венесуэлы Уго Чавесе, журналистка из агентства Reuters Дарья Корсунская выкрикнула из-за спин коллег:

– Скоро истекают полномочия Сергея Игнатьева. Будет какая-то новая, неожиданная фигура?

Путин улыбнулся: Дарья попала в самую точку. Он ответил:

– Неожиданная – будет. Вам понравится.

И, обратившись к Дарье лично, повторил:

– Вот вам понравится.

Корсунская удивленно перебирала в голове фамилии кандидатов и не могла понять, почему ей они должны нравиться. Так и не поняв, кто ей может прийтись по душе, она с недоверием спросила Путина:

– Думаете?

– Абсолютно убежден[424].

В тот день Путин так и не сказал, кого именно он выдвинет на пост председателя Центробанка. И журналисткам, державшим в руках розовые и белые тюльпаны, которые им подарил Путин, и в голову не могло прийти, что речь идет о женщине.

Мастер банковской чистки

Однажды Набиуллиной пришлось работать в банке. Это было средней руки учреждение, обслуживавшее в основном счета нескольких промышленных предприятий. Работала она в том банке всего один год, после дефолта 1998 года.

Тогда, в кризис, Набиуллиной казалось, что работа на государственном поприще закончилась. Министр экономики Яков Уринсон, у которого она сделала неплохую карьеру, став в тридцать четыре года заместителем министра, не пригодился в новом, посткризисном кабинете Евгения Примакова. Политический тяжеловес Примаков предпочитал кадры советской закалки, а либералов и реформаторов, которые, по его мнению, довели страну до дефолта, он не очень жаловал. Он назначил министром старого знакомого – Андрея Шаповальянца, который исполнял обязанности министра после развала СССР, в 1993 году. Тот полностью переформатировал министерство экономики, изменил подбор кадров. Ему, как и премьеру, не очень нужны были реформаторы и птенцы либерального крыла, каким слыла Набиуллина – в основном благодаря своему учителю, экономисту Евгению Ясину. Поэтому, когда председатель совета директоров крупнейшей российской компании тяжелого машиностроения ОАО «Объединенные машиностроительные заводы» (ОМЗ) Каха Бендукидзе предложил Набиуллиной поработать в его банке, она согласилась не раздумывая.

Промторгбанк, принадлежавший Бендукидзе, обслуживал в основном компании самого Бендукидзе, которых у того было немало. И через несколько недель после дефолта и девальвации Промторгбанк, как и многие другие, был вынужден распродавать активы, чтобы восполнять ликвидность.

Так что воспоминания Набиуллиной о банковском бизнесе – не из простых. Она отвечала за привлечение инвестиций для ключевых клиентов, но до этого дело так и не дошло. Ушла она из Промторгбанка с большим удовольствием: стало понятно, что работать на макроуровне ей гораздо интереснее и легче[425]. Профессия банкира Набиуллину не привлекла.

Промторгбанк Набиуллина закрыла, когда стала председателем Центрального банка. До ее назначения это учреждение успело объединиться с банком «Связной», после чего официально поменяло название на «Связной». Через два года после прихода в ЦБ Набиуллина согласилась с распоряжением об отзыве лицензии у «Связного»: «В связи с неисполнением кредитной организацией федеральных законов… В результате формирования резервов, адекватных принятым рискам, кредитная организация полностью утратила собственные средства (капитал)»[426]. Легко ли было упразднить организацию, которая в трудную минуту подставила тебе плечо, знает только сама Набиуллина. Она и раньше хорошо усвоила это правило: если идешь на принцип, поблажек не делай никому. А в ЦБ она затвердила его накрепко.

До прихода в ЦБ Набиуллина – любительница французской поэзии – иногда позволяла себе слабость, а точнее, женственность. Нередко она шла на компромисс. Центральный банк добавил ей жесткости и холодности. Деньги не любят слабых. Когда она приходила в ЦБ, то понятия не имела, какая жесткая и порой даже жестокая работа ее ждет. Но в Центральном банке все именно так: если сделал шаг, то отступать нельзя. Деньги не дают отыграть обратно.

Для Набиуллиной все началось с «Мастера», точнее, с Мастер-Банка. Отзыв лицензии у этого учреждения в ноябре 2013 года стал символичным. Именно с того момента всем стало очевидно, что Набиуллина объявила принципиально новые правила игры в банковском надзоре[427].

Она пришла с установкой проводить жесткую политику по отношению к банкам. По ее мнению, церемониться нет резона. Но реалии банковского бизнеса удивили даже ее.

Когда Борис Ильич Булочник, худощавый, а точнее, очень худой мужчина средних лет, улыбался, все внутри переворачивалось. Губы, растянутые в нитку, и пристальный взгляд голубых холодных глаз производили таинственное впечатление. Булочник боготворил мистика и художника Николая Рериха, хотя и не был на него похож. Когда он открывал черную